Мать ветров (СИ)

Мост через реку, богато снабженный коваными перилами и шестью фонарями, Вивьен преодолела на руках у своего няньки. В Верхнем городе ее здорово напугали стражники, зато обрадовали кусты пурпурного барбариса и мелкие жемчужно-белые розы. В родном квартале Ангелов она редко видела цветы. Тем более в последний год.

А вот и храм святой Зумурруд. Белый, с голубыми мраморными колоннами и веселой зеленой мозаикой фронтальных окон, с фонтаном во внутреннем дворике, где витал крепкий сладкий запах бесчисленных лилий, и пристройкой для ритуальных трапез. Ее-то и расписывали молодые художники под руководством мастера Гафура. С резной деревянной двери на входящих в пристройку ласково и печально смотрели слепые очи святой, покровительницы детей.

Взглядом ректора определенно можно было забивать гвозди. Или сваи. А от смачной красной физиономии — прикуривать. В голубых глазах Алессандро застыла немая мольба. «Возьми свои слова обратно, не требуй ничего, пожалуйста!» Эльфийские погромы и дворцовый переворот подкосили блестящего преподавателя, и он выглядел лишь немногим увереннее, чем бледный пугливый Витторио, который перебирал какие-то бумаги в углу кабинета и явно надеялся слиться со стеной. Двое других преподавателей и проректор по науке с интересом взирали на упертого студента как на заморскую диковинку. Диковинка мысленно пожелала им нефритовых стеблей толщиной с колонну в их агатовые пещеры, причем без масла, и спокойно продолжила беседу.

— Господин ректор, пожалуйста, обратите внимание: приложения занимают около четвертой части моей работы, причем половина принадлежит Хельге. Видите? Это ее, а не моя рука. Далее. Таблицы занимают не меньше четверти от оставшегося объема, и многие из них составлены также при помощи Хельги. Да, аналитическая и философская часть текста принадлежат мне, но базой аналитики являются сырые данные, которые и помогала подбирать Хельга. Это совершенно точно является соавторством, особенно если мы сравним с монографией господина...

— Ну хватит, — ректор небрежно махнул мясистой рукой и презрительно скривил полные, по-женски красивые губы. — О сравнении не может быть и речи. Не вздумай ставить на одну доску дипломированного специалиста, к тому же ромалийца, с какой-то северной простолюдинкой... Кто она там? Рыбачка?

— Из семьи рыбаков, — спокойно поправил Марчелло. — И Хельга вот уже три года является незаменимой помощницей профессора Бернардо. Он высоко ценит ее труд, Вы сможете убедиться в этом...

— А, он опять куда-то уехал! Труп у него, видите ли, в деревне уникальный. Как разрешили вскрывать, так Бернардо будто с цепи сорвался! Все, юноша, разговор окончен. Твою работу мы напечатаем, но никакого соавторства. Еще чего, позорить наш университет именами безграмотных иггдрисийцев.

— Вы не дослушали, господин ректор, — Марчелло подался вперед, чуть улыбнулся и с удовольствием отметил, как вытянулось лицо проректора по науке. Увы, прекрасные глаза Алессандро взглянули на него еще беспомощнее. Сердце болезненно екнуло. Горько видеть подобные перемены в том, кого когда-то любил. Кого и сейчас безмерно уважал. — Я предлагаю разрешить Хельге сдать вступительный экзамен, и тогда моим соавтором будет наша студентка. Это возможно, я проверял, существуют подобные прецеденты.

— Что за чушь! — ректор из спело-красного сделался багровым и хватил кулаком по столу. Алессандро и Витторио синхронно втянули головы в плечи. — Вот стоило бросить подачку, пустить несколько простолюдинов и баб в университет... И ты хочешь, чтобы я согласился учить безродную девчонку-сироту? Из захваченной нами страны?

— Это наша страна сделала ее сиротой. Это наша страна лишила ее родного дома. Обучение в университете было бы сносной компенсацией, — усмехнулся юноша. Он уже понимал, что ректора не переубедить. Ну так хоть заденет его напоследок.

— Ты слишком заносишься для студента, которого однажды публично выпороли, — с елейным видом протянул проректор, давая передышку слегка озадаченному начальству.

— Через месяц после воцарения на престоле Единственного короля его Совет принял новый Свод наказаний и прощений. Согласно параграфу пятому статьи восемнадцатой отбывшие наказание за преступления легкой и средней степени тяжести считаются вновь чистыми перед обществом. А то деяние, за которое меня привлекли к ответственности, является, согласно параграфу...

— Никакого! Соавторства! — рявкнул ректор, прерывая поток невозмутимой размеренной речи. — Все, Марчелло, ты свободен.

— Благодарю за беседу, — Марчелло встал, коротко поклонился и заметил, внимательно изучая лепнину на стене: — Может быть, мой труд согласятся напечатать в Лимерии. У меня как раз через полчаса встреча с Артуром Странником. Всего доброго, господа.

Страх привычно скребанул изнутри, по ребрам, внутренностям, отозвался тупой болью в старых отметинах. Витторио тоскливым взглядом проводил Алессандро, который, извинившись, покинул кабинет ректора вслед за своим любимым учеником. Счастливчик Алессандро! Как бы ни подтравливали эльфов-преподавателей после дворцового переворота, его авторитет ученого и лектора оставался незыблемым. Да и таких студентов, как Марчелло, набралось бы от силы с десяток на весь университет. Ректор, конечно, пришел в ярость от выходки мальчишки, но не мог причинить серьезных неприятностей молодому историку, который, доучиваясь на последнем курсе, уже читал лекции первокурсникам.

А ему, Витторио, только и оставалось, что по-мышиному копошиться в рутине и выполнять любые приказы, даже близко не соответствовавшие его статусу преподавателя и магистра. Эльф уткнулся носом в очередную бумажку, но вдруг почему-то прислушался к беседе ректора с одним из преподавателей.

— Право слово, зря Вы так. Да, мальчишка зарывается. Но он действительно талантлив, и его представления о стадиях исторического развития заслуживают самого пристального внимания. В конце концов, все мы до недавнего времени вместе с исторической наукой полагали конечность нашего государственного устройства. Падение дуумвирата наглядно продемонстрировало обратное. Талантливым людям свойственна взбалмошность, и обидно будет, если этот труд уйдет не просто из нашего университета, но и из нашей страны.

— И что Вы предлагаете? Ради потакания прихотям одного историка, пусть даже подающего надежды, изменить всю систему приема студентов?

— Не ради него. Вы же читали работу Марчелло. Ромалия зашла в тупик, нам нужны свежие силы, новые направления развития... Совет Его Величества дальновидно повысил пошлину на часть товаров из Лимерии и, соответственно, Новых Земель. Значит, нам придется самим осваивать известные им технологии, а для этого нужны образованные люди. Намного больше образованных людей, чем прежде.

— Даже простолюдины?

— Все, кто пожелает учиться. Иначе есть риск, что они выучатся без нас. Книги становятся доступнее с каждым днем. Разве мы хотим, чтобы образованные люди мыслили не так, как того требуют интересы государства? Вспомните давний бунт эльфийской бедноты. Разве среди бунтовщиков не было опасных самоучек? Эй, что скажете, Витторио?

Эльф вскинул голову, но глаз поднять не посмел. Пробормотал, заикаясь:

— Д-да, ко-о-о-конечно, б-были.

— Вот видите.

Были. Непрошеное, до рези под веками яркое воспоминание вспыхнуло, будто вчера расстались. Пылающие глаза цвета налитой соком вишни. Солнце в золотых волосах, дерзкая улыбка. Язвительная умная интерпретация самостоятельно вычитанного в книгах. Арджуна. Которого он предал, сломавшись под пыткой. Что-то с ним теперь? Он бежал из тюрьмы. Может быть, есть надежда на то, что его друг до сих пор жив и щедро дарит свой удивительный свет более достойным?

В полупустой в этот час — солнце еще не добралось до зенита — чайхане было занято лишь два столика. За одним из них устроился молчаливый лесной эльф, за другим — сама Хельга. Однако ожидаемая в другом заведении тишина здесь и не предвиделась. Суетливый хозяин то перетирал чашки, напевая под нос одну из тягучих родных мелодий, то убегал на кухню и гремел чем-то, то с пыхтением проносился между столиками, чтобы долить чаю своим гостям. Час до встречи с профессором Бернардо, и они отправятся в путь. Считанные минуты до встречи с Марчелло и еще одним человеком, который покинул Пиран больше двух лет назад.