Сволочи

— Пятнадцать секунд считаем свой пульс! — кричит доктор. — По отмашке начинаем, по отмашке заканчиваем. Умножаем на четыре...

Доктор смотрит на секундомер, поднимает руку:

— Внимание! — Резкий взмах. — Начали!..

Пацаны считают свой пульс...

— Стоп! — Доктор выключает секундомер. — Калуга?

Молчание...

— Калуга?! Оглох, что ли? — . рявкает доктор. Белесый паренек тоскливо смотрит вдаль на снежные вершины.

— Митька!.. Калуга... Тебя спрашивают, — толкает его Котька.

— А-а... Сорок! — спохватывается Калуга. — Сто пятьдесят!..

— Сто шестьдесят! — поправляет его доктор. — Студер!

— Сорок пять. Не помножить... — У Вовы перевязана голова.

— Значит, сто восемьдесят. Для этой высоты — норма. Заяц?..

— Тридцать шесть! Сто сорок четыре!..

— Молодец! Художник?

— Двадцать пять — сто...

— Ну ты даешь! Маэстро?

— Сто восемь!

— Отлично! Тяпа?

— У меня под двести... — растерянно отвечает Тяпа, и его неожиданно начинает неудержимо рвать...

— Та-а-ак. — Доктор сам берется считать пульс у Тяпы. — Не было печали, черти накачали... Ну-ка, уголовнички! Разгрузите пацана!

Котька и Маэстро освобождают Тяпу от рюкзака, автомата...

Подходит Вишневецкий, спрашивает Тяпу:

— Освободился?

— Да вот, ребята помогли...

— Я спрашиваю — желудок освободился? Блевать больше не будешь?

— Нет... наверное.

Вишневецкий жестом подозвал седого Павла Петровича:

— Паша, приведи этого Вертинского в норму.

Павел Петрович наливает горячий чай из термоса, достает полплитки шоколада, протягивает Тяпе:

— Мелкими глоточками и маленькими кусочками.

Отходит в сторону, зло говорит Вишневецкому вполголоса:

— Их сначала полгода откармливать надо, а уже потом делать из них то, что мы сейчас делаем!..

— Как сказала бы моя польская бабушка: «Нема часу». Нету времени, Паша. Война... — жестко говорит Вишневецкий.

СКАЛЬНЫЙ ГРЕБЕНЬ, МЕСТАМИ УЖЕ ПОКРЫТЫЙ СНЕГОМ

Взрыв!!! Еще один!..

И гигантский скальный «козырек», тонн на пятьсот, нависавший на стометровой высоте над узенькой, еле заметной горной тропой...

...с чудовищным грохотом обрушивается вниз, похоронив под собою эту тропу, превращая все вокруг в мертвый непроходимый завал...

А когда рассеивается облако пыли и смрада, оказывается, чтс| по двум сторонам бывшего «козырька», метрах в двадцати ниже верхней точки скального гребня, висят на тросах Котька и Маэстро!.. Это они подорвали «козырек» скального карниза. Наверху, на самом скальном гребне, расположилась вся группа.

— Не зацепило? — кричит вниз Вишневецкий.

— Порядок! — кричит ему Костя. — Только кровь из ушей почему-то течет...

— Бывает... — кричит Вишневецкий. — Потечет и перестанет. Маэстро, ты как?

— Вроде бы ничего... Только... Дядя Паша! Я коловорот выронил!.. Чего теперь будет?

— А вот сейчас вытащим тебя и к стенке поставим! Сам-то цел?

— Кажется, цел...

Вишневецкий дает знак страхующим поднимать Котьку и Маэстро наверх и кричит:

— Что-то, Маэстро, у тебя все приблизительно!.. «Вроде бы», «кажется»...

Тащут Котьку и Маэстро наверх... Покачиваясь в воздухе, Маэстро отвечает Вишневецкому:

— — А сейчас, Антон Вячеславович, время такое — ни в чем нельзя быть до конца уверенным.

— Малолетний бандит-философ — это что-то новое! — говорит доктор.

Котьку и Маэстро вытаскивают на гребень. Лица черные, руки ободраны. У Котьки из ушей за воротник — кровавые дорожки...

— Ну как? — спрашивает у них переводчик. Двое немцев-подрывников напряженно смотрят на ребят, на переводчика...

— Честно? — спрашивает Маэстро.

— Желательно, — говорит Вишневецкий.

— Я лично от страха чуть не обделался, — признается Маэстро.

— А я чуть штаны не обмочил! — нервно засмеялся Котька.

— Гуте керле... — говорит один немец.

— Зо кляйн, абёр зо тарфер!.. — говорит другой.

— Что они говорят? — спросил Вишневецкий.

— Говорят, хорошие парни, — переводчик понизил голос. — Такие маленькие, говорят, а такие смелые...

— Это мы и сами знаем, — в сторону проговорил Вишневецкий, а всем громко объявил: — Будем считать — задание «Завал тропы» выполнено. Разбор ошибок — в расположении школы. Инструкторам и тренерам подготовить свои замечания. А сейчас продолжим наши игры на свежем воздухе...

ЛЕДНИК ТУЮК-СУ. ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ

...Под ногами уже слоистый лед, редкие снеговые проплешины, а три большие группы разделены на несколько маленьких — по три-четыре человека. Каждая группа идет «в связке»...

На ногах «кошки» с десятисантиметровыми стальными шипами, на головах капюшоны, на изможденных лицах — черные солнцезащитные очки с «боковинами»...

Расстояние между восходителями восемь — десять метров. Без ледоруба не сделать и шагу...

Каждый ведущий инструктор отдает распоряжения своей «связке» хриплым, срывающимся голосом:

— Не наклоняться!.. Корпус держать вертикально...

— Через трещины — никаких прыжков! Только обходить!.. И внимательнее...

— Шаг короче, ноги шире!.. Только след в след...

— Не торопиться, не отставать... Сохранять дистанцию!..

...Потом учатся рубить ступеньки во льду на очень крутом склоне.

— Ударил и расслабляй руки!.. И не смей раскачиваться!!! И руби ступеньки в шахматном порядке — отдельно для каждой ноги. Смелей! Я страхую... — говорит Тяпе дядя Паша. — Понял?

— Понял, понял... — обессиленно шепчет Тяпа. Он в тоске и муке поднимает глаза наверх и вдруг...

...на самой вершине ледяного склона, на фоне голубого неба, видит прекрасную, гордую фигуру большого архара — горного козла с огромными толстыми витыми рогами!

Тяпа преображается. Усталости — как не бывало!..

— Дядя Паша!.. — в восторге шепчет Тяпа и осторожно начинает высвобождать автомат. — Сейчас я его...

Дядя Паша тоже видит архара и рявкает на Тяпу:

— Только попробуй, сукин сын! Я тебе так под хвост надаю!..

— А чё?! Мы его потом в столовку притартаем и такой биш-бармак на всех замостырим...

— Я тебе что сказал?!! — гневно говорит Павел Петрович. — И запомни на будущее... Только попробуй в горах хоть один раз стрельнуть по архару!.. Так «внизу» и окажешься! Тебе родина доверила трофейное оружие. И боеприпасы к нему, между прочим, тоже трофейные... За них, можно сказать, за каждый такой патрон, люди головы клали!.. Детей сиротами оставляли... Чтобы научить тебя, прохвоста, по врагам стрелять, а не по горным козлам! Узнаю, что не по делу пулять будете, ноги из жопы повыдергиваю! Уж лучше бы ты НЗ сожрал, что тоже — преступление и запрещено категорически!..

Тяпа с тоской поднимает глаза к вершине склона — нету архара!

Не дождался он Тяпиного выстрела...

И Тяпа снова начинает ожесточенно рубить ступеньки во льду...

...Шли в связках по фирну — ноздреватой от солнца ледяной корке. С трудом выпрастывали длинные зубья «кошек» из мягковатого фирна...

Тяпа что-то жевал на ходу.

Котька-художнйк обернулся, удивленно спросил хрипло:

— Ты чего там жрешь?

— Неприкосновенный запас... — ответил Тяпа с полным ртом.

— Совсем чокнулся?! Да за это знаешь, что будет?!!

— А мне дядя Паша разрешил, — невозмутимо ответил Тяпа...

...Потом все группы вместе отрабатывали приемы спасения партнера, упавшего в глубокую ледяную расщелину, или «камин»...

Задыхаясь, на пределе мальчишечьих сил, из ледяной могилы глубиною метров в тридцать вытаскивают тяжелого Вову Студера.

— А если бы он был раненым или покалечился там? — спрашивает Тяпа у Вишневецкого. — Как тогда?..

— Если такое происходит в условиях чистого довоенного спорта, вы обязаны его спасти, — отвечает Вишневецкий. — Но если вы в боевом диверсионном рейде на задании, то арифметика простая: жизнь одного не стоит жизней остальной группы...