На сопках Маньчжурии

— За тигра деньги отдал?

— Никак нет…

— И не отдавай…

— Что так, ваше высокородие?

— Позови сюда Коржа.

Корж остановился посреди избы. Занадворов отодвинул тарелки, облокотился на стол:

— Откуда? Из Омской? Там хорошо, а здесь лучше? У меня, братец, такой обычай… я для всех оплот и защита — понял? Но люблю, чтоб и меня не забывали. Первого тигра убил?

— Так точно, ваше благородие.

— Этого первого тигра ты подаришь мне!

Смотрел на Леонтия прищурившись и пощипывал усы. Леонтий сказал тихо:

— Я, ваше благородие, вольный переселенец, мне ведь от казны ничего не положено. Корову мне надо. Корова стоит восемнадцать рублей. Насчет коня…

— Убьешь второго, а там и десятого.

— Этого я не отдам вам!

— Вот как!

— Не отдам, ваше благородие: корова нужна, дом не поставлен, Корж говорил ровно, упрямо, глухим голосом.

Светло-серые глаза Занадворова прищурились. Он усмехнулся.

— Каков? Я к нему лаской… Ну, иди!

Когда над светло-серой весенней землей закатывалось солнце, Занадворов уехал. Тигровую шкуру увез с собой.

Леонтий сидел в комнате, на лавке, привалившись спиной к стене.

— Не обдумывай ты этого, — успокаивала его Марья, — плюнь…

— Не за этим мы ехали сюда!

— А ты думал, что этого здесь не будет?

— А ты думала, что будет?

Потом он долго стоял на крыльце. Ушел бы и отсюда, да уйти некуда — край земли… А покоряться не буду, никто не заставит!..

Хлебников выстругивал древко для лопаты.

— У Занадворова в Никольском есть комната, вся в тигровых шкурах. Говорят, еще десять шкур требуется для полноты всего. Не покупать же ему!

— Не прощаю я таких вещей, друг!

Ложась спать, Хлебников сказал жене и дочери тихо, чтобы постояльцы не слышали:

— Достоин уважения… Самому Занадворову сказал: не дам!

7

За несколько лет до прихода в долину Суйфуна Коржей в верховьях Даубихэ появился чифуский хунхуз Лэй. На родине он поссорился с главарем шайки и, опасаясь расправы, бежал. У него был винчестер и две котомки товаров.

На Даубихэ Лэй нашел зверовую фанзушку земляка, промышлявшего соболей.

Фанзушку свою Ло Юнь сложил из толстых бревен, покрыл тростником и для устойчивости подпер с двух сторон стволами лиственниц. Возле фанзы, на делянке, выращивал чумизу и овощи.

Лэй стал выспрашивать у земляка, как живут соседние да-цзы и кто у них старший. Ло Юнь сказал, что старшего у да-цзы нет. Есть старшие в семье, их слушают, потому что они по годам старшие. Впрочем, молодых, если они советуют разумное, тоже слушают. Общего начальника нет.

— Дикари! Теперь я буду у них начальником!

Лэй предложил Ло Юню вступить с ним в компанию.

На следующий день они отправились в путь. На косах и отмелях чернели шалаши. Мужчины в зыбких оморочках бороздили реку и длинными маймами били кету. Оливковая, крупная, она шла одиночками, парами, косяками. На перекатах ее настигали мальчишки, бросали в оморочки, а сильную, сопротивлявшуюся прирезывали. С полными лодками они приплывали на косы, где женщины пластали добычу. Над протоками стоял запах крови и рыбьих внутренностей. Нажравшиеся собаки лениво бродили с раздутыми животами.

Лэй поднялся вверх по большой протоке, осмотрел шалаши, подсчитал количество женщин и мужчин. Ло Юнь здесь был своим человеком, его везде угощали. Лэй тоже ел длинные ломти рыбы, вырезанные прямо из живой спины, и, хотя ел такую пищу, впервые, она ему нравилась. Нравились ему и люди, худощавые, среднего роста, ловко бросавшие свои маймы, каждым ударом добывавшие рыбу. Нравились ему и женщины, пестро одетые, без устали пластавшие огромных рыб.

Вечером, когда мужчины вернулись на косу, Лэй разложил перед ними товары. Впервые видели удэ такое изобилие товаров. А хозяин был весел, смешлив, говорлив.

— Нравятся? Хорошие товары… берите!

И все брали — удачливые охотники и неудачливые.

Взял Бянка, добычливый охотник, взял его сын Ируха, один из лучших охотников народа. Взяли куртки, ножи, порох.

Брали спокойно. Приехал человек, должно быть тоже очень добычливый и хороший. Дает всем! А чем ему нужно заплатить? Соболями? Соболей много… Ируха в прошлую зиму добыл девяносто шкурок. Надо бы еще взять котел… звонкий котел! Собака поднимает голову и слушает приятный низкий звук. Дети слушают, молодая мамаса — жена Ирухи — слушает. Сидит на корточках Люнголи, на лице ее играют отблески костра. Молодая мамаса, ей всего четырнадцать лет.

По всем протокам верхней Даубихэ разнеслась весть: приехал хороший человек! Многие приплывали из дальних мест и брали у него то, что им нравилось.

Ло Юнь в своей фанзушке жил одиноко, но Лэй решил жить иначе. Он плавал по протокам и присматривался к женщинам. Больше всех ему понравилась Люнголи. Отлично пластает рыбу. Лежа на песке, Лэй долго смотрел на ее проворные руки, ловил ее внимательный взгляд. В ушах ее висели полукруглые серьги, на запястьях деревянные, отлично выделанные браслеты. Подол халата тяжел от медных и серебряных монет. Люнголи движется, монеты звенят. Жена Ирухи!

Поговорил с охотником: не уступит ли?

Ируха засмеялся:

— Посмотри-ка мою сестру, как раз подойдет тебе…

Лэй решил взять сестру охотника.

Бянка, польщенный сватовством, не назначил цену за девушку, сказал: сам видишь, сколько она стоит!

Лэй заплатил за нее мало и, так как знал, что платит дешево, пояснил — это только часть тори, остальное он выплатит потом.

Именем девушки он не поинтересовался и увез ее к себе. Теперь он жил отлично. Пища была, жена была, товары были проданы. Он много ел, курил. Все знали, что он хороший человек.

Поздней осенью, когда над протоками сквозь чащу синело небо, а сама чаща из зеленой превратилась в золотисто-пурпурную, Лэй отправился во Владивосток. Жену он оставил в фанзе, приказав ей жить с Ло Юнем, как с мужем. Зимой во Владивостоке его ждали многие удовольствия.

В начале апреля, забрав в долг у купца Су Пу-тина новые товары, он вернулся на Даубихэ.

Охотники кончали соболевать. Запасы пищи вышли, одежда истрепалась, собирали съедобную траву и варили с остатками юколы. Вдруг по шалашам разнесся слух:

— Приехал хороший человек, приехал хороший человек! Еду привез, товары привез.

Так происходило в течение нескольких лет.

Все радовались: какой хороший человек живет в тайге! Он снабдил всех котлами, куртками, копьями. Брал недорого — соболями! Соболей много, пусть берет себе соболями!

Так было и на пятую весну.

Хороший человек сидел в шалаше, Ло Юнь тут же варил суп. Охотники, расположившись вокруг, курили ганзы. Приехал Бянка с сыном и подсел к самому костру. Как-никак он был родственником хорошему человеку.

Угощались вовсю. Огромный котел с варевом кипел на костре. Ели оленину, свинину, рисовые пирожки.

— Кто хочет еще? — спрашивал Лэй. — Я сам да-цзы… у меня жена да-цзы. У меня скоро будут дети, Бянки внуки. Ешьте и пейте, сегодня праздник — кончена охота…

Лэй наливал в чашечки ханшин и подносил гостям.

— Лосиное мясо не очень хорошее. Но свежие лосиные ноздри и лосиная печенка — хороши… Бянке — лосиные ноздри, Ирухе — лосиную печенку. Ешьте, дорогие гости!

Бянка с довольной улыбкой ел мягкие лосиные ноздри. Печень была еще теплая, сам лось лежал тут же с откинутой головой, рассеченный надвое, чтобы удобнее было доставать нежные части.

Ло Юнь налил в котел воды, бросил туда два кирпича чаю.

— Пейте, гости; вкусный чай!

Бянка говорил довольным голосом:

— Если есть крупа — возьму! Если есть порох и пули — возьму. Даже если есть ружье — возьму. Мало-мало удача… Один соболь такой был… старый, злой. Пять дней за ним ходил… Ох-хо, какой соболь! Вот какой соболь! — Он вынул из-за пазухи темную дорогую шкурку.

Лэй горестно причмокнул и долго покачивал головой:

— Обидно, такие соболя теперь совсем упали в цене. Пегого соболя теперь надо. Теперь твой соболь совсем дешев…