Жаркое лето Хазара (сборник)

На краешке сачака, расстеленного в лодке, стоял небольшой радиоприемник, служивший одновременно и фонарем. Сейчас он горел и освещал небольшое пространство впереди. Когда Аннов и женщина наклонялись, чтобы взять какую-нибудь закуску, фонарь освещал часть их лиц, которые при свете казались покрасневшими.

По радио звучала бесконечно нудная музыка, которая навевала тоску. Казалось, что она выскальзывает из лодки и разливается по поверхности моря.

Аннов то и дело оказывал женщине знаки внимания, ласкал ее, желая ответных ласк. Гладил руками ее круглые упругие ягодицы.

Поначалу, выпив и закусив, женщина и Аннов говорили полушепотом, чтобы лодочник не мог слышать их, но потом выпитое ударило в голову, и они перестали контролировать себя, стали шуметь и веселиться. А разговаривали они так громко, словно с глухими, находящимися далеко отсюда.

Хасар закурил, и Аннов, оглаживая зад женщины, учуяв запах табачного дыма, обернулся. Видно, хотел попросить у лодочника сигарету. Он поднялся во весь рост и хотел идти к Хасару. Испугавшись, что ее пьяный друг может не удержаться на ногах и выпасть из лодки, женщина схватила его за руку и попыталась удержать.

— Кругом одна вода, ты не боишься вывалиться за борт? — она напомнила ему, что он находится не на суше, а в лодке.

Видя, что ей не удержать рвущегося Аннова, она обратилась к Хасару, желая, чтобы он сам подошел к ним:

— Дядя, может, вы дадите ему сигарету? — попросила она, и ее голос и манера говорить показались Хасару слишком знакомыми и напомнили склад речи его невестки Мяхек.

Жена Арслана тоже называла его "дайы" — дядей. Перед его мысленным взором ожила красивая скромная молодая женщина… Мяхек была хороша собой, у нее была смуглая кожа лица, красивые глаза. Арслан любил свою жену и желал постоянно видеть ее глаза, любоваться ею…

Тем временем Аннов, схватив бутылку пива и раскачиваясь из стороны в сторону, подобрался к Хасару.

— Яшули, а ну, угости меня сигареткой!

— Сейчас.

Хасар прикурил сигарету и протянул ее Аннову.

Обсасывая сигарету, тот стал что-то говорить заплетающимся языком. Хасар понял, что выпитое ударило в голову, и он уже не контролировал себя, вел себя шумно, говорил возбужденно.

Аннову хотелось иметь собеседника, и он уселся рядом с Хасаром. Осыпая пеплом от сигареты свой оголенный выпуклый живот, обратился к Хасару:

— Старик, ты тоже живешь у моря?

— Да.

— Если хочешь, я могу дать тебе хорошо оплачиваемую работу, чтобы ты не перебивался случайными заработками, занимаясь морским извозом. Как ты на это смотришь?

— Ну и какую работу ты можешь мне предложить?

— Я собираюсь неподалеку отсюда на собственные деньги строить большой дом отдыха. Уже и его проект готов… — заговорив о строительстве, Аннов, похоже, вспомнил что-то неприятное, связанное с ним, и тон его речи изменился. Стал грубым и недовольным. — Мы должны были немного раньше приступить к работам, да вмешалась кучка баламутов. Но ничего, вот наступит осень, побережье опустеет, и мы заново возьмемся за дело. С кем надо, уже встретились, кого надо, подкупили…

Неожиданно начал разматываться клубок последних событий, и это подогрело любопытство Хасара. Ему давно уже хотелось как можно больше узнать об этом строительстве.

Разве не эта стройка еще раз вторглась в его жизнь и еще больше замутила ее, не она ли отправила на тот свет его старого друга?

Хасар понял: вот он, момент истины, сейчас он узнает все, о чем не знал прежде. Ему хотелось как можно больше узнать обо всем этом, и он с трудом сдерживался, чтобы не выдать себя.

— Ты говоришь не о той спорной земле, из-за которой люди вышли на улицу и митинговали на площади перед хякимликом? — чтобы не выдать свою осведомленность, Хасар делал вид, что толком ничего не знает о случившемся, сам же внимательно слушал Аннова и поддакивал ему.

Было видно, как задело Аннова упоминание о мятеже.

Он забеспокоился, тон его стал враждебным:

— Оказывается, и ты об этом слышал, старик. Да, нашлась парочка смутьянов. Остальные же оказались обманом втянутыми в эту смуту. Очень это разозлило хякима города… А он ведь наш земляк, класса на три-четыре младше нас учился. Умный мужик, ему еще расти да расти. Если хочешь знать, в итоге все участники той выходки получили по шапке. Одного до смерти забили прямо возле дома, другой удрал из города и где-то скрывается… — Когда рассказ дошел до этого места, Хасар понял, что речь идет о нем. — Но за ним устроили погоню, а как же, он думает, пойдет против хякима и останется безнаказанным? Ему, видите ли, демократия нужна. Ничего, скоро ему покажут, что такое демократия… Вполне возможно, что их подстрекают иностранные провокаторы. Вот пусть только подтвердится это, его маму поставят лицом к стенке.

Чем больше Аннов говорил о Хасаре, тем больше возбуждался, он кипел и не скрывал своей ненависти.

— Наверно, он и с иностранцами имеет связи. Он ведь большую часть жизни провел за границей. Когда он работал в Германии, поддерживал тесные связи с немецкими офицерами и даже дружил с их семьями, сейчас об этом и его бывшая жена говорит. Думаю, он один из тех, кто продает им свою страну…

Аннов сделал передышку, вспомнил, что уже спрашивал этого человека, местный ли он, и снова вернулся к началу разговора.

— Вполне возможно, что и ты с ним знаком. Зовут его Хасар, лет ему пятьдесят пять — шестьдесят. Его могут знать как доктора Хасара.

Вместо ответа Хасар молча сглотнул слюну. Он поперхнулся и стал откашливаться, как будто в глотке у него что-то застряло.

Аннов протянул ему наполовину опустошенную бутылку пива.

— На, выпей!

— Да пройдет, — вежливо отказался Хасар, но кашель не проходил, и он вынужден был глотнуть пива из бутылки Аннова.

— Вроде бы я слышал это имя, — он старался отвечать спокойно, чтобы Аннов ни в чем не мог заподозрить его, но главное, он хотел узнать о дальнейших действиях и намерениях Аннова.

— Да он глупец, всю жизнь проработавший на государство и живший на одну зарплату, — еще больше оживился он.

— Гмм…

— Он мстит мне.

— За что?

— За свою жену… Смотри, как все вышло. Я был влюблен в его жену, когда она еще девчонкой была. Но она была дочерью состоятельных родителей и ни во что меня не ставила. Верно говорят: женщина гонится за именем, мужчина — за ляжками.

Во время учебы в Ленинграде она повстречала этого самого Хасара и полюбила его. Да и разве Дунья упустила бы парня, который учился в таком престижном вузе, да еще если его ждало блестящее будущее? Она там же опутала его своими юбками…

Рассказывая о своем положении, Аннов говорил возбужденно и с каждым словом наэлектризовывался все больше. Ему было приятно показать этому лодочнику, что он не простой обыватель, а весьма состоятельный человек.

— Во времена СССР они жили хорошо, но после обретения независимости счастье улыбнулось и нам. Теперь многие из тех, кто прежде меня и за человека-то не считал, мне же и служат. И не просто служат, а всячески стараются угодить.

Вижу я как-то, эта женщина, которая когда-то презирала меня, сидит без работы, семья уже не имеет прежнего достатка, к которому она привыкла. Люди, привыкшие жить хорошо, с трудом переносят нужду. Женщина без настроения, она недовольна своим положением, ей хочется возврата к прежней благополучной жизни. И вот в такой момент она повстречала меня. Я взял ее к себе на работу.

Женщина, воротившая от меня нос, теперь не знает, как угодить мне. Да и кому нужен пропахший вонючими лекарствами доктор, когда есть такие люди с достатком, как я? Она и сама экономист, неглупа. Позже, когда мы создавали с ней совместную компанию "Аннов-Дунья", она немаловажную роль сыграла. Умом своим и преданностью мне сумела защитить интересы нашей компании.

И теперь наша компания набирает обороты…

Аннов наслаждался своим красноречием. Не ведая о том, кому все это рассказывает, он не догадывался и о нависшей над ним опасности.