Гера

– Ничего не понимаю!

– Пора идти.

Она закрывает дверь за ними на ключ. Над Ас-Саурой висит по-прежнему хмурое небо.

– Я теперь в дела нырну, – говорит он. – А завтра, может, наберу тебя. Попрощаемся…

– Саша.., – она вдруг берет его за рукав. – Ты же знаешь, как я тебя люблю.

И он, словно оглушенный ее хриплым признанием, не может отличить явь ото сна. 

– Давай завтра… попрощаемся по-настоящему. Перед твоей свадьбой.

– Какой свадьбой?

Он приникает к ее губам, берет ее лицо в ладони.

– Аня… Ты – вся моя жизнь, ты же знаешь. Мы улетим завтра вместе!

– Улетим? Домой? – на ее глазах выступают слезы.

– Домой.

– У меня же контракт. Еще на год…

– Это ничего. Мы все равно улетим. Я больше ничего не хочу слышать. Я не стану больше ждать твоего согласия. Ты все равно ничего не скажешь.

Она улыбается. У нее очень беспомощная улыбка.

– Я просто побоялась вчера, – признается она. – Когда мечты исполняются, это очень страшно. Мурашки по коже.

– Ты мечтала обо мне? Господи, я идиот! Я тоже побоялся настаивать. Сказала бы – скотина, животное, все воюют, а тебе только трахаться!

Аня смеется.

– Я знаю, что ты не животное… И если ты здесь, значит, тоже рискуешь. Я переживаю за тебя.

– Ерунда. Дело очень простое. Очень…

Они прощаются до ночи. Ее губы подрагивают. И он не чувствует земли под ногами.

– Анечка…

Касим уже ждет в ресторане. Нервно поглядывает на часы. 

– Товар пришел?

– Я не знаю.

Он говорит, что его хозяин уже в пути. И Сашка говорит о том, что придется подписать бумаги о получении товара. Касим кивает. Пока – без проблем. Просто Сашка ничего не знает о товаре и о том, пришел ли он. И идет ли вообще.

За городом их встречает «хозяин» с охраной. Едут на место.

В этот момент, сидя в машине рядом с Касимом, Сашка не думает ни о чем – не вспоминает ни свою жизнь, ни Леку, ни Аню, ни Родину, ни другие страны, в которых бывал. Он только чувствует, что движется куда-то в абсолютной пустоте, несмотря на тесное соседство. И если его путь и закончится пустотой – это нисколько его не удивит.

Далеко за городом, ближе к границе – уже ждут машины с грузом. Фуры затарены до проседания шин. Все обступают грузовики и довольно осматривают товар. Касим подписывает корявыми каракулями бумаги.

И тогда «хозяин», который совсем не знает английского, подзывает Сашку к себе. «Все, что ли?» – успевает подумать Сашка. Касим переводит слова, доносящие из-под высокой чалмы:

– Мы сомневались, придет ли товар. Это очень важная сделка, поэтому мы очень сомневались. Если бы груз не пришел, ты заплатил бы своей жизнью, хотя ты просто наемник, и твоя смерть никому не причинила бы неприятности. Но твоя жизнь и твое возвращение могут кого-то порадовать. Ты должен передать мистеру Северцеву вот это.

Сашка не успевает понимать. Мистер Северцев, не иначе, как один из московских чиновников, с которым Сашка никогда не был в непосредственной связи. А «вот это» – увесистый пакет с белым порошком. Героин? Через границы? Что за розыгрыш?..

– Ты должен доставить это, чтобы Северцев понял, что мы держим свое слово, если он держит свое. Это все.

За время их разговора все машины с оружием растворяются в воздухе. Голоса затихают. Остается один Сашка с пакетом героина в руках.

– Ехать нужно, – дергает его Касим.

Это и есть результат. Северцев организовал очень длинный и путаный маршрут: товар был отправлен из южного торгового порта, плыл, перегружался, и через пустыню прибыл в пункт назначения. Чиновник безукоризненно выполнил все условия. И Сашка был нужен только затем, чтобы отвезти ему в знак благодарности пакет наркоты? Это смешно. Северцев может позволить себе лужайки перед домом засыпать этой пудрой.

– Ехать, ехать, – торопит его Касим. – Ты летишь утром.

Да. Он летит. И Аня летит вместе с ним. Вот это и есть результат. Сашка бросает героин в рюкзак и быстро садится в авто Касима.

– Все хорошо?

– Да. Очень хорошо. Хозяин доволен. Он не верил Северцеву, но теперь дело закончено.

– Я завтра улетаю! – говорит зачем-то Сашка.

– Да, контроля быть не должно. Это уладили, – заверяет его Касим.

14. ГОСПИТАЛЬ

         Иракские арабы и курды носят чалмы и какую-то длинную одежду наподобие рубах. Женщины – черные накидки и темные платки. Смотрится зловеще.

         Сашка торопится в Багдад, в центр, к американской цивилизации. Пускай она порочна. Но она более по нему.

         Квартира Ани закрыта. На звонки никто не отвечает. А ночь тем временем уже начала свой отсчет... Их ночь. Ночь перед возвращением на Родину.

         Сашка идет в госпиталь и пытается разыскать Аню.

– Полетаева... Полетаева! – повторяет всем ее фамилию.

         Наконец, какая-то девушка реагирует:

– Ана? Знаю. Ана Полетаева. Мы вместе дежурили утром. Меня зовут ВЕсна, я из Сербии.

– Где она?

– В госпитале, – качает головой Весна.

– Где в госпитале? – не может понять Сашка.

         Сразу все становится непонятным: почему Весна полна сил и пышет здоровьем, а Аня была так бледна и так исхудала, почему Весна сейчас стоит перед ним, а Аня еще где-то дежурит, почему некоторые и на войне умудряются наслаждаться жизнью, а ни он, ни Аня – не могут и в мирное время.

– Дежурит?

– Нет, бомба разорвалась – бах! – Весна взмахивает руками, изображая взрыв. – Там, во дворе. Бывает такое. Случайно.

         В первую секунду Сашка никак не реагирует. Бомба – во дворе? Как она там оказалась?

– Здесь рядом бомбили. С тех пор, – добавляет Весна. – Недавно так хирург погиб. Задел случайно такой пакет и взорвалось…

– А Аня?..

– Она живая, живая еще, – говорит Весна. – Пойдем...

         Сашка идет за ней – не чувствуя себя ни живым, ни мертвым – в палату. Раненых – человек пятнадцать. Аня лежит на одной из кроватей, укрытая серым сукном. Ее лицо по-прежнему бледно, глаза закрыты.

         Весна находит для Сашки табурет.

– В живот ранило. Очень больно. Уже оперировали, но она без сознания еще.

         Весна никуда не уходит. Стоит рядом и глядит на Сашку.

– Ты военный?

         Он молчит. Кажется, что Аня не дышит. Он смотрит в ее лицо, пытаясь распознать хоть какие-то следы жизни, но ничего не замечает. Весна понимает его сомнения:

– Живая еще, но в себя не приходит...

– Приходит, – вдруг произносит Аня. – Оперировали, говоришь?

         И только потом открывает глаза.

– Не задалась наша ночь, Саша. Пожалуй, я не полечу с тобой завтра. Неважно себя чувствую.

         Она улыбается. И он не может понять – это улыбка сквозь боль или сквозь пересохшие слезы.

– Больно?

– Уже нет. Больно не это. Больно то, что я не знаю, буду жить или умру. Я не чувствую этого. Может, впервые в жизни мне хочется жить, а я не знаю, буду ли. Я хочу это знать наверняка, понимаешь? А так, не больно, нет... Я вчера так переживала из-за этой женщины и ее ребенка. А ее брат его забрал.

         Сашка смотрит не мигая.

– Твои дела как? – спрашивает Аня.

– Уладил.   

– Ну, и хорошо.

         Она еще помнит о том, что у него были дела, но помнит – сознанием, а чувствами пытается ухватиться за тонкую ниточку жизни и повиснуть на ней, но нить выскальзывает...

– Мне нужно лететь, – говорит он.

– Это правильно. Я еще болеть буду.

– Но я не могу тебя оставить!

         Она улыбается безжизненной улыбкой.

– Это же мой госпиталь. Я тут работала, теперь я сама тут лечусь. Все меня знают. Это все – последствия войны. Смотри – сколько раненых...

– Здесь всегда будет война...

– Возможно.

         Она снова закрывает глаза.

– Я не могу говорить много. Давай просто попрощаемся. Может, уже навсегда в этот раз, кто его знает. Береги себя, Саша. Помни, что я тебя люблю...