Год жизни

Когда Клава отошла, Галган снисходительно сказал, собирая кожу на лбу складками:

— Девчонка еще, что с нее взять? Где ей в калькуляции разобраться. Ведь не каждый продукт заложишь в меню. Попробуй'удорожить питание — сразу рабочие завопят.

Образцовый порядок обнаружил инспектор и в бане, и в пекарне.

— Знаете,— сказал Дубинский,— у меня складывается впечатление, что акт, который нам прислали с прииска, явно тенденциозен. Интерпретация фактов в нем извращена. Я не вижу и десятой доли того, что в нем расписано.

— Точно, точно, Сидор Поликарпович,— обрадованно подхватил Галган.— Бессовестный народ, плетут что вздумается, авось, мол, поверят. Ну да ведь на ревизию такого не пошлют, чтоб уши развесил и всем поддакивал. Вы сразу все насквозь видите.

— Кое-какой опыт имею, отрицать не хочу,— скромно отозвался Дубинский.— Теперь пойдемте в рабочее общежитие, Тимофей Яковлевич.

Общежитие Галган выбрал для показа то, в котором жил Лисичка. Своими силами горняки сделали тут многое. Но все же визит в барак не прошел так гладко, как посещения магазинов, пекарни и бани. Едва Дубинский назвал себя, как немногие рабочие ночной смены обступили его. Сидор Поликарпович увидел вокруг решительные, нахмуренные лица. Поднялся шум. Дубинский вытащил книжечку с золотым обрезом, начал делать пометки, но вскоре сбился, оглушенный шумом, и заспешил к выходу, торопливо приговаривая:

— Хорошо, хорошо, я проинформирую окружком.

Некоторое время инспектор шел молча, сердито наморщив нос. Галган заглянул ему в лицо, вкрадчиво сказал:

— У нас народ патриотичный, сознательный, воспитан Коммунистической партией, понимает, что горючее дизелям важнее, чем кровати на панцирной сетке, что некоторые временные трудности при нашем отдалении неизбежны. Но есть и горлохваты. Им бы с государства лишний рубль урвать. Вот этот высокий, рябой, что больше всех надрывался, вы еще в книжечку его записали, бывший власовец, неделя как из лагеря вышел...

Дубинский торопливо вычеркнул несколько строк в своей книжечке.

— В этом вы правы. Разумеется, интересы производства, государства превыше всего,— важно согласился Сидор Поликарпович.— Я полагаю, вы часто стоите перед альтернативой: либо выполнение плана, либо улучшение быта.

— А как же! — обрадованно подхватил Галган. Он долго развивал свою мысль, потом сказал: — Ну что, теперь в партбюро заглянем?

Норкин сообщил Дубинскому, что хозяйственное руководство и партийная организация прииска делают все возможное для улучшения санитарно-бытовых условий горняков «Крайнего», но специфика прииска, его удаленность от центров снабжения, малая насыщенность транспортом, бездорожье препятствуют устранению некоторых недостатков. Трудности имеются. Временные. Но они изживаются.

Норкин говорил долго округленными длинными периодами, гипнотизируя своего собеседника блеском очков.

Слова парторга целиком подтвердил начальник участка Лаврухин. Галган отлучился на минутку к телефону и вызвал его для подкрепления. На этот раз Мефодий Лукьянович был трезв, выбрит и даже причесан. Лишь сизо-багровый кончик его огромного носа предательски выдавал несчастную страсть Лаврухина. Вытянувшись на стуле, подобострастно выкатив красные воспаленные глаза, он доложил инспектору о полном благополучии на прииске.

На обратном пути из конторы Дубинский приотстал от Галгана и наткнулся на небольшую сценку. Пожилой рабочий тузил растрепанную женщину. Сидор Поликар-пович счел своим долгом вмешаться.

— Послушайте, э-э-э... гражданин,— назидательно сказал он,— за нанесение побоев вы рискуете подвергнуться изоляции от общества!

Эффект от этого вмешательства получился совершенно неожиданный. Настя (это была она) вырвалась из рук пьяненького мужа и пошла высокой грудью на инспектора.

— А тебе что здесь надо, бабий угодник? — угрожающе затараторила она, оглядываясь на мужа за одобрением.— Чего привязываешься? Меня муж за дело учит. Была б я детная жена, он бы пальцем не тронул. А я никак дитё ему не рожу. Или ты пришел пособить мне в этом деле? Мастак по чужим бабам? Так я не какая-нибудь прости-господи!

Сидор Поликарпович сначала пятился от распаленной Насти, стараясь сохранить обычный солидный вид, потом не выдержал' и пустился мелкой рысцой. Настя задорно кричала ему вслед:

— Шуруй отсюда, расстрелить твои глаза...

Это, по-видимому незначительное, происшествие сильно расстроило Дубинского, и он охотно принял преддб-жение Галгана посвятить остаток дня обеду.

Обед не уступал по своему качеству вчерашнему ужину. Однако от чрезмерных возлияний Сидор Поликарпович на этот раз воздержался.

— Мне надо завтра в профкоме побывать, организовать общее собрание рабочих прииска, еще кое с кем встретиться. Может быть, и Крутов с Черепахиной подъедут.

Благим намерениям инспектора осуществиться не пришлось.

Рано утром в дверь постучались. На пороге возникла коренастая фигура рулевого катера.

— Ну, вы как — с нами обратно или тут останетесь?— грубовато спросил матрос.— Через час отходим.

Дубинский подскочил на постели словно ужаленный.

— Как! Уже? Вы ж мне говорили — не меньше трех дней...

— Быстро, дьяволы, разгрузили,— объяснил матрос.— И ночью работали.

— Но как же так... Я ведь не закончил ревизию...— растерянно лепетал Дубинский, нащупывая на стуле принадлежности своего туалета.

За плечами рулевого возникла фигура Галгана. Он легонько отстранил матроса:

— Иди, браток, не расстраивай человека. Доброго утра, Сидор Поликарпович! А чего вы огорчаетесь? Весь прииск обошли, самолично все осмотрели, с народом потолковали, в партбюро консультировались... Что еще нужно? А Крутов может и три дня в лесу просидеть, кто же его знает. Да он вам и ни к чему. Составите в Атарене акт, вышлете нам. Право!

Кончилось тем, что через час Дубинский прощался на берегу все с тем же заботливым и радушным начальником хозяйственной части прииска.

— Значит, так: добавите рукомойников в общежитиях, бачков с кипяченой водой...

— Сделаем,— бодро пообещал Галган.

— В пекарне проведите дезинфекцию от тараканов...

— Завтра же! — заверил Галган.

— Теперь — сколько я вам должен за питание, за ночлег?

— Пустяки,— отмахнулся Галган.— Об чем разговор? Вы — наш гость.

— Ну, как же так? Помилуйте, это несколько...—• застеснялся Сидор Поликарпович.

— С гостя не берут,— убежденно заявил Галган.—■ Если б я, к примеру, в Атарене к вам на часок заглянул,

неужто вы б с меня за чашку чая стали деньги получать?

— Но мы ведь с вами не чашку чая...— промямлил Дубинский.

— Все равно. Лучше держите супруге гостинчик.— Тимофей Яковлевич протянул инспектору хрюкающий мешок.— Нет-нет, и не думайте отказываться. Кровно обидите. Я ведь от чистого сердца. У нас сверхплановый приплод поросят, так он вроде лишний...

Дизель катера запыхтел. Винт забурлил воду. Катер с баржей на буксире описал плавный полукруг и, все ускоряя ход, понесся вниз по течению.

Галган торжествующе потер руки, коротко засмеялся. Потом сплюнул в воду и зашагал к прииску.

ГЛАВА ПЯТАЯ

СВЕЖИЙ ВЕТЕР

I

Солнце прикоснулось к неосторожному облачку, раскалило его докрасна, потом прожгло насквозь и вывалилось, утонув за линией горизонта. Время близилось к полуночи, но северная ночь была так светла, что Шатров ясно различал домики и безлюдные улицы прииска, к которому он подъезжал вместе с Лисичкой. Позади ехали Тамара Арсланидзе и рабочие.

Старик устал. Он мешковато сидел в седле, клонился вперед, поминутно опуская отяжелевшую голову на грудь. Возле своей квартиры Шатров слез с лошади, подвел ее к Лисичке, неловко наступая на затекшие ноги, передал поводья старику и распрощался с ним. Немного погодя вручила свою лошадь Лисичке и Тамара.

Заранее улыбаясь, предвкушая удовольствие встречи с мужем и сыном, Тамара крепко постучала согнутым пальцем в дверь, обитую желтой клеенкой. Местами из-под нее уже вылезли клочья пакли. «Надо будет сказать Георгию, чтобы починил».