Мое тело – Босфор

Лола Бокова .

Мое тело – Босфор

Московское солнце не оставляет на моем теле никаких следов.

Аккуратно складываю в сумку майки и босоножки. Забиваю сумку до отказа, вынимаю половину вещей и опять кладу обратно. Когда же я научусь брать с собой маленькую сумку? Чуть не забыла билет. Может, пора купить абонемент на самолет?

Усатый таможенник в замешательстве крутит в руках мой паспорт. Протягивает своему соседу, спрашивает что-то в полголоса. Тот, изображая безразличие, цедит сквозь зубы, явно какую-то мерзость. Rest? - неуверенно спрашивает меня усатый. Rest or work? You come often – поясняет мне на ломаном инглиш с турецким акцентом, как будто я не знаю, что за последний год еду сюда шестой раз. Черт, и каждый раз они ставят меня в тупик. Rest, rest! говорю я уверенно, и все же немножко нервно, и они это видят. Ну, что теперь: не отправите же вы меня обратно на родину! Их недоумение понятно: невозможно идентифицировать объект. Tourist? спрашивает опять усатый, но, кажется, уже из любопытства. Приходится признать, что да, хотя это не совсем правда и ужасно неприятно называться туристом после того, как Горький, кажется, заклеймил туризм самым пошлым проявлением цивилизации.

Только бы вырваться на свет, и чтобы ничья ухмылка не задела.

Когда открываются двери аэропорта вовне - это похоже на роды. Через чрево самолета, таможенные бордюры и кишки коридоров - вдруг выпадаешь на свет божий, с тем же безумным криком новорожденного.

Дрожащими руками я набираю номер. Рамазан? Бен чок иим. Он беш дакка. Пять минут. Слава богу, встречает, значит, не придется ночью ловить такси. Самолет задержался и прилетел на четыре часа позже - мог ведь и не дождаться, договорились кое-как и невнятно. Рамазан – строгий шеф Happy Girl, и я умру, если не попаду в его бар менее чем через полчаса.

Пытаюсь заплатить двадцать баксов за визу, но мне трижды возвращают деньги, пытаясь объяснить, что еще действует виза предыдущая, два положенных месяца еще не истекли. Я тупо киваю. Мои мозги уже отказали.

В пьянящем теплом облаке мы бредем к машине. По дороге нас останавливают два бугая. Просят мой паспорт, долго изучают документы Рамазана. Хмурят брови и просят пройти с ними. Рамазан кажется раздавленным, я еще отсутствую в реальности. Что, собственно, происходит? Мы послушно плетемся за грозными мужиками. Они насильно запихивают нас в машину: едем в полицию. Вы с ним? Вы знаете, что ваш друг продает наркотики? В вашем багаже есть что-либо подозрительное? Сейчас осмотрят ваш багаж.

Мы уже несемся в какую-то темень, я и четверо мужиков, одного из которых я, кажется, знаю, но теперь и в этом не уверена. Толкаю поникшего Рамазана в бок и предлагаю откупиться, он говорит, что денег не взял. Сую ему двадцатку, объясняю, как мы договариваемся с нашей милицией. Он пробует и получает двадцатку обратно в морду. Отчаявшись, я сую полтинник, но и он летит обратно на наше заднее сидение со страшными ругательствами. Тут у меня лопается терпение и я начинаю орать по-английски, мол, русское TV (соображаю,что нет никаких доказательств, все документы остались дома), какое вы имеете право, да я, да вы...

О н и выдерживают многозначительную паузу. Один из грозных провожатаев поворачивается и, смеясь, протягивает мне руку: “Добро пожаловать в Турцию!”. Теперь замолкаю я, а все четверо хохочут. Тем временем мы подъезжаем к знакомому бару, над которым разгоняют ночь два прожектора и скалит зубы половинка розового кадиллака. Добро пожаловать! Я никак не могу проснуться. Малыш Юсуф, мой Маугли, стоит на обочине, судя по всему, не первый час, и от волнения изгрыз себе пальцы. Волны черных волос...его руки… раскосые полуиндейские глаза... Это конечный пункт моего перелета. Дальше - пропасть.

До утра я танцую в баре, на крыше которого улыбается кадиллак, а длинные руки яркого света ловят всех, кто проходит мимо. Если бы не прожекторы, я не нашла бы это место два месяца назад. Только когда уходят последние посетители, Юсуф берет мою сумку и мы выходим на улицу. Скоро будет светать. Взявшись за руки, мы бредем по тихой дороге навстречу восходящему солнцу. Мы обойдем несколько пансионов в поисках неспящего хозяина и свободной комнаты.

Это моя вторая весна в Турции, и моя жизнь теперь делится на «до» и «после». Всеми частями своего тела я безнадежно угодила в чувственный капкан, впрочем, как и все мои подруги.

Против кого дружим?

Я полюбила жизнь в прошлом году.

Ради этого стоило совершить окончательную глупость и расписаться со скрипачом. Спустя пару месяцев после свадьбы я заметила, что Славик увлекается не только скрипкой, но и всеми красивыми женщинами, которые как-то вдруг, безо всякого стеснения стали звонить ему по ночам. Увлекшись разборками, мы потеряли ребенка - задолго до того, как тот мог появиться на свет.

Однажды ночью я решилась:

- Слав, мне нужно сменить обстановку.

- Ммм…я сплю. Что ты хочешь сказать, дорогая?

- Мне нужно куда-то уехать. Я схожу с ума.

- Поезжай.

- А ты? Может, вместе отдохнем?

- Мм... Поезжай с подругой.

- Да с кем я поеду? У всех работа или маленькие дети.

- Ну…может, поедешь одна? Заодно и от меня отдохнешь…

Пройдя по утреннему рынку дальше привычных точек, я обнаружила стрелку к туристической фирме. Пришлось даже выложить паспорт и записаться на входе.

В комнате уже сидели две девушки. Одна из них громко рассказывала о своем браке с алжирцем и с гордым видом обсуждала варианты отдыха в Африке. Зачем африканцу отдыхать в Африке, мелькнуло у меня в голове, и мы случайно переглянулись с соседкой. Кажется, она подумала то же самое, и я принялась судорожно листать каталоги. А, собственно, чего я хочу?

- А вы не хотите поехать в Турцию?

Это оказалась моя соседка.

- Я как раз выбираю между Прагой и Стамбулом…красивые города…

- Нет, я говорю о побережье.

- Ой, нет, не хочется. Что там делать? Сидеть в отеле? Мне нравится бродить по историческим местам.

- Вдвоем нам будет стоить дешевле.

Соседка не унималась. Я решила наконец рассмотреть ее. Зеленая куртка, много косметики. Да что мы будем делать вместе? Красить губы и обсуждать духи? Нет, я определенно хочу отдохнуть ото всех, в том числе и от бабского трепа.

Но соседка явно решила меня добить.

- Вас как зовут?

- Дарья. Можно на ты.

Спустя час мы с Татьяной сидели в кафешке и пили кофе, а в сумках у нас лежали заветные путевки.

-Ха-ха-хаа! А я то думаю, какая сучка! Нервно листает журнал и ни в какую не хочет разговаривать!

- Ну а сама-то! Прилипла как банный лист, думаю, лесбиянка что ли? Хах-хаа!

- А красотка эта! Хотелось бы мне на ее алжирца посмотреть!

Таня перестала смеяться:

- Скажи честно, у тебя, наверно, какие-то неприятности?

- Да перестань, не будем о грустном!

- Наверно, из-за мужиков? У меня с ними тоже не клеится…

- Ха! А за африканца слабо замуж выскочить? И за пять штук путевки подбирать?

И тут я поняла. Мы просто обозлились на благополучие той русской амазонки, она так и светилась в тот момент, словно нам назло. Мы решили обойти ее тем, чего у нее точно быть не должно – женской дружбой.

- Не забудь, завтра в 10, у табло.

Честно говоря, мне не очень хотелось лететь в Турцию. Я не ждала от нее чудес.

Начало сезона

Тонкий мусульманский месяц провис над верблюдом синей горы, и невидимый Мулла огласил верхние слои атмосферы своим сочным астральным баритоном. Без Экстаза нет Сотворения, говорит восточная мудрость. Мы отдыхаем после дневных физических потрясений. Очередная небольшая порция Raki шибает в нос крепким анисовым духом. Кажется, вот-вот все пойдет обратно.