Армия любовников

Когда она проходила мимо, неся чашки в мойку, он положил ей руку на живот. Положи он ей руку на талию, на бедро, даже на попу, она просто бы отступила. Но это было так горячо и сразу, что она не заметила, как слегка согнулась, сжалась, будто обнимая в ответ его ладонь.

- Ты классная! - сказал Гриша. - Такое свинство, что ты одна.

Он нес ее на руках, а она объясняла ему, что не одна, что сошлась с мужем, вернее, не так, просто она заболе... Господи! Кому нужны были эти пояснения!

Потом они снова смеялись, мол, вдруг бы пришел Кулибин, который ни на какую растаможку не попал...

- Я до сих пор не знаю, что лучше: что он есть или чтоб его не было, сказала Ольга.

- Нет вопроса, - быстро ответил Гриша. - Хорошо, что есть... Мужчина в доме делает климат.

- Не правило, не правило! - смеялась Ольга. И он снова клал ей руку на живот...

- Ты ходок? - спросила Ольга, разглядывая рыжие и сытые глаза Гриши.

- По-маленькому, - отвечал он. - Только когда меня завоевывают.

- Я тебя завоевывала? - кричала Ольга. - Да я ненавидела тебя. Как ты жрал! Как ты вытирал пальцы! Фу! Вспомнить противно!

- Мы пошли с тобой по самому короткому пути. От ненависти до любви.

- Ты меня ненавидел?!

- Я хитрый жид, - смеялся Гриша. - Я тебя раззадорил.

Он уезжал поздним вечером. Кулибин еще не вернулся. Они долго стояли обнявшись в коридоре.

- Приезжай еще, - просто сказала Ольга. - Я так давно не смеялась.

Он прижал ее к себе. Потом она думала о том, что мальчиков в России много. Один уже уехал "ценой карлицы", зато другому, наоборот, купили шашку, а его мама играет на флейте, и ей хоть бы хны... "Вот про хны я как раз ничего не знаю", - остановила себя Ольга, а тут как раз вернулся Кулибин, грязный, усталый, полез в ванну, вернулся и сказал:

- Халат мой почему-то воняет рыбой...

- Какой еще рыбой? - возмутилась Ольга. - Рыбы и близко в доме нет!

- Значит, это у меня в носу, - сказал Кулибин. - Такого на таможне насмотрелся. Где-то у нас был коньяк? Налей полста...

Налила, подала, смотрела... Кулибин дышал носом, жуя известную истории курицу, жевал очень громко. Это у нее уже сегодня было.

"Сейчас скажу, чтоб Кулибин уезжал... Прямо сейчас... - думала Ольга. - Он мне не климат".

Она вошла в кухню и встала в дверях. Очень хорошо видела себя со стороны. "Женщина в дверной раме. Портрет неизвестного художника". Так она думала об этом моменте. И с юмором, но и как о некоем художественно завершенном произведении. Напряглась для прыжка-слова.

Но сказал Кулибин.

- Знаешь, - сказал он. - Ты меня не выдавай. Маня почему-то не хочет, чтоб ты знала. Она беременная... Дела у них хреновые в смысле денег. Я боюсь, как бы она на аборт не пошла.

Как это выглядело со стороны? Сначала упала, рассыпалась рама картины, потом в ней, Ольге, сломалась поза, то есть все полетело к чертовой матери: рука пальцами в кармане, угол локтя, этот гонористый подбородок, который торчал вверх... Все это рухнуло вниз,