Журавленок и молнии

ны.

Иринка фыркнула:

— Вы еще подразнитесь: «Жених и невеста»... — Она, конечно, не знала, что такие же слова осенью Журка говорил Горьке. — Будто первоклассники. Не стыдно?

— Стыдно. Мы больше не будем, — поспешно раскаялась Вера Вячеславовна. И укоризненно посмотрела на мужа.

— Придется для искупления вины делать второй башмак, — вздохнул тот. — Вот работка... Эге, там звонят! Ришка, открой.

— Папа, лучше ты. Видишь, я платье примеряю.

Когда разгоревшийся от мороза Журка вошел в комнату, Иринка уже стояла в платье из мешковины (еще не дошитом) и осторожно держала у груди сверкающий башмачок. Волосы ее были весело растрепаны. Она нетерпеливо глянула на Журку:

— Ну как?

— Ничего, — снисходительно сказал Журка. — Вполне Золушка. Еще нос помажешь углем да веник возьмешь, и тогда — в точности...

— Их высочество боится, что я перепачкаю его сажей, — хмыкнула Иринка...

— А вот и не боюсь. У меня костюм из черного бархата.

— Уже готово? — спросила Вера Вячеславовна.

— Мама дошивает.

Это Иринка придумала, чтобы они на карнавале были Золушкой и принцем. Журка сперва отказывался. Ему не нравилась дурацкая мода средневековых принцев, которые ходили в бархате, в девчоночьих колготках и кружевах. А самое главное, у него уже был другой костюм, как у мальчишки из книги «Приключения юнги»: белая матроска, тельняшка, настоящая бескозырка. Мама в старые школьные брюки вставила клинья, и получились матросские клеши. Егор Гладков обещал дать на время ремень с якорем на пряжке. Журка уже сделал флажки и выучил, как сигналить семафорной азбукой слова «С Новым годом!»

И тут Иринке пришла фантазия стать героиней старой сказки! А какая Золушка без принца?

Журка сперва ее очень отговаривал. Предлагал тоже одеться юнгой. Обещал сделать вторую пару флажков, чтобы на празднике обмениваться сигналами. Говорил, что Золушки и принцы уже всем надоели. Но Иринка уперлась.

Журка в сердцах сказал:

— Ну, еще ладно, если ты бы стала Золушкой, которая уже сделалась принцессой. А чего тебе охота в лохмотья наряжаться?

Они вели спор на уроке истории сердитым шепотом. С опаской поглядывали на Маргариту Васильевну, которая что-то объясняла у карты.

— Ты бестолковый какой-то, — прошептала Иринка. — Золушка на балу, когда она уже принцесса, — она красавица. А я кто?

— Кто?

— Скажешь, я красивая?

Журка досадливо засопел: опять она об этом. Нет, она не была красивая. Но она была... как Иринка. И ничего, что зубы пилой и что конопушки. Все равно хорошая. Только про это как говорить? Тем более что Маргарита уже несколько раз косилась на них и от недовольства слегка наливалась помидорным соком.

И чтобы спастись от дальнейших разговоров, Журка пробормотал:

— Ну, ладно, ладно, буду принцем. Тебя все равно не переспорить...

Мама, конечно, очень обрадовалась, узнав об Иринкиных планах. Она распорола старое бархатное платье, отыскала в своих ящиках серебряный галун и кружева, набросала на листе эскиз костюма и села за шитье. Она