Страшен путь на Ошхамахо

Еще никто не знал, чем кончится этот день. И никто не знал, что знамени-

того панциря в это время уже не было в хатажуковском доме, бесценная реликвия

исчезла — уже в который раз! — снова...

Слово созерцателя

Мая месяца 16-го дня в лето от P. X. 1703-е на реке Неве, на Весе-

лом острове была крепость заложена и именована Санкт-Петербургом.

Быстро, как грибы после теплого дождичка, росли бревенчатые стены

с шестью бастионами, домик царя Петра, причал для судов, казармы.

Рождалась новая столица совсем еще молодого и по-молодому не-

уклюжего и жесткого государства Российского. Рождалась одна из ред-

чайших в мире столиц, которую не было суждено захватить ни одному

иноземному завоевателю хотя бы на один день.

Высоченный и худющий тридцатиоднолетний государь стреми-

тельно носился по острову, выкрикивал хриплым голосом команды,

хохотал, свирепел, бешено сверкая выпуклыми глазами, хватался то за

кузнечный молот, то за топор, а то и молча вышагивал взад-вперед по

берегу возле закладываемой судоверфи и думал, вспоминал или меч-

тал о чем-то.

Крепнущее могущество России немалых трудов стоило и еще сто-

ить будет. Трудов праведных, а порою неправедных, но равно тяжких и

великих.

...Первое славное деяние молодого царя — Азовский поход 1696

года и — «приидох, видех, победих!» — взятие крепости: наконец-то

есть выход к южным морям... Три года спустя, ходил уже до самой Кер-

чи на первых десяти построенных в Воронеже судах. На одном из них

плыло в Стамбул русское посольство во главе с Украинцевым. Петр

вернулся в Азов, а затем в Москву. Появление нежданного русского

флота в Босфоре Кимерийском потрясло турок. Год спустя был заклю-

чен между Россией и Блистательной Портой Константинопольский

«мир на 30 лет».

В ближайшее десятилетие предстояли успехи еще более триум-

фальные: взятие Нарвы и Дерпта, сокрушительный разгром шведов

под Полтавой, овладение Ригой, Ревелем, Выборгом, блестящая победа

русского флота у Гангута.

Продолжали укрепляться устои и увеличиваться мощь государст-

ва и все больнее и безжалостнее давили ЭТИ устои и эта мощь на беско-

нечно выносливые плечи русского крестьянина — смерда и малочис-

ленного пока горожанина, чьи руки держали когда надо орало, когда

надо — меч, они же и ковали орала и мечи, они же возводили крепости,

они же их и разрушали, они кормили государство и прибавляли ему

могущества, того могущества, под тяжестью которого рвали себе жилы.

В 1705-1706 годах вспыхнуло восстание стрельцов и солдат в Аст-

рахани, охватившее нижнее течение Волги и берег Каспия от Гурьева

до Терского городка. Едва был ПОГАШЕН ЭТОТ пожар, как разгорелся но-

вый, еще более страшный: восстали крестьяне и казаки под предводи-

тельством Кондратия Булавина и атамана Никиты Голого, разгулялись

от Запорожья до Волги, включая Царицын и Саратов, потрясли Воро-

неж, Тамбов, Пензу. Жестоко расправилось государство с бунтарями,

тысячам пришлось положить головушки буйные на плаху, под топор

палачей.

Да, немало забот великих и трудов тяжких приносил белому царю

каждый божий день. Трудов праведных, а порой и неправедных... Но

всюду требовалась его твердая и решительная рука. И повсюду она по-

спевала.

Не доходила лишь (до поры, до времени) до бедных северо-

кавказских «родственников», ожидавших помощи и покровительства.

Где-то в эти годы уже шлепнулось на землю ньютоново яблоко, и

гениальный англичанин открыл закон всемирного тяготения. Людям

от его открытия пока что не было ни холодно, ни жарко. Они совсем

другой закон ощутимо чувствовали на своей шкуре: закон всемирного

тяготения сильных мира сего к чужим землям и чужому добру. На суше

и на море, у берегов Европы и берегов Америки бушевала война за ис-

панское наследство. В России и в ближайших к ней землях еще долго

будет продолжаться Северная война. Во множестве стран люди стреля-

ли, кололи, рубили, жгли, грабили. А во всех тех странах, которые пока

еще не втянулись в драку, сильные мира сего точили клинки и запаса-

лись порохом. Они внимательно присматривались к соседям и выжи-

дали: а ну, кто там будет обескровлен раньше других, чьи слабеющие

руки не смогут с прежней цепкостью удерживать свое богатство?

Особенно пристальным был взор турецкого султана. Взор, уст-

ремленный на Северный Кавказ.

ХАБАР ПЯТНАДЦАТЫЙ,

нисколько не противоречащий поговорке:

«Сначала с медведя шкуру сдери,

а мех потом гуаше дари»

Незаметно промелькнули сухие знойные дни месяца сенокосного (август),

и вот уже потянулась плавная череда таких же почти жарких, но чем-то более

приятных и для души и для тела прозрачных дней месяца жатвы и оленьего рева.

И это время в предгорьях па пологих пастбищных склонах, на лесных полянах и в

уютных годинах царит благостно-безмятежная тишина. Слегка привядшая листва

деревьев застыла в легкой, словно бы рассеянной задумчивости, по полдня непод-

вижно висит над прозрачной бездонностью неба какое-нибудь одинокое белое об-

лачко, птицы стараются щебетать вполголоса, и даже обычно проворные и болт-

ливые ручьи, кажется, замедляют свой бег и текут с еле слышным журчанием.

Вся земля — и там, где к ней прикладывались руки пахари, и там, где она

сама взрастила дикие травы и пущи лесные, — выглядит так, как будто осознает,

что у нее есть совесть и есть сердце, похожие на человеческие, и сейчас ее совесть

кристально чиста, а на сердце — мир и покой...

Кургоко и Кубати Хатажуковы вдвоем, без провожатых, медленно ехали

мимо длинного, вытянувшегося между берегом реки и лесистым склоном, прося-

ного поля, на котором заканчивалась уборка щедрого в этом году урожая.

Тлхукотли и пшикеу — последние были вольноотпущенными княжескими

крестьянами и арендаторами княжеской земли — работали не каждый в отдель-

ности на собственной ниве, а сообща: сначала на тех наделах, где зерно созрело

раньше, затем переходили туда, где колосья еще могли подождать. Одни труди-

лись на жатве, другие возили воду, еду, дрова, третьи готовили пищу для всех.

На краю поля стоял вместительный балаган из свежеобмолоченной соло-

мы. В нем хозяйничала «гуаша просяного шалаша». Сегодня, в последний день

жатвы, предстояло веселое крестьянское пиршество с песнями, танцами, соперни-

чеством в удальстве и благодарственным восхвалением богов. Больше всего будут

славить Тхагаледжа — бога земледелия (и пусть этот новый аллах не обижается). А

пока «просяная гуаша» — женщина, которой посчастливилось быть избранной на

столь почетный пост — начинала печь на необъятной общинной сковороде об-

щинный «кыржынище» величиной с тележное колесо. Дело это — испечь первый

хлеб из муки нового урожая — святое дело, и по кусочку от «кыржынища» доста-