Железная дорога (СИ)

Развязка не в меру затянувшегося недоразумения с Помпоном наступила в самый неподходящий для Саши момент. Её мир, тёплый, обустроенный и предсказуемый, рухнул в один день. Сашины отец и брат погибли в автокатастрофе.

В то время я томилась в сибирской самоссылке. Между нашими городами не было прямого рейса, и я смогла прилететь только на вторые сутки после Сашиного звонка. На подругу было страшно смотреть. Ей, измученной, падающей с ног, приходилось заниматься оформлением скорбных документов, мрачные до невыносимости контакты с моргом тоже были на ней, она вела изнурительные переговоры с похоронными командами, которые лишь о том и заботились, чтобы слупить на человеческом горе побольше бабла. Даже от подготовки поминок она не была свободна. Сашина мать слегла сразу же после ужасного известия, по нескольку раз на дню к ней приезжала скорая, так что на её какое-либо участие в хлопотах рассчитывать не приходилось. Сестра Настя ещё добиралась из Америки — её мужу предложили интересную работу в тамошней лаборатории.

Родня и друзья, конечно, помогали изо всех сил, но почему-то в их действиях не получалось согласованности. Все Сашины помощники выглядели до крайности растерянными; мешая друг другу, они в избыточном количестве хаотично передвигались по дому. Складывалось впечатление, что ни у кого произошедшее не может уложиться в голове. Люди, на своём веку не раз хоронившие близких, не могли принять эти две смерти — слишком живыми оставались для всех Сашины родные, слишком неожиданно они ушли. Требовался координатор в подготовке похорон, и кроме Саши эту печальную миссию выполнять было некому.

Я готова была с пониманием отнестись к всеобщей бестолковости, но никак не могла проглотить того, что Помпона не было возле Саши.

— Его свалил грипп, — сказала подруга, не глядя в мою сторону.

Эта информация не удовлетворяла.

— Помпон возлежит на смертном одре? — спросила я как можно душевней.

— Только этого сейчас не хватает. Говорит, что у него под сорок жмёт. Ну, и куда он поедет с такой температурой? И зачем он тут такой нужен? — В Сашином голосе не ощущалось убедительности.

«Под тридцать шесть и шесть у него жмёт и даже зашкаливает», — не слишком доброжелательно подумала я, и попала в самое яблочко.

Сашины коллеги разделяли моё возмущение Помпоновым исчезновением. Притаскивая в дом коробки с продуктами и ящики со спиртным, они криво усмехались, при упоминании о Сашином бой-френде. Особенно негодовал дизайнер Саша, дружелюбный молодой человек лет тридцати, совпадавший с моей подругой не только именем, но и ориентацией: он тоже предпочитал мужчин. Красиво, как Рената Литвинова, выгибая перед собой ладонь, он говорил с её же голосовыми модуляциями:

— Я всегда твердил: Сашуля, ты красавица, ты умничка, ты стильная — ты крута, Сашуля. А кто он? — чмо на палочке, ушлёпок, ни рыба ни мясо. Оглянись вокруг, и увидишь, сколько классных мужиков неровно к тебе дышат. А она, как заладила: «добрый, добрый», так и не хотела ничего пересматривать. Ну и где он теперь, этот добрый?

Для начала я решила увезти Женьку из дома. До сих пор никому не пришло в голову это сделать, и ребёнок неприкаянно болтался под ногами у сбитых с толку взрослых. Твёрдо решив не поддаваться общему оцепенению, я рассчитала свой маршрут на предстоящий день по карте и до минут выверила время. После того, как я оставила Сашиного сына в спокойном месте под присмотром милой бабульки, мне надлежало двигать по поводу венков, потом нужно было заехать за фотографиями в траурных рамках, а напоследок я собиралась заехать в оранжерею за живыми цветами. Заминка произошла на втором этапе: я подоспела в бюро ритуальных услуг как раз к самому началу обеденного перерыва. Спустя секунду уже было понятно, как я проведу этот час.

Меня трудно назвать топографической кретинкой, но всё же странно, почему я ни капли не сомневалась, что непременно найду дом Помпона. Я была у него за компанию с Сашей только однажды, причём давно, и по пути совершенно не смотрела по сторонам. Слабо надеясь найти Сашиного бой-френда в предкоматозном состоянии — только это одно могло оправдать его в моих глазах — я позвонила в дверь квартиры.

— А Вовика нет дома, — сказала Помпонова мать, маленькая круглая женщина, появившаяся в дверном проёме. И тут же, узнав меня, спохватилась: — Он вышел подышать свежим воздухом в сквере. Понимаете, Вовик сильно ослаб во время болезни.

— На кладбище воздух ещё свежей. Мы можем завтра заехать за ним, сделаем крюк ради больного человека. Ваш сын собирается ехать на похороны? — Я удерживала вежливое интонирование.

— Знаете... Не помню вашего имени, к сожалению. Тоже Саша, кажется?

— Это неважно. Важно только то, что завтра ваш сын должен быть на похоронах. — Я с трудом узнавала собственный голос.

— Давно Вовику надо было сказать, а он всё не решался, жалел Сашу — у моего сына слишком доброе сердце, сейчас таким трудно приходится... всякая норовит... вот и дотянул.

— На что именно не решался ваш добросердечный сын?

— И скажу! У Вовика появилась другая девушка, и у них складываются серьёзные отношения.

— Но позвольте, насколько мне известно, ваш сын три недели назад вернулся из Испании, где они с Сашей премиленько проводили отпуск. Я своими глазами видела фотографии, сделанные во время той поездки. На них совсем не заметно, чтобы ваш сын тяготился отдыхом. Влюблённая парочка — и никаких лишних примесей.

— Тогда он ещё не познакомился с Таней. Это уже после Испании произошло. И что с того?

— Послушайте... Я тоже не помню, как вас зовут, и это тоже неважно. Давайте разберёмся попунктно. Ваш сынок на днях встретил девушку, с которой почему-то сразу же решил строить серьёзные отношения. Честь ему и хвала. Во всяком случае, это его личное дело. Но у женщины, с которой он до недавнего времени был близок не один год, случилось страшное горе, и завтра похороны. У него нет морального права не поддержать Сашу в этой ситуации, у него просто нет такого права. — Всё это я произносила сдавленным, но ровным голосом.

— Ага, а потом у него появится моральное право до конца дней тащить на себе всю эту ораву. Танечка права: сначала Александра будет отходить от похорон, потом с её матерью что-нибудь случится — совсем плохая, говорят. Потом она сама в больницу угодит, опять не бросишь. А Танечка ждать не будет. С чего это ей терпеть? — руки развязаны, никто за подол не тянет. Это же Александра ваша терпеливая была. Вовик не женится и не женится, а она его ублажает старается. И правильно: с довеском, да без алиментов, не сильно-то погордишься. Я давно Вовику говорила: проваландаешься, посадит она тебе на голову своего выродка...

— Закрыла рот и заткнулась. — Этот короткий набор слов я произнесла негромко, без нажима, он не сопровождался выразительной жестикуляцией и выпучиванием глаз, но Помпониха мгновенно преобразилась, начав излучать святую простоту. Меня эта метаморфоза не расслабила: — За слова, которыми ты нашего Женечку обласкала, выйдет тебе от судьбы особая благодарность. Попомнишь мои слова, гадина.

Не знаю, как я не разбилась, сбегая по лестнице: ничего не видя перед собой, неслась, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. Мне необходимо было как можно скорей выбраться из человеческой помойки на воздух.

Вероятно, потрясённый ум обладает особыми качествами. Никогда не отличаясь ни провидением, ни ещё каким-нибудь паранормальным умением, я тогда как в воду глядела: за базар о довеске и выродке мадам Помпон ответила сполна. Невестушка не осчастливила её внуками. Так никто и не потянул Танюшку за подол. Мало того, молодая жена жёстко разлучила Помпона с его некогда обожаемой мамочкой — свекровь почему-то была недовольна её бесплодием, нажитым раскованной добрачной жизнью. После того, как Сашину мать перевезли в Штаты — муж старшей дочери Насти беззаветно доверял американской медицине и считал, что уж там-то поставят на ноги тёщу, так и оправившуюся после трагедии — старухе Помпон хватило ума заявиться к забракованной невесте-с-довеском.