Ёжик (СИ)

Она довольно ухмылялась.

— Нравится?

— Отпад. Полный.

Ежик вздохнула и, взяв меня за руку, повела показывать владения.

Теперь я мог в любое время услышать ее голос. Позвонить. Или просто прийти. Ежик по-прежнему не проявляла ни малейшего интереса к моей мужской природе, но столь искренне радовалась, когда я приходил, что у меня просто не хватало силы воли не появляться у нее так часто, как этого хотелось.

Свою квартиру Ежик полюбила сразу и навсегда. Большая, светлая и почти пустая, она в точности соответствовала внутреннему миру Анны и ее потребностям. Мне здесь тоже нравилось. Нравилась огромная светло-зеленая тахта посреди большой комнаты, широкие окна, нежно-желтый ковер, покрывший весь пол, кухня на невысоком подиуме, большой черный холодильник, мощная стереосистема и даже легкий беспорядок, свойственный всей Ежикиной жизни.

Конечно, я хотел бы жить здесь. Просыпаться каждое утро от того, что солнце светит так ярко, и видеть, чувствовать рядом с собой самого дорогого в мире человека. А потом бы мы вместе готовили завтрак. Вернее, я бы готовил, а Ежик сидела рядом и рассказывала бы мне, какой ей сегодня сон приснился.

Мечты…

В реальности я все также томился мучительным желанием хотя бы обнять ее. Просто обнять… Крепко-крепко! Чтобы не нужно было больше слов. Чтобы язык тела сам сказал все за меня…

Но я не решался. Знал, что за этим не последует ничего хорошего. Ежка или рассердится, или расстроится, а верней всего — и то и другое.

Только вот ее зеленая маечка очень возбуждала воображение.

Конец сентября

Я не знаю, зачем Ежике нужно было идти в этот универ. Все равно же сразу было понятно, чем это дело кончится. Хотя да, порыв был впечатляющий. Весь май она, обложившись книгами, героически готовилась к сдаче экзаменов. Не поверите, Ежик тогда твердо и непоколебимо решила стать дизайнером…

Когда учеба только началась, она летала на крыльях радости, хвасталась мне новеньким студбилетом, старательно ходила на все пары. Только на физру забила сразу, окончательно и бесповоротно. Сказала, что скакать под музыку с десятком других девиц ей не под силу. "Как представлю их голые трясущиеся ляжки, так мороз по коже!" — говорила она мне. Хотя, на мой взгляд, представительницы слабого пола в ее группе были не так уж страшны. Нормальные девчонки. Несколько даже симпатичных, хотя и не в моем вкусе. И даже не дуры. С одной Анна чуть-чуть подружилась, к сожалению, ненадолго. Как она мне объяснила "эта дружба имела слишком острый характер". Одним словом, барышни не сошлись в некоторых точках зрения и из-за этого постоянно имели стычки.

Ежикиного запала хватило — смешно сказать — на месяц. К концу сентября она как-то разом устала от ранних подъемов, старательных зубрилок-одногрупниц и нудных преподов, которые по большей части относились к своей новой ученице как к очередному объекту засирания мозгов.

Сначала она стала прогуливать первые пары, объясняя это недосыпом. Потом пристрастилась читать на лекциях книжки и рисовать. А в итоге заявила, что читать и рисовать можно и дома, но с большим комфортом.

Звонок раздался поздно ночью. Я не сразу понял, что происходит, просто в мое спящее сознание настойчиво стало пробиваться нечто совершенно чуждое. Постепенно мир обрел привычные формы, и я услышал, телефонный дребезг. Если вас когда-нибудь будили подобным образом, то вы поймете мои ощущения. Опасаясь, что это может быть что-то важное, я максимально быстро извлек свое полуспящее тело из постели и отчаянным рывком переместил его к рабочему столу, на котором валялась радиотрубка.

— Алё…

— Пашка! Как клево, что ты дома! Мне СРОЧНО нужна твоя помощь! Ты можешь подъехать прямо сейчас?!

— Анечка… Ты не будешь так любезна, взглянуть на свои часики… — даже не знаю, откуда я нахватался таких чудовищных выражений.

— Намек понят. Твой сарказм не уместен. Подъедешь или нет?

— А у меня есть выбор?

— Выбор есть всегда. Я тебя жду, — и она брякнула трубку.

Несколько минут я просто сидел на стуле, пытаясь проснуться. Сердце стучало так, будто им гвозди забивали, но мозг продолжал тормозить. Я никак не мог придумать с чего начать. То ли натянуть штаны, то ли поискать майку, то ли вспомнить где у меня деньги, потому что в такое время к ней можно уехать только на такси.

В конце концов, я кое-как разобрался с этими вопросами и даже не забыл одеть шарф.

На улице холод стоял собачий. Сентябрь. Я сильно пожалел, что мы живем не в Питере. Там мосты развели — и все. И сиди себе дома, спокойненько рассматривай цветные сны. Никому не придет в голову срывать тебя с места в три часа ночи. Эх, теплая моя постелька!

Судорожно ежась, я поплелся в сторону наиболее оживленной улицы. Долго ждать, к счастью, не пришлось — буквально через пару минут ну мою поднятую руку подъехал какой-то жигуленок. Почему-то мне никогда не попадаются даже тойоты…

Анна открыла тотчас же, как только я позвонил в дверь. Первое, что я услышал, был странный писк. Он доносился откуда-то из глубины квартиры.

— Тебе что, подкинули пару крысят на воспитание?

Она как-то странно на меня посмотрела:

— Ну типа того…

Посреди комнаты, в которой теперь обитала Ежик, стояла помоечного вида коробка. Писк исходил из ее недр. Я подошел и с любопытством заглянул. На дне копошились котята. Четверо маленьких полосатых зверенышей, каждый размером чуть больше моего среднего пальца.

— Их выкинули, — голос у нее был подозрительно дрожащий, — просто бросили на улице в этой коробке. Я шла мимо, слышу — пищит кто-то. Ну, думаю, залез какой-нибудь малолетний котеныш на дерево и слезть не может. Мало ли, бывает. Ничего особенного. А потом глянула, а там картонка эта, и они там дрожат, орут, такие маленькие, такие ужасные… — она замолчала, заново переживая случившееся. — И все идут мимо, мимо, и никто не остановится, а мужики какие-то сидят рядом на лавочке и спокойно так рассуждают, о том, какие жестокие люди пошли, устроили тут понимаешь ли, котячье кладбище… Пашка! Они сидели в каких-нибудь пяти метрах и просто разговоры разговаривали! А эти малявки пищали там!…- она наконец не выдержала и разрыдалась.

Я сидел рядом пень пнем и не знал, что сказать.

А Ежик все всхлипывала и никак не могла успокоиться, видно сильно ее проняли эти котята.

— Да ладно тебе… Все ведь хорошо. Все ведь в порядке. Разве нет?

— Ты не понимаешь… я ведь тоже могла пройти мимо, просто пройти мимо. Посмотреть, пожалеть и оставить их там… Все дело в том, что теперь я живу одна. А случись это чуть раньше, когда я еще с родителями вписывалась… Они бы не поняли, на кой хрен я принесла их к ним домой. Они бы сказали, что всех не обогреешь, не спасешь, и незачем ЭТО тащить домой. И я бы не потащила… — тут она окончательно захлебнулась в слезах, а я вообще перестал понимать что-либо. Зачем грузиться над тем, чего не было? Какой в этом смысл? М-да… Все-таки женская душа — загадка.

Все что я мог сделать — обнять ее покрепче и дать проплакаться.

Когда слезам показался край, она шмыгнула носом и высвободилась из моих рук.

— А правда они красивые?

Интересно, мог ли я сказать что-нибудь иное кроме «да»?

Утром я окончательно решил, что никогда не заведу детей.

Каждые полчаса Анна соскакивала с постели и бежала проверять, отчего там опять кто-то пищит. Я очень легко представил ее на месте многодетной мамаши. Этакая семейная идиллия: один титьку сосет, другой под ногами ползает, третий и четвертый дерутся из-за игрушки, а пятый тащит за хвост кота. И где-нибудь в углу сидит муж и смотрит телевизор, он уже так устал от постоянного рева, что ему все до лампочки.

Котята, были такие маленькие, что Ежику приходилось кормить их из самодельной соски. Она умилялась их крошечным лапкам, голубым глазенкам и дрожащим хвостикам. От меня ожидалось то же самое. А я хотел спать. Я ужасно не выспался, у меня почти не осталось денег, и рабочий день обещал начаться через полчаса.