Без маски

Директор верфи теперь довольно часто удостаивал его беседой, а преподаватель гимнастики непременно стоял тут же и внимательно прислушивался. Йорген всегда бывал окружен толпой поклонников, и в последнее время у него на многое появились свои взгляды, которые он весьма авторитетно высказывал.

— Ты что это делаешь? — спросил он однажды перед сном своего брата Лейфа.

Тот повернул настольную лампу так, чтобы свет падал на рисунок.

— Недурно… — лениво протянул Йорген и повалился на кровать. — Сегодня я чертовски устал, Лейф, — сказал он, потягиваясь так, что пружины под ним заскрипели.

— Кстати, Лейф, — продолжал Йорген, — отец, кажется, обещал купить тебе эту новомодную летнюю шляпу. Они дьявольски дорогие. Но, видишь ли, мне такая шляпа абсолютно необходима к соревнованиям. Понимаешь, эти знаменитые пловцы чертовски шикарно одеваются… А ты ведь можешь обойтись…

— Да, да, конечно, всё в порядке, — ответил Лейф. — Как ты думаешь, понравится этот рисунок редактору?

— Безусловно, — ответил Йорген и сразу же уснул. Во сне он изредка вздрагивал и на его худощавом лице появлялась легкая гримаса.

В последние дни перед соревнованием Йорген каждый день читал в газетах свое имя и видел свои портреты. Дело пахло сенсацией. Ведь лето — мертвый сезон для прессы. И вот газеты стали на всех страницах трубить о своем юном земляке: «Величайшая надежда спорта!», «Мальчик, который будет защищать честь родного города», «Есть ли у Йоргена Иверсена какие-либо шансы?»; «В последние дни Йорген Иверсен показывает баснословное время!», «Сегодня Йорген Иверсен немного простужен, но доктор считает, что тренировку можно продолжать без особого риска»; «Сегодня Иверсен уже совсем здоров!..», «Йорген Иверсен — стройный и крепкий юноша, рост — 1,82, вес в настоящее время 72 килограмма; Иверсен в отличной спортивной форме!»

Руководителем соревнований был назначен владелец фабрики, хотя никто не знал, приходилось ли ему вообще когда-нибудь заниматься спортом. Он, вместе с другими отцами города, ожидал на вокзале многочисленных гостей. Юный Йорген чувствовал себя страшным щеголем в новых узких брюках и модной летней шляпе. Он привлекал всеобщее внимание. Но Йорген уже привык к этому. Его лишь слегка волновала встреча со знаменитыми спортсменами из столицы. Однако, когда они приехали, Йорген был просто очарован ими. Они выскочили из вагона и стали звать его. «Где Йорген?» — хором кричали они, не обращая внимания на протянутые к ним для приветствия руки. Они пробрались к нему, расталкивая окружающих. Столичные пловцы вели себя так бесцеремонно, что невольно разбудили в Йоргене остатки прежней застенчивости. Впрочем, она быстро исчезла, уступив место чувству гордости. И он пожимал чьи-то руки, отвечал на множество вопросов, позволял разглядывать себя, точно какую-то диковину. Знаменитые пловцы сразу же потащили его с собой; и не успели они дойти до выхода из перрона, как Йорген уже чувствовал себя с ними на равной ноге. Они возвысили его до себя, приняли в свою касту, и только теперь он с легким удивлением увидел, какое высокое положение занимают эти прославленные пловцы и с какой непринужденностью они это подчеркивают. И он начал, как мог, подражать им. Город казался таким маленьким перед лицом этих приезжих знаменитостей! Йорген почувствовал стыд. Для них были заказаны номера в самом шикарном отеле, и Йорген, который никогда раньше там не бывал, сияющими глазами оглядывал всё это великолепие. Когда он возвращался домой к обеду, то чувствовал себя так, словно побывал в другом мире. Старая лестница показалась ему узкой и до тошноты знакомой, а прихожая с висящей на крюках одеждой и неизменным запахом кухни — такой убогой и надоевшей! И он снова почувствовал стыд.

Когда он вошел в квартиру, то невольно стал опять сравнивать. Маленькая столовая была так не похожа на огромные светлые залы, длинные коридоры с комнатами по обеим сторонам, салоны с пальмами и каминами. А тот огромный ресторан с белоснежными скатертями, звон вилок, ножей, бокалов, пестрый шум, кельнеры, скользящие от столика к столику, богатые ресторанные завсегдатаи, которые небрежно вытаскивают из бумажника крупные банкноты и швыряют их на поднос… Точно так же поступали и те, которые сидели вместе с Йоргеном. Спортивные знаменитости расплачивались и глазом не моргнув… Да, Йорген попал во дворец, был очарован его роскошью, и теперь никак не мог избавиться от наваждения. Эти хохочущие и непринужденно болтающие пловцы, известные всей Норвегии, и даже за ее пределами, казались ему братьями, отпрысками одной и той же благородной расы. О, что за великолепное чувство, когда тебя повсюду окружают восторженные толпы поклонников и все твои желания исполняются словно по мановению волшебной палочки. А ты ходишь себе, спрятав руки в карманы, и изредка цедишь сквозь зубы одно-два слова. Ты радуешь людей уже тем, что ты есть «ты»! Вот каковы они, эти герои, которые скоро на состязаниях заставят до хрипоты орать своих поклонников. А ведь отголоски этих восторженных криков разносятся далеко-далеко за пределами стадиона, подобно тому, как расходятся круги от брошенного в воду камня. И знаменитым спортсменам останется только лететь на крыльях шумной славы, привлекающей к ним все взоры. Теперь они долгое время могут оставаться «великими», ничего не делая для того, чтобы доказать свое право на это звание.

Задумчиво поглощая обед, Йорген думал о том, какое это, должно быть, блаженство — ленивое упоение своей славой. Но теперь ему приходилось работать более напряженно, чем кому бы то ни было, чтобы попасть в избранный круг этих людей. В этот мир нужно попасть во что бы то ни стало, и Йорген чувствовал, что если он станет чемпионом, то будет на верном пути к этому миру, который околдовал его и сделался целью в его спортивной борьбе…

В воскресенье после полудня бассейн, в котором проводились состязания, был переполнен. Трибуны кишмя кишели народом.

Йорген стоял в своей комнате и делал дыхательные упражнения. Он чувствовал тяжесть в груди. Каждый вздох давался с трудом и причинял боль. Ему никак не удавалось набрать полные легкие воздуха. Тренер быстро взглянул на него. Двое помощников стали растирать ему руки, ноги и грудь. Он выглядел необыкновенно бледным. Никто не произносил ни слова. Вдруг за перегородкой раздались слова:

— Ты вырвешься вперед, Якобсен, а потом ты, Свиндал. Тогда парень, как пить дать, погонится за вами и надорвет силенки. А ты, Пеммер, плыви поспокойнее. Ясно?

Тренер Йоргена приложил палец к губам и поманил всех к выходу. Йорген и массажисты вышли вслед за ним. Последнее, что Йорген услышал, были слова тренера:

— Первые триста метров плыви своим обычным ходом; так, как ты привык. Запомни это, ради самого дьявола… А затем жми вовсю… Но первые триста метров… триста метров… слышишь, Йорген, первые триста…

Эти слова всё еще звучали в его ушах, когда великие пловцы вышли на старт. И тут Йорген почувствовал огромную разницу между ними и собою. Знаменитости держали себя так, словно всё происходящее не имело для них особого значения. По крайней мере, так можно было подумать, судя по их внешнему виду. А сам Йорген чувствовал, что тело его с каждой секундой претерпевает какие-то изменения, словно некие таинственные силы стремятся во что бы то ни стала отнять у него упругость, силу, энергию и даже волю к победе.

Он стиснул зубы и напряженно улыбнулся Пеммеру, который подошел к нему и, обняв за плечи, стал что-то доверительно шептать на ухо. В тот же миг эта сцена была запечатлена фотографами.

«Первые триста метров, первые триста метров…» — звучало в ушах Йоргена, и он вздрогнул, услышав обращенный к нему знакомый голос:

— Помни, Йорген… первые три… помни!

Он неустанно твердил про себя эти слова. На эту тактику, которой обучил его тренер, можно было свалить всю вину в случае неудачи. А он ожидал самого худшего исхода.

Йорген взошел на стартовую колодку. Наступила тишина. Десять тел напряглись, готовые к прыжку. Никто больше не улыбался. Затем послышалась бесстрастная команда стартера: «Пошли!» — и тела пловцов врезались в воду, словно выпущенные из лука стрелы.