Пурга в ночи

Когда на радиостанции появились Мандриков и Булат, ледяной страх сковал Учватова, Он подумал, что ревкомовцы пришли за ним. Телеграмма из Петропавловска на его имя и обрадовала и испугала Учватова. Обрадовала, потому что за ней он увидел осуждение действий Анадырского ревкома в отношении Громова и остальных колчаковцев, а также и себя. Телеграмма убеждала Учватова, что Петропавловский Совет отличается от Анадырского. Его членом является приятель Учватова, бывший почтовый чиновник Фома Петрович Гладкж, которого никак нельзя было заподозрить в симпатиях к большевикам.

Страх же был вызван опасением, что ревкомовцы заподозрят Учватова в тайных переговорах с Петропавловском и расправятся с ним. Все время, пока Мандриков и Булат находились на радиостанции, Учватов едва не терял сознание от ожидания чего-то ужасного. Когда дверь открылась и порог переступили ревкомовцы, Учватов закрыл глаза. Он ждал, что ему сейчас прикажут выйти из станции, и за воем ветра не будет слышно ни выстрела, ни его предсмертного крика…

Учватов не услышал, когда ревкомовцы ушли в мастерскую. Он долго не верил, что опасность миновала, и не шевелился. Из этого состояния его вывел Игнат:

— Заснули вы, что ли? Время слушать Сиэтль.

— Да… да… да… — залепетал Учватов. Огромных усилий стоило каждое движение. Руки онемели, и он едва их чувствовал.

Вечером, сменившись с дежурства, Учватов уже думал о том, как бы ему сообщить Биричу о петропавловских телеграммах и ответе ревкомовцев. Он знал, как будет обрадован коммерсант. Петропавловские сообщения давали Биричу большие надежды, и Учватов решился. Дождавшись ночи, с большими предосторожностями, он тихо постучался в дверь Бирича.

…Тренев испытывал противоречивые чувства, когда к нему пришел Еремеев и сказал, что его приглашает к себе Бирич. Наконец-то он понадобился коммерсанту. Бирич ищет с ним дружбы. А будет еще и не то. Он, Тренев, заставит Бирича взять его в компаньоны.

Удача шла в руки Тренева, и он ее не упустит. Биричу нужен защитник в нынешние тревожные времена. Лучшего ему не сыскать. Он же знает, что Тренев свой человек в ревкоме. Отправляясь к коммерсанту, Тренев думал о том, как бы ему не продешевить свою благосклонность к Биричу. Вместе с тем он понимал, что ему не совсем удобно идти к коммерсанту, к которому очень неодобрительно относится ревком. Если Мандриков, да и другие ревкомовцы узнают о его посещении Бирича, то могут изменить к нему отношение, перестанут доверять и, чего доброго, сошлют на копи, как Струкова. Пришел он к коммерсанту в поздний час.

Бирич приветливо встретил Тренева:

— Рад вас видеть, Иван Иванович. Проходите, проходите!

«Вспомнил и мое имя-отчество, — насмешливо подумал Тренев, — сейчас будет лебезить. Но меня на мякине не проведешь». Тренев держался высокомерно и отвечал Биричу с нескрываемой снисходительностью. Они вошли в комнату и сели у стола. Тренев был неприятна удивлен, что у Бирича не видно и признаков близкого ужина. Павел Георгиевич наблюдал за гостем из-под нависших бровей и от души веселился: сейчас я спесь с тебя собью и сделаю более ручным, чем Блэк у Елены. Надо сделать это эффектно.

После нескольких бесед с Рудольфом коммерсант начал активно действовать по им самим же составленному и одобренному Рули плану. В нем Треневу отводилось большое место.

— Я надеюсь, что вы пригласили меня не для того, чтобы помолчать вдвоем.

— Нет, конечно, — рассмеялся Бирич. — Я вызвал вас, — он подчеркнуто громко произнес эти слова, — я вызвал вас, чтобы поручить вам кое-что.

— Мне поручить? — Тренев был возмущен.

— Да, вы не ошиблись, — кивнул Бирич. — Поручить вам внимательно следить за всем, что делается в ревкоме, и сообщать мне о намерениях Мандри…

— Замолчите! — закричал Тренев. — Вы понимаете, что вы говорите? Да я вас сейчас же арестую, и ревком вас…

— Не кричите! — остановил его Бирич. — Если вас обнаружат в моем доме, то вас ждет большая неприятность. Я вам очень нужен и хочу спасти от расстрела ревкомовцами.

Меня от расстрела? Уж не сошел ли с ума коммерсант. Что он говорит? Тренев еще не успел все обдумать, как услышал:

— За те товары, что вы прячете у себя в подполье.

У Тренева кровь отлила от лица. Биричу известно то, что он считал тайной. Он в руках Бирича. Если тот скажет ревкому о запасах Тренева, то ему не миновать суровой кары. Как спастись? Убить Бирича? Наброситься на него и задушить, но старик крепче его, а вдруг кто-нибудь слушает их беседу в соседней комнате? Тренев бросил пугливый взгляд на дверь. Бирич лишь улыбнулся, и это окончательно лишило Тренева мужества.

— Что вы хотите от меня?

Он понимал, что единственный путь к спасению — беспрекословное подчинение Биричу.

— То, что я вам уже сказал. — Бирич сидел в кресле, положив ногу на ногу. — Но не это главное. Надо, чтобы из Ново-Мариинска уехало несколько членов ревкома.

— Куда? И как я это смогу сделать?

— Ну, хотя бы послать их к Караеву. — Бирич достал из бокового кармана куртки мятый синий конверт и, постукивая им по колену, продолжал: — Вот это письмо вы через какого-нибудь каюра передадите Смирнову.

Тренев, соглашаясь, кивнул головой. В том, что предлагал Бирич, ничего не было рискованного. Павел Георгиевич, все еще не отдавая письма Треневу, говорил:

— Когда оно будет в руках Смирнова, вы немедленно отправьте с поста каюра, а сами скажите Мандрикову, что Смирнов получил какое-то подозрительное письмо от Караевых. Смирнова предупредите, что ревком собирается его арестовать и без суда расстрелять. Вот и все.

Бирич смотрел на Тренева так, словно предложил ему что-то приятное. Тот чувствовал, что стоит на краю гибели. Если он не выполнит поручение Бирича, то коммерсант выдаст его ревкому. Если же он выполнит приказ Бирича, то, если узнает об этом ревком, ему опять несдобровать.

— Вы ничем не рискуете, — дав Треневу время подумать, сказал Бирич.

— Хорошо, я сделаю, как вы хотите.

— Я не сомневался в вашем согласии, — в голосе Бирича звучала насмешка. — Вы поступили правильно, что решили помочь нам, — Бирич выделил последнее слово, чтобы обратить на него внимание Тренева. — Ревком скоро перестанет существовать.

Тренев уставился на Бирича. Слишком уж неожиданным было его заявление. Оно произвело большее впечатление, чем все предыдущее.

— Вы разве не знаете, что Петропавловский Совет не согласен с действиями вашего ревкома? Я говорю вашего, потому что вы активно участвуете в его работе. Расстрел господ Громова, Суздалева и Толстихина незаконный, как и незаконный сам ревком.

Тренев совсем потерял под ногами почву. Он вспомнил разговоры в ревкоме о сообщении из Петропавловска и был полностью согласен с Мандриковым. Сейчас же все представлялось ему иначе.

— Вы тоже повинны в гибели законных представителей власти, — продолжал добивать Тренева коммерсант. — Вы же были членом следственной комиссии и судили их.

— Меня избрали, — прошептал Тренев.

— Вы могли бы отказаться, — жестко ответил Бирич. — Вы этого не сделали. За вами много грехов, Иван Иванович, вполне достаточных для того, чтобы вы, когда весной прибудут военные силы из Петропавловска, были расстреляны вместе с Мандриковым и другими ревкомовцами.

Мандриков, Берзин и Мохов — авантюристы, которые выдают себя за большевиков. Они выкрали документы у большевиков и приехали сюда, чтобы награбить больше золота, денег, пушнины и бежать в Америку. Вы могли бы мне не поверить, но их действия лучше меня убеждают в этом. Кого они грабят, убивают? Тех, у кого есть что взять. Почему они сослали Струкова и готовятся его убить? Потому что он настоящий большевик. Разве настоящий большевик будет жить с женой им же арестованного человека? Мандриков и Берзин — хитрые и ловкие пройдохи. Под видом борьбы за Советы они делают свои дела. А помощь чукчам, уничтожение налогов и судебных дел — эффектный трюк для отвода глаз и для обмана доверчивых.

— О боже! — вырвалось у Тренева. — Да если бы я знал…