"Москва слезам не верит" (К 30-летию выхода фильма)

*    *    *

Впрочем... таким ли неведомым? В.Богомолов - автор знаменитого романа-боевика "Момент истины (В августе сорок четвертого)". Любопытно отметить, что сходное название носит одна из сатирических публикаций 1920-х годов, содержащих скрытую пародию на Сталина, - рассказ "В тысяча девятьсот сорок четвертом году"; он расположен неподалеку от той карикатуры, на которой на роль Сталина "ангажирован" А.Панкратов-Черный. А десятилетие спустя после выхода фильма, появится на нашем "перестроечном" телевидении программа, которая будет названа другим заголовком того же романа: "Момент истины". И будет ее вести театральный критик... Андрей Караулов. Семантика его фамилии, как это ни покажется удивительным, имеет самое прямое отношение к высотному дому на площади Восстания, вернее - его изображению в фильме.

"Аккуратная! Очень аккуратная!" - будет кричать в "адскую" щель Людмила, готовая на все, чтобы остаться в заветной квартире. "Пусть живет!" - веселенькая реплика, доносящаяся из преисподней, а заодно - словно бы из уст некоего "стража", подземного Цербера, допускающего незнакомку в охраняемые им владения. Но и в реплике Людмилы содержится та же семантика: "аккуратная" - заботливая, охраняющая... "караулящая". Она словно бы обещает сама стать Цербером, заместителем Цербера (и обещание свое - нарушает немедля). Вновь и вновь, тем или иным способом напоминается зрителю лексика... пушкинского стихотворения "Анчар" (опровергнутого как дендрологически недостоверное тем самым А.Вознесенским, который встретил нас... на границе этого фильма!):

...Анчар, как грозный часовой,

Стоит, один во всей вселенной.

Высотный дом на площади Восстания - смертоносный "анчар", дерево - насос по перекачиванию адских ядов на поверхность земли. Вплоть до: в сталинских "высотках" гнездилась сталинская интеллигенция, призванная отравлять сознание народа ядом сталинской идеологии!.. Здание, как анчар, пропитанное смертоносным ядом, населенное внутри инфернальными силами...

И в этот омут, очертя голову, бросаются наши подруги! В буквальном смысле слова бросаются: восторженно кружатся в пышных волнах венского вальса, а потом - падают в пышную, волнами расходящуюся под ними широкую тахту... И вновь: будущее резонирует в показываемых нам картинах, являет в них зримые, но - увы! - неузнанные, до тех пор пока мы не досмотрим фильм до соответствующего места, очертания. Так же происходит в начале путешествия по не менее смертоносной Зоне героев фильма Тарковского ("Стойте, не двигайтесь!" - реплика Сталкера, обращенная к Писателю в конце их путешествия, в сцене сработавшей "ловушки" - и, как эхо, отдающаяся в прошлом, в начале их путешествия, когда тот же Писатель пытался подойти к дому по прямой). Предсказывается судьба героини - ее будущее... "падение". И вальс поэтому перед этим танцуют: тогда, перед тем как совершиться падению, героиня с мнимо влюбленным в нее "Рудиком" тоже будет танцевать... "Бэссаме мучо": "Бесами мучим"!

И - подруга бросает на нее собачку Чапу: пророчит, что Катерине предстоит участь опуститься, так сказать, до скотского уровня? Не хотелось бы так думать. Но что поделаешь - пророчество-то исполняется: там, в сцене падения - тоже будет собачка, только совсем наоборот: это они, Рудик с его жертвой, падают на собачку; собачка, которую чуть не придушили, взвизгивает: Бог... распинаемый их грехами. Придавить, придушить - повесить на дерево, на Крестное Древо. А Древо это, на котором совершается Распятие Бога: "анчар", сталинская "высотка".

ГЛАВА ПЯТАЯ. Жизнь в мертвом доме

Фильм с участием В.Меньшова о похождениях переодетого Сталина называется "...Нофелет". "Нофелет": телефон наоборот. И в нашем фильме - сплошной нофелет! Начиная с общаги. Как же ему не появиться в сталинской "высотке"? И телефоном здесь продолжают пользоваться "наоборот": вместо того, чтобы передавать информацию по телефону, - дезинформируют. Вранье по телефону - создание ирреальной действительности, собеседник, таким образом, общается не со здешним миром, а... с мирами иными, следов которых ему не отыскать, если он будет ориентироваться на услышанное по телефону. Как же тут не появиться посланцу иного мира и не наказать Варенуху... за фальсификацию иномирного!

Но под руководством Людмилы фальсифицирование действительности пускает куда более глубокие корни. Созданную по телефону ирреальную действительность она подтверждает... и для других органов чувств! Провинциальный акцент, манера разговаривать, образовательный ценз - это само собою. Но главное - переодевание; это как бы замена тела человека вообще. А переодевание в фильме в целом занимает заметное место. Сначала в общежитии - просто переодеваются. Но и там героиня... в "маске" (пусть косметической). Но и там нам дважды показывают характерную деталь женского костюма тех лет, сначала - при переодевании Антонины, потом - Катерины: надев платье, девушки наклоняются и оправляют под ним нижнюю рубашку. Жест этот (да еще дважды) воспроизводится, конечно, не просто ради бытового правдоподобия: тем самым у современного зрителя создается впечатление... что под одним костюмом - надет другой; один - настоящий, другой - маскарадный, призванный вводить в заблуждение.

Ну, а потом - уж и вовсе маскарадные переодевания: отправляясь в Ленинскую библиотеку, Людмила создает себе "имидж" ученой дамы. Надевание платья становится метафорой: уговаривая подругу "перевоплотиться" в "дочерей профессора Тихомирова", сменить свою личность, Людмила... надевает платье. Переодевание даже возводится в квадрат: в конце концов мы видим подруг не просто переодетыми, но еще и - Катерина одета в то самое платье, которое в предыдущем их разговоре надевала подруга (совсем как персонажи фильма про "нофелет").