Год жизни

— А как там... пилить или топором махать?

— Всякая работа. Есть и сучки сбивать.

— Ладно, пиши, однако,— сдалась Настя.— Только чур — мне сучки обрубать. Я женщина сырая, мне тяжелая работа вредит.

Труднее всего оказалось добраться до Феклы. Марфа Никаноровна долго ходила вдоль высокого забора, за которым стоял дом Галгана, и отплевывалась в сердцах:

— Ну, язвило б тебя, варнака! Ниоткуда не доберешься. Хотя б в окно постучать, и то нельзя.

Калитка не открывалась. На крыльце никто не показывался. Только Сатана выходил из себя, рвался с цепи, свирепо рычал, чуя человека за забором. Норкина хотела уж повернуть назад, несолоно хлебавши, но, на ее счастье, Галган оказался дома. Обеспокоенный непрекращавщим-ся рычанием собаки, он вышел во двор и открыл калитку.

— Марфа Никаноровна! Какими судьбами? — сладко пропел Галган, сделав обрадованное лицо, но войти не предложил.

Впрочем, Марфа Никаноровна и сама не торопилась перешагнуть порог калитки. У крыльца вставал на дыб-ки, в исступлении грыз железную цепь, роняя клочья пены, страховитый зверь.

— Чтой-то ты, Тимофей Яковлевич, отгородился от народа? Стучи — не достучишься, зови — не дозовешься.

— Да плотники перемудрили, Марфа Никаноровна, переусердствовали с забором. Я всего-то...

— Ладно, недосуг мне тут с тобой калякать. Я ведь . не к тебе пришла, а к Фекле.

Норкина рассказала о цели своего прихода.

— Право, не знаю,— с сомнением покачал головой Галган,— поедет ли она. Прихварывает эти дни, все больше в постели. Конечно, для общественного дела душа винтом, а все же... Пойду спрошу у нее.

Но в эту минуту Фекла сама появилась на крыльце. Марфа Никаноровна поманила ее пальцем и знаками объяснила свою просьбу: несколько раз замахнулась воображаемым топором, потом показала на тайгу, ткнула

себя и Феклу в грудь и, наконец, сделала вид, что укачивает ребеночка. Лицо глухонемой просияло. Она быстро закивала головой, замычала в знак согласия. Потом игриво толкнула Марфу Никаноровну локтем и хвастливо подняла рукав своей кофточки. Мощный бицепс, впору мужскому, перекатывался под кожей.

К Клаве Марфа Никаноровна зашла в столовую. Девушка вытерла руки фартуком, расписалась и несмело спросила:

— А ребятам никому нельзя на воскресник?

— Почему же? Пожалуйста. Чем больше людей, тем лучше.

Одна лишь Царикова наотрез отказалась принять участие в воскреснике. Злая на весь свет, даже на себя, она безвыходно засела на радиостанции.

8

Настало воскресенье. К семи часам утра у конторы собрались почти все женщины прииска. Торопливо подходили задержавшиеся, отмечались в списке у Норкиной.

— Ты мне птичку поставила? А мне, Марфа Никаноровна?

В брюках, сапогах, одетые в мужские телогрейки, женщины выглядели необычно. Смущенные многолюдством, они растекались на отдельные стайки. Почти все захватили узелки, сумочки с провизией. Некоторые пришли со своими топорами и пилами. Звонкая сталь сверкала и пела на солнце.

Клава привела с собой Тараса, который эту неделю работал в ночь. Его появление вызвало общий восторг.

— К нам, Тарас, к нам! Нет, в нашу бригаду, у них и так бабы ядреные! — наперерыв кричали женщины. Все знали, что на валке леса Неделя заменит десятерых.

Гордая за своего дружка, Клава стояла подбоченясь.

Пришел помочь женщинам Кеша Смоленский. За комсоргом потянулось еще несколько ребят, втайне прельщенных перспективой потолкаться целый день среди девушек и поозоровать. Сейчас же послышались смех и шутки.

— Мы работы не боимся, был бы харч!

— И погуще.

— Маша, захватила четушку? Всем колхозом разопьем.

— Повзводно-поротно-о станови-и-ись!

Лихо подлетели грузовики, развернулись у конторы и стали как вкопанные. Сиротка влез на кабину, сложил руки рупором и закричал:

— Внимание! Объявляется посадка на автомашины. В голове колонны следует дважды краснознаменный и трижды орденоносный автомобиль будущего лауреата Виктора Сиротки.

Несколько минут в воздухе мелькали сапоги, платки, шапки, пилы, узелки. Женщины штурмовали машины сразу со всех сторон. Кузова заполнились до отказа. Водители едва закрыли задние борта. Визг, хохот.,.

— Вот набились, как сельди в бочку!

— Ольга, ты сумочку не забыла?

— Ой, мамочка, кто меня давит?

— Нюра, садись ко мне на коленки.

Клава ожидала, что Сиротка пригласит ее к себе в кабину, и приготовилась отказаться, но на подножку дерзко вскочила Дуська Охапкина — дочь начальника участка. Зеленоглазая Дуська махнула подолом, ожгла шофера взглядом, и Сиротка послушно открыл перед ней дверцу кабины. Тогда оскорбленная Клава нарочно пошла к самой задней машине, где уже сидел Неделя, и устроилась рядом с ним.

Грузовики тронулись, и сейчас же с передней машины раздалась бойкая скороговорка:

Есть на Севере хороший городок,

Он в лесах суровых северных залег...

Задние задорно грянули:

Я по свету немало хаживал,

Жил в землянках, в окопах, в тайге...

Под звуки разноголосых песен машины с шумом помчались по главной улице поселка, разбрызгивая грязь, распугивая кур и гусей. Сиротка ехал впереди, держась настороже. Он хорошо знал нравы всех представителей местной фауны и терпеть не мог кур. Какая-нибудь пеструшка, в полной безопасности спокойно промышлявшая червяков у самого забора, едва завидев машину, ошалело неслась наперерез ей через всю улицу, вытянув шею, ничего не видя в безумном ужасе. И как бы ни маневрировал Сиротка, курица безошибочно влетала под колеса, и долго потом на землю опускался пух пернатой самоубийцы.

Зато гуси пользовались большим уважением шофера. Презрительно шуря бисеринки глаз, они стояли неподвижно, если машина шла мимо. Если же грузовик направлялся прямо на них, гуси сначала пытались испугать его злобным гоготом, а затем, мгновенно и точно определив направление и скорость машины, убегали прочь, помогая себе крыльями. В критические же моменты гуси разгонялись, взлетали, громко хлопая крыльями, и, пролетев немного, опускались на землю, оживленно разговаривая на своем гусином языке, явно гордые тем, что еще не утратили чудесной способности летать. Нет, гуси заслуживали всяческого уважения! Умница птица.

Около подсобного хозяйства Сиротка сбавил ход. Выпущенные на воздух телята, любопытно вытянув свои мордочки с черными влажными носами, до того увлеченно дивились на грохочущее железное чудище, бежавшее на них, что спохватывались слишком поздно. Приходилось притормаживать. Гораздо более подвижные поросята короткое время всматривались в машину, потом с явно преувеличенным испугом делали несколько невообразимых прыжков и пускались в бегство.

Сразу же за поселком дорога круто пошла на подъем, втягиваясь в лесистый распадок. Завыли моторы. Чаще начало подбрасывать на ухабах. Песни умолкли. Приходилось держаться за борта, чтобы не вылететь из кузова.

Охраняя Клаву, Тарас обнял девушку за талию. Его приятно волновала доверчивость, с какой Клава отдавалась под защиту своего друга. Давно уже Тарас не был так счастлив.

Зоя оказалась напротив Нины. В ушанке, ватнике, завязанная крест-накрест шарфом, врач оказалась хорошеньким мальчиком-подростком. Зое очень хотелось расспросить Нину о том, как болел Алексей, что говорил о ней, но вокруг сидели женщины. Фекла с блаженной улыбкой смотрела на проносившуюся мимо тайгу, жадно дышала свежим весенним воздухом. После долгого сидения дома она чувствовала себя узником, внезапно выпущенным из тюрьмы.

. А в это время Сиротка энергично крутил руль, сбив кепку на самый затылок. Шофер имел обычный для него независимый вид человека, знающего себе цену, но в глубине души был озадачен и даже несколько сбит с толку. Подумать только, как изменилась Дуська Охапкина! Еще прошлым летом она лазила на деревья, бегала наперегонки с мальчишками, боролась с ними. Прошла одна зима — и поди ж ты! Настоящая барышня! Откуда только у этих девчонок берутся такие манеры?

Пока доехали до лесной делянки, солнце поднялось высоко. Женщины, разбившись на пары, принялись за дело. Застучали топоры. Вжикая, выплевывая на обе стороны желтые опилки, проворно заходили пилы. Там и сям с глухим шумом, все ускоряя падение, повалились первые деревья.