Избранное

— Такой не пойдет,— сказал Фред. Он снял рыбешку с крючка и положил на ладонь.— Симпатяга, правда? Смотри, как переливается.

— Отпусти его,— сказал Кен.

— Бедняжка. Спорю, удивляется, чем это его подцепили. Смотри: задыхается. А кругом столько воздуха — смешно, верно? Точно Кредит Дугласа  [29].

— Пусти его, ради бога,— не выдержал Кен.

— Спорю, через пять минут и не вспомнит, что чуть не задохнулся,— сказал Фред и бросил рыбешку в воду.

На мгновенье рыбка растерянно замерла на поверхности, вильнула хвостиком и исчезла. Забавная сценка; они оба рассмеялись.

— Эти всегда так,— заметил Фред.— Хотел бы плавать, как рыбка, а?

Кен ничего не ответил; они насадили новую наживку и забросили удочки, но рыба только поклевывала. Поймать ничего не удалось.

— Знаешь, в чем дело? — начал Фред.— Клюют старые окуни, только их на эту наживку не возьмешь.

Недалеко от острова, по словам Фреда, был риф, где водится тьма крупных мидий. И пока течения нет, собирать их одно удовольствие. Рифа не видно, и никогда не увидишь, просто стоишь на нем по колено в воде и собираешь мидий. А потом вынешь из раковины сердцевину, сделаешь из нее наживку, и старый окунь вмиг у тебя на крючке.

— Но это ведь не близко,— заметил Кен.

— Ну и что. У нас прорва времени.— Фред перегнулся через Кена и выдернул якорь, Кен втащил удочки; Фред решительно взялся за весла, и они двинулись к острову.

К тому времени течение из залива усилилось, но навстречу ему подул легкий ветер, и на море почти невидимо для глаз появились первые признаки волнения. Странно, но эта легкая зыбь разрушила ощущение иного мира. И они снова почувствовали себя частью реального мира с его домами и людьми. И еще, лишь только море заволновалось, земля стала казаться далекой-далекой.

— Назад придется идти против ветра,— сказал Кен.

— Да, но зато по течению,— отозвался Фред.— И потом, какая разница, когда рядом такой здоровяк, как ты?

Похоже, Фред не очень-то спешил к своему рифу. Он то и дело оставлял весла, чтобы скрутить папиросу, а когда Кен стал его поторапливать, сказал, что у них прорва времени.

— Чего тебе торопиться домой,— отозвался Фред.— Мэри подождет.

Кен ничего не ответил.

— Мэри девчонка что надо! — продолжал Фред.

— Точно. Лучше не бывает.

— Я давно ее знаю.

— Я догадался,— ответил Кен.

— Само собой. Еще недавно мы здорово дружили.

— Давай сменю тебя,— предложил Кен.

Но Фред отказался.

— Мэри ведь тоже с образованием,— снова заговорил он.— Вот только, когда старик ее умер и с деньгами стало туго, ей пришлось пойти в услужение. Повезло, что она попала к твоей тетке, хорошее место. Черт, я ведь хаживал туда, пил там чай, когда тетки не было дома. Боже, как меня там кормили!

— Слушай,— прервал его Кен.— Мы с такой скоростью до этого рифа вовек не доберемся.

— Доберемся,— успокоил Фред и слегка приналег на весла.— Эх, если б я не потерял работу.

— Да, что уж тут говорить.

И вдруг Фред поднялся и поглядел в сторону берега.

— Я думал, сегодня еще кто пойдет — никого не видно. И слава богу. Терпеть не могу: я рыбачу, а кто-то шныряет поблизости. Эх, совсем забыл…— И Фред заткнул уши ватой.— Брызги попадают в ухо, а оно потом болит.

И тут Фред действительно приналег на весла, и, подгоняемые волнами, они вскоре добрались до острова.

На острове сейчас никто не жил. Была глубокая осень, и те немногие летние домики, что виднелись на острове, пустовали. И не сыскать было ни единого места, где можно было сойти на берег, а ветер все крепчал и крепчал, и при виде волн, набегающих на скалы, становилось не по себе. Фреду пришлось немного покрутиться, пока он не нашел свой риф.

Риф был в сотне метров от острова, в глубоководье, и казался совсем плоским. Будь море потише, течение хотя бы на глубину в фут было поспокойней. Но море бурлит, и удержаться на рифе нелегко. Вода доходит то до щиколоток, то вдруг до пояса, так что едва устоишь на ногах. Да и стоять-то жутко: вокруг бездонная глубина, и ты словно вырастаешь из пучины моря.

И все-таки Фред скинул пиджак, закатал рукава и брюки и вскочил на риф, потом втащил к себе Кена, и тот, стоя рядом с ним, придерживал лодку. Фред встал поустойчивей и принялся выуживать из воды мидий и бросать их в лодку; он работал как заведенный, точно дорожил каждым мигом. Прошло, пожалуй, не более минуты, а он уже задыхался.

— Тяжкая работа,— посетовал он.— Видишь, какой я слабак.

— Сейчас сменю тебя,— отозвался Кен.— Только придержи лодку.

Фред ухватился за лодку; он дышал и выглядел так, будто собрался на тот свет. Но у Кена были свои заботы: он встал поустойчивей в метре от Фреда и принялся выуживать мидий; и тут Фред собрался с силами, оттолкнул лодку и впрыгнул в нее. Окажись кто в то время на корме, он бы увидел, что Фред гребет с закрытыми глазами. Он открыл их лишь раз, чтобы посмотреть, куда он плывет, и уши у него были заткнуты ватой, так что он вряд ли что слышал.

Он долго плыл навстречу волнам, что вздымались все выше и выше, но на полпути к берегу он дал себе передышку. Пересел к другому борту, чтобы не видеть остров, и так и сидел, лишь приглядывая, чтобы лодка не сбилась с курса. А чуть позже, почувствовав, что к нему вернулись силы, он встал во весь рост и опрокинул лодку. Это было нелегко, но он сделал это.

А потом неторопливо — впереди долгий путь — поплыл к берегу.

Как стать новозеландцем

Когда я заявился на эту ферму, мне пообещали работу на два месяца, и я согласился, только работа оказалась тяжкая. Хозяин, ничего не скажешь, был что надо: целые дни сидел у камина и вышивал тамбуром. Одно загляденье смотреть, как он, счастливый, довольный, возится со своим клубком шерсти.

Но рассказ мой не о том, как мелкий фермеришка сиживал у камина и вышивал тамбуром. То есть о нем у меня тоже есть история, но это уже как-нибудь в другой раз.

Да, хозяин был что надо, а вот с женой его просто беда. Некоторые говорят: никогда не работай на женщину — у нее соображения ни на грош. Но я-то другого мнения. Думай своей башкой, и женщина у тебя будет как шелковая — ну разве очень уж не повезет.

Но в тот раз мне не повезло. Эта миссис Крамп была просто непробиваемая. Кроме коров они с хозяином держали еще огород. Так вот, навьючит миссис Крамп на голову мешок, влезет в резиновые сапоги и носится взад-вперед с утра до ночи, и я то же самое. Не то чтоб уж я очень возражал. Бывает, что и сам ковыряешься в земле в охотку. И даже не очень-то ждешь, чтоб поскорей заплатили, особенно если нет поблизости кабачка. Хотя что тут объяснять? Не верите — попробуйте сами и убедитесь.

Но с утра до ночи каждый божий день! Сознаюсь, я уставал. Миссис Крамп, бывало, увидит, что я готов, и говорит: «Кончай работу», а я ведь только того и жду. Но как она при этом на тебя взглянет! Да еще прибавит: «Да, слабоват ты, парень, только чего удивляться — я кого хочешь загоняю». После таких слов я опять за работу, правда, будь я понаглее, ответил бы ей: «Я и не прочь выложиться, но не задаром же». Да, мне тогда частенько хотелось нахамить ей. Однажды она завелась: за что ей только не приходится платить, а тут еще мое жалованье. Говорит: не могу свести концы с концами. А я ей в ответ: так, может, лучше меня свести в могилу?

Что-то я увлекся, пожалуй, прервусь, а то какая-то никудышная история получается, будто я стал наглеть и насмехаться над миссис Крамп. Но моя история не о миссис Крамп, о ней тут только между прочим. То есть о ней у меня тоже есть история, но ее как-нибудь в другой раз.

А хочу я рассказать вам о том, как однажды вечером сидел я на склоне холма и беседовал с одним человеком. Обычный летний вечер и разговор с человеком на склоне холма, вот и все. Может, в этом ничего и нет, а может, и есть.

Человек этот был один из Доллисов, парней, что держали фруктовый сад позади участка миссис Крамп. Оба они приехали из Далмации и вложили кое-какие деньги в эту землю, не много, но достаточно, чтобы земля заплодоносила. И до сих пор выплачивали за нее деньги и будут выплачивать еще бог весть сколько лет. Стоял там у них сарайчик, в нем они и обретались. Только вот по очереди уходили на заработки — надо же на что-то жить и покупать деревья.