Орден республики

ему самым старшим.

- А кто его знает, господин дохтур, разве что утром, - чистосердечно ответил солдат.

- То-то и оно, - участливо вздохнул Прозоров. - А вечером опять, наверное, вам заступать?

- А кому же еще? Известно дело.

- Это верно, больше некому, - согласился Прозоров. - Ну, а раз так, давайте для профилактики выпьем лекарство.

- Не положено на посту, господин дохтур, - ответил тот же солдат.

Прозоров не ожидал такого ответа. Но быстро нашелся.

- А тифом болеть положено? - повысил он голос. - А мне потом возиться с вами положено? Где ваши военные врачи?

- Да не слушайте вы его, господин доктор, давайте ваши пилюли, миролюбиво попросил солдат, который стоял у окна.

- И то сказать, ему што? Пожил свое, а нам помирать еще рано, поддержал приятеля третий солдат.

Прозоров не стал больше разговаривать и протянул солдатам капсулы. По три на брата. С лошадиной дозой снотворного. Другого выхода у него не было. Солдаты приняли лекарство. Сначала те двое, которые были помоложе. Потом, поворчав, выпил и самый пожилой.

- Если почувствуете жар или у вас заболит голова, сообщите мне. Я буду дома, - предупредил солдат Прозоров и ушел с крыльца в сад.

Отсюда, из темноты, ему было удобнее наблюдать за состоянием охраны. А лекарство между тем дало о себе знать очень скоро. Первым его воздействие почувствовал тот солдат, который караулил у окна. Он прижался к стене, оперся на винтовку и, клюнув несколько раз носом, медленно опустился на землю. Солдаты на крыльце еще пытались как-то держаться. Вероятно, им помогало то, что они все время переговаривались. Да и боялись, наверное, показать друг другу, что еле стоят на ногах. Но как бы они ни сопротивлялись, лекарство делало свое дело. Прозоров знал, что еще минута-другая, уснут и эти двое. Но пока эти минуты тянулись, он чуть не поседел. Ведь Мещерский в любой момент мог приехать сам или кого-нибудь прислать проверить, как несут службу солдаты. И тогда... тогда даже страшно было подумать, что могло быть со всеми "больными" и с ним самим! Но другого выхода у доктора Прозорова не было. И он ждал, волнуясь и переживая за внучку, за себя, за Ашота и Сурена, за тех совершенно незнакомых ему людей, которым утром грозила неминуемая гибель...

В конце концов сник и выронил из рук винтовку последний, третий солдат. Прозоров, как молодой олень, что было духу вприпрыжку припустил через сад обратно в изолятор. Влетел в палату к мужчинам и коротко скомандовал:

- Выходите!

Потом он поднял Женю, а когда вместе с ней вышел в коридор, Ашот и Сурен были уже у дверей.

Солдат занесли в изолятор, уложили на койки и накрыли одеялами. Лампы в палатах потушили. Но фонарь на крыльце оставили гореть. Пока доктор запирал изолятор, Сурен и Ашот собрали винтовки и положили их в двуколку, потом все сели в нее, закрыли наглухо тент с белыми санитарными крестами и погнали лошадей. Прозоров знал в городе каждую улочку, каждый проулок, и скоро двуколка, миновав посты, ныряя в колдобины