Исчезновение

том, что их только что волновало. Они забывали с трудом и постепенно, но потом сами не заметили, как забывание стало полным, окончательным, навсегда, затемняющим сознание и душным, как ночь. И они заснули. Звонок в дверь разбудил их. Они вскочили разом, сели на диване, оцепенело прислушиваясь, надеясь на то, что звонок обоим приснился. Но звонок прозвенел вновь. Сергей взял часы, лежавшие на деревянной полке в изголовье дивана.

Было без четверти четыре. Он подумал: "Сейчас я ему все скажу. Так даже лучше!" Страх и оцепенение исчезли. Он обнял Аду, прижал к себе, говоря:

- Так даже лучше. Пусть! Я открою!

- Холодные руки,- сказала Ада, высвобождаясь.

Он чувствовал, что она дрожит.

- Я открою.

- Нет. Оставайся здесь...

Она прошла в коридорчик, щелкнула выключателем. Сергей вышел за нею следом и останови-лся в дверях комнаты. Третий раз продолжительно, с убивающей силой зазвонил звонок. Он все еще звонил, когда Ада, одной рукой придерживая халат под подбородком, другой отмыкала запор. Сергей вдруг подумал: "А если не Воловик? Надо спросить..." Выше русой головы Ады появилась фуражка защитного цвета с такого же защитного цвета лакированным козырьком, и, когда Ада отступила на шаг, в коридор вошел незнакомый, высокого роста, очень прямо державшийся молодой человек в гимнастерке, в ремнях, в сапогах. Не здороваясь, он пошел прямо на Сергея, и следом за ним, стуча сапогами, вошел второй, очень похожий на первого, тоже высокий, прямо державшийся, тоже в гимнастерке, в ремнях, с таким же бледным, ничего не выражающим лицом, как у первого, и затем - все похожие, как братья, с одинаково бледными, несколько сонными лицами - появились третий, четвертый и пятый. Они сразу заставили собой весь коридорчик. Двое, вошедшие последними, держали в руках свернутыми пустые холщовые мешки. Вид у всех пятерых, несмотря на молодецкую выправку, был усталый. Один откровенно зевал. В первую минуту, пока длилось это вхождение из-за кулис на сцену новых людей, ничего не говорилось и ничего не было слышно, кроме стука сапог. Ада, прижатая спиной к вешалке и все еще придержи-вая одной рукой края халата на груди, читала какую-то бумажку. Сергей видел ее побелевшие щеки и пронзительно горящий взор глаз, бегающих по строчкам.

- А где Иосиф Зиновьевич? - услышал Сергей ее чужой голос.

- Там, где полагается,- ответил человек, вошедший первым, он как будто ждал, чтобы Ада дочитала написанное, вернее, ждал, чтобы прошли четыре или пять секунд, положенные для чтения таких бумажек.

- Что там написано? - не выдержав, спросил Сергей.

- Это ордер на обыск,- сказала Ада, продолжая смотреть на бумажку.Написано: "Произвести обыск на квартире Воловика И. 3. и его арест". Я не понимаю.

- Чего вы не понимаете? - уже грубо сказал первый, потерявший, видимо, терпение оттого, что четыре или пять положенных секунд прошли.- Где кабинет Воловика?

- Кабинет - вот он... Но я не понимаю: где Иосиф Зиновьевич?

Пятеро быстро разошлись по комнатам, и начался