Мать ветров (СИ)

— Ах, ты! Что за дичь!

Али вывернул руку своего дяди, до боли стискивая запястье, оплетенное медным браслетом, и одновременно отпихнул его от Вивьен. Вовремя. Зубки девочки, готовые сомкнуться на коже обидчика, со всей силы вонзились в его большой палец.

— Нельзя, Вивьен, — строго сказал Али, размыкая челюсти своей подопечной, и подхватил на руки в голос зарыдавшую малышку.

— Ты! Ты посмел! — Гафур скорчился на полу и растирал пострадавшее запястье.

— Нет, это ты посмел, — зло прошипел фён, склоняясь к лицу родственника. — Ты едва не отшвырнул ребенка в храме святой Зумурруд. Ты просто едва не отшвырнул больного несчастного ребенка. Ты посмел смотреть на нее так, будто она мокрица или таракан. И знаешь что, мастер Гафур? Мы больше не побеспокоим тебя. А моим вчерашним заработком можешь подавиться.

Сочный запах тушеных овощей, приправленных базиликом, наполнял комнату с щедростью, присущей этой благодатной стране. На столе возвышалась горка лепешек, слегка подтаявшая стараниями Вивьен, а сама девочка сидела за столом и, высунув язык, рисовала. Али невесомо гладил ее темные волосы, наивно надеясь сгладить кошмар обратного пути через шумный суетный город. В какой-то миг ему показалось, что либо малышка сорвет голос, либо к ним обоим пристанут стражники. По счастью, обошлось.

Зато дома он извлек из сундука скудные запасы своих личных красок и беспечно отдал их Вивьен. Почему раньше не догадался? Гафур был прав: дорого. Али предлагал девочке уголь, показывал, как им пользоваться, но она осталась равнодушной. Вот и не подумал, что с красками выйдет иначе. Что ж, теперь будет вспоминать те времена, когда в лагере он делал кустарные краски из самых разных растений.

В замочной скважине повернулся ключ.

— Ты уже дома? — удивленно ахнул Марчелло. — А я-то надеялся, что успею до твоего возвращения приготовить ужин! Как вы? Хельга сказала, что Вивьен...

Он не успел договорить. Али сорвался с лавки, буквально повис на шее у любовника и спрятал лицо у него на груди.

За окном разливались мягкие синие сумерки, а вдруг окрепший ветер принес в комнатку предчувствие дождя. Любовники проговорили с полчаса, хотя диалогом их беседу назвать было сложно. Сначала выговаривался Али, а после Марчелло убеждал его в том, что он поступил абсолютно верно.

— Я давно просил тебя бросить работу у Гафура. Сколько можно издеваться над собой, чуть не каждый день видя на чужом лице черты любимого человека! Меня не послушался, так послушай Вивьен. Рыбка, ты со мной согласна, да?

— Да? — повторила девочка с той же вопросительной интонацией.

Синие глаза предательски заблестели. Али потянулся к любовнику, сцеловал с ресниц соленую влагу и поуютнее устроился на родном плече. Его звереныш, обожаемая обоими диковатая фарфоровая девочка. Не город, а чаща заповедная, честно слово!

В дверь постучали. Отрывисто, четко. День стуков, как понеслось с самого утра... Али поднялся, открыл дверь — и не упал только потому, что его удержала крепкая жилистая рука.

Марчелло узнал их сразу. Эту пару невозможно было спутать ни с кем на свете. Чуть полноватый седой мужчина с невероятно ласковой улыбкой и добрыми морщинками в уголках губ и глаз. Тоже седой, но поджарый, гибкий его спутник с жесткими чертами лица и черными матовыми глазами, от взгляда которых захотелось срочно спрятаться под стол или за занавеску, делившую каморку пополам. И Али, спокойный, мягкий, смешливый, взрослый не по годам Али, превратившийся рядом с ними в ошалевшего от восторга ребенка. Он втянул за собой в комнату дорогих гостей, как-то умудрился повиснуть на обоих сразу и представил их, поочередно целуя каждого в щеку:

— Знакомься! Ты догадался, конечно, но все равно... Это мои Эрвин и Шалом!

— Представь и нам своих, — насмешливо прошелестел черноглазый чародей, и Марчелло понял, что рановато перестал его бояться.

Али выскользнул из объятий друзей, подошел к любовнику и прильнул к нему со всей допустимой в присутствии трехлетнего ребенка откровенностью. Прижал палец к губам, предупреждая, чтобы чересчур громко не хохотали, и промурлыкал:

— Мой Марчелло.

Обогнул стол и тронул рукой плечи по-прежнему рисовавшей малышки:

— А это — Вивьен, дочка нашего соседа и время от времени наша замечательная воспитанница.

— Очень рад с вами встретиться, — выдал Марчелло, суетливо поднимаясь с лавки и неловко пожимая протянутые руки старых фёнов. Обернулся к любовнику: — Али, еще не все лавки закрыты, я куплю пирожков к чаю, хорошо?

Пирожки в последней открытой лавочке отыскались довольно быстро, но Марчелло покружил по кварталу еще где-то с час. Возвращался он, малодушно замедляя шаги, то и дело останавливаясь и бездумно разглядывая ущербную луну, что мелькала меж затянувших небо облаков. Он знал: по давней договоренности фёны не делились с Али самыми радостными и горестными событиями, о которых след бы сообщать лишь лично. Али покинул свой лагерь без пары месяцев четыре года назад. Скольких его друзей и товарищей не стало за это время? А если — родных?

Ну, сколько ни топчись на пороге, а возвращаться надо! Марчелло постучал, предупреждая о своем появлении, потом повернул ключ в замке и шагнул в комнату.

Вивьен на диво доверчиво, смирно сидела на коленях у Шалома и возилась в миске с камушками. Эрвин, глубоко ушедший в себя, разглядывал портрет Горана, то и дело касаясь холста будто кожи живого человека. Али расставлял на столе чашки. Лицо его было жутко опухшим от слез, глаза покраснели, но на губах играла немного безумная улыбка.

— Мама, Саид, дедушка? — выпалил Марчелло, поспешно подойдя к любовнику.

— Живы, — отозвался Али. Глубоко вздохнул, продолжил почти шепотом: — Друзья. Я тебе потом расскажу. Зато! — любимый голос неуловимо изменился, и сердце историка почему-то забилось чаще. — Зато яблочко от яблони недалеко укатилось. Мамочка моя теперь не одна, и... — художник развернулся, хохотнул и торжественно объявил: — …у нее любовница!

— Кха, — невразумительно отреагировал преподаватель с полугодовым опытом чтения лекций, оседая на лавку.

— Постой, это еще не все. Я ведь тебе рассказывал о любовных похождениях Саида? Так вот, мой любимый братец-кобелина женился! Женился. На одной женщине. Повторяю: на одной-единственной женщине.

— Ум-м-м, — выдал главный оратор подпольного исторического кружка.

— Нет-нет, солнце, ты преждевременно лишился дара речи! За это время Саид успел не только жениться, но и, что довольно естественно, стать папой.

— Ы?

— Не торопись терять весь свой словарный запас. Жена Саида — вервольф, а его сын и мой двухгодовалый племянник, как ты догадываешься...

— Оборотень? — просипел Марчелло, звучно роняя на пол кулек с пирожками.

Комментарий к Глава 14. Али. Безуминки Автор слегка окосел, но автор это наконец-то написал!!! Я эпизод с Али, Вивьен и Гафуром в храме знала еще месяца два или три назад. Теперь замысел воплощен в жизнь, ур-р-ра!

упоротый довольный автор уперся обниматься с Баськой

====== Глава 15. Саид. Шаг за границу ======

Несмотря на смолистое ласковое безветрие ночи, Саид невольно поежился будто от внезапного порыва кусачего ветра. Еще бы. Молчаливая Петра сама по себе внушала некий трепет, граничивший с паникой. Но молчаливая великанша Петра с шестимесячным пузом на фоне костра и в свете полной луны кого угодно испугала бы до икоты. Темно-русые кудри обрамляли ее чуть пополневшее, светлое лицо мерцающим ореолом и спадали на выдающихся размеров грудь, и до беременности бывшую весьма пышной, а не по-женски загрубевшие ладони кузнеца покоились на животе. И да, громогласная бедовая дивчина за добрых четверть часа не проронила ни звука.

— Сам за два года все никак не привыкну, — рассмеялся Саид. И тут же резко втянул носом воздух, чтобы удержать невольный вскрик. Немаленькие зубки заигравшегося волчонка цепко впились в его правую руку. — Радко, чудовище лохматое! Мне Шалом кости сращивал, чтобы тебе потом было что погрызть?