а, так вот и текём тут себе, да (СИ)

Яростный стройотряд.

Словно степной пожар.. .

Студенты нахваливают стряпню девушек.

Вобщем, да, горячéе, чем в столовой, а в остальном такая же хавка, как хавка.

Пару раз вечером ездили на танцы в село Ивковцы на водовозке молодого водителя.

Девушки в кабине, остальные – кто как уцепится вокруг цистерны. Танцуем под хиты Лещенко:

Из полей уносится печаль,

Из души уходит прочь тревога,

Впереди у жизни только даль…

После танцев, сквозь ночь, с ветерком на цистерне.

Один раз съездили пообедать в Ладан.

Многосмысленное имя у этого посёлка.

Но и у меня «имидж» не лыком шит – до смысла не враз докопаешься.

Патлы ниже ушей, бородёнка кучерявая, а на волосах жгутом скрученный грязный бинт, чтоб на глаза не падали.

То ли поп-расстрига, то ли мастеровой. Или Рембо с чёрно-белых фоток?

Но когда в забегаловке Рембо потребовал бутылку «биомицина», и чтоб разом вылили в пивной бокал, всё встало на свои места – алкаш с автобазы!

Возвращаемся мы из Ладана, а тут Саша Чалов, третьекурсник англофака, подъехал из Прилук, где он проживает. И не один подъехал, а с другом своим и с боекомплектом «Солнца в бокале».

А научились-таки в нашей стране делать поэтичные наклейки бормотухе!

После этого «солнца» поверх того ладанского плодово-ягодного, я чувствую – отдышаться мне надо. Хотел залечь в кустах лесополосы, но разве с такими друзьями надышишься?

Саша с напарником откантовали меня на второй этаж, на койку.

Вот это и называется «медвежья услуга» – пришлось блевать в окно, как та струя из стены кочегарки.

Они приезжали сказать, что им бас-гитарист нужен для «халтур» на свадьбах в городе Прилуки.

На выходные мы отхалтурили две свадьбы, но бесплатно – брачующиеся оказались родственниками музыкантов. Получилась работа за харчи.

Так на вторую из свадеб я трёх физматовцев с собою прихватил, типа, они звукооператоры.

«Химик» Помидор свою кликуху внешним видом заслужил – кожа лица красная, как из бани, и волосы оранжево-рыжие.

Он самый жизнерадостный «химик» на свете.

И я бы по жизни с улыбкой шагал, если б умел как он манипулировать.

Колоду потасует, карты сдаст и на руках у него восьмерная в червях. А и даже зная, что «заряжает» гад колоду, не уследишь как.

В котловане мы работали неумело, но с энтузиазмом, пока в конце месяца прораб не закрыл наряды.

По ним получалось, что заработок, после вычета аванса, равняется месячной стипендии – 45 руб.

А тут ещё гвозди кончились, и стало нечем опалубку сколачивать.

Энтузиазм иссяк, а до окончания стройотряда ещё десять дней. Без гвоздей получится простóй, в котором мы проеди́м даже то, что заработали.

Отряд выслал делегацию для переговоров с директором автобазы. Включили в неё меня, как ведущего специалиста, и одну из девушек.

Она ничего не смыслит ни в строительстве, ни в гвоздях нужного размера, но зато блондинка, что придаёт правильный импульс процессу любых переговоров.

Главный инженер сказал, что директора нет, тот вторую неделю на уборочной страде – жнёт урожай на подшефных колхозных полях, но на полевой стан скоро уйдёт машина с запчастями, может и нас отвезти.

Не будь блондинки в делегации, он вряд ли б догадался вспомнить про машину, потому что сам же её и вёл, а блондинка сидела между нами в кабине.

Меня удивило, как это среди встречных машин на шоссе он распознаёт автобазовские задолго до того, как завиднеются их номерные знаки.

Главный инженер объяснил, что своих он различает по рогам и спросил, знаю ли я Чомбе.

Конечно, я знал Чомбе, который расстрелял Патриса Лумумбу из пулемёта, когда я был ещё пионером.

Однако, я засомневался при чём тут диктатор из уж не помню какой африканской страны, потому что тогда я ещё пионером был.

Так что я сказал, что нет, не знаю.

Главный инженер пояснил, что Чомбе это директор четвёртой автобазы, к которому мы сейчас едем.

Этот местный Чомбе распорядился нарисовать на радиаторах всех машин автобазы большую римскую цифру пять белой краской.

Отметина видна издалека и смахивает на рога, по которым сразу видно своих, а шофера кроют Чомбе по матери, потому что теперь труднее делать левые ходки.

Впрочем, его и раньше звали Чомбе, ещё до этих рогов.

На полевом стане из четырёх вагончиков на автоколёсах директора не оказалось. Сказали, что он жнёт другое поле.

Главный инженер с запчастями и блондинка из нашего отряда остались у вагончиков, а я поехал к Чомбе.

Новенькую водовозку марки УАЗ вёл десятилетний мальчик, сын диктатора.

По жёлтому жаркому полю в облаке густой пыли ездил коричневый комбайн с надписью «Нива» на боку.

Я пошёл к нему навстречу, но он проехал мимо и пришлось бежать следом и вспрыгивать на короткую лесенку, что ведёт в наклонную кабину комбайна.

Комбайн стучал и грохотал и, не останавливаясь, ехал сквозь пыль.

Впервые в жизни я поднялся на борт комбайна, но всё получалось само собой – вот лесенка, а вот она дверь.

В тесной кабине сидел человек в кепке и через стекло передней стенки смотрел как его комбайн валит и втягивает густые колосья.

Я захлопнул дверцу, отсекая стук в бункере за спиной, и тоже уставился на ряды ползущих колосьев, пока докладывал поверх кепки, что отряд наш сидит без дела, гвозди кончились и ничего мы не заработаем.

Под грохот мотора колосья дёргались, падали на широкий вращающийся вал и клочьями плыли вверх по транспортёру.

Директор не оборачиваясь сказал, что посмотрит что можно сделать и пусть к нему заедет главный инженер.

Я вылез из кабинки в пыль из бункера, спустился по лесенке и спрыгнул на ходу.

Ни лица, ни цвета кожи человека в кепке я так и не увидел, но почувствовал, что некоторые диктаторы достойны уважения.

В вагончике с длинным столом под клеёнкой шёл обед и нас тоже накормили.

Такой обед не назвать хавкой, это уже харч.

Повар в несвежей, но белой куртке положил в громадную миску полчерпака сметаны и залил её черпаком красного дымящегося борща. Сверху положил кус мяса.

Съев всё это, я переполнился до краёв.

Затем повар подал золотисто обжаренные клубни молодой картошки с укропом и мясным соусом. Очень вкусно, но абсолютно некуда.

Так что второе я съел уже просто из принципа.

Для компота не оставалось места, но, постепенно, я вцедил и его.

Поблагодарив за угощение, я насилу встал, очень осторожно спустился по ступенькам приставного крыльца, расстегнул ремень и походкой циркуля двинулся в примыкающий к полю сад.

Там я аккуратно повалился на охапку сухого сена под яблоней в надежде отлежаться прежде, чем лопну.

А, таки, попустило!

К тому времени, когда в сад пришла блондинка, я чувствовал себя в норме.

Она села под ту же яблоню, опёрлась на неё спиной и пару раз мне мило улыбнулась.