Лоцман кембрийского моря

— Вот музей, — сказал один из мальчиков, показав на каменное здание в два этажа.

Лидия взяла билеты для всех ребят.

Они оказались не единственными посетителями. Несмотря на будний день, в каждом зале были люди, неторопливо переходившие от витрины к витрине.

Лидия остановилась перед пейзажем. Из уверенных, сильных мазков художника встали, как Адам из глины, темно-зеленые горы-стражи, в высоком молчании, под пылающим небом ледяной якутской ночи — над закованной рекой. А перед ними на тревожно розовом снегу смертельно застыли три бревенчатые избы с пустыми страшными вырезами — проемами окон. Что здесь происходит или случилось?.. Почему склоненные над этим местом окровавленные знамена неба в траурном окаймлении ночи? И хвойные венки лесов на склонах гор, и стража вечного молчания? Название картины — по местности: «Сасылсысы» — как шепот, одним коротким словом одушевляет ее и населяет воображение. Белое войско окружило неприступные избы, но не может ворваться в них. Белый холод неослабно жмет, пули щепят дерево, но застревают в телах защитников, убитые встают непробиваемого ледяной стеной вокруг живых. Что за люди неостывающие, неугасимые и несгораемые вызвали на себя целое войско? Загнанные в «тюрьму без стен», отрезанные от народа тайгой и тундрой, но скопив на душе его силу и гнев, они и здесь подняли непримиримую войну один на один против всемогущей державы белых царей и богачей. Что за люди?.. Ни в чем не уступили легендарным героям человечества. Потеряли всю кровь, но остались красными против белых, и северное сияние несет над ними знамя их победы.

«Зырянов может быть таким?» — вдруг подумала.

Никто из членов экспедиции не видел Зырянова. Никто этим не огорчился, но много было разговоров, когда появился обиженный Сережа Луков.

Все единодушно осудили поступок Зырянова, и только Таня смеялась над Сережей. Бесчувственность Тани удивляла и огорчала Сережу.

— Не мог же я устроить турнир в присутствии Лидии Максимовны, в ее лодке! Тем более что она так боится утонуть. Зырянов спекулировал на том, что я не буду рисковать жизнью…

— И он нисколько не ошибся, — подхватила Таня.

— …жизнью Лидии Максимовны! — закричал Сережа. — Но пусть попробует он еще раз!

В шесть часов вечера Лидия зашла к Тане.

— Танюра, приготовиться. Я взяла билеты в русский драматический театр.

— Что ты говоришь! — в ужасе сказала Таня. — Я ни за что не пойду!

— А я всегда верила, что ты меня любишь.

— Но при чем это, Лида! Господи!.. Музыкально-драматический театр в Якутии!

— Люди не могут любить друг друга, если у них настолько различные вкусы.

— Ах, это ультиматум?

— Нет. Я могу любить тебя, потому что мне нравится все то, что нравится тебе.

— А я люблю тебя потому, что мне не нравится все то, что нравится тебе! Например, Зырянов! — стремительно сказала Таня.

— Ах, это угроза! Если тебе понравится местный театр, ты можешь разлюбить меня? Но вдруг он не понравится мне? Испытаем нашу любовь.

Таня процитировала какое-то страшное ложноморское ругательство из ложноморского романа и начала одеваться. Одеваясь, она без умолку болтала.

— Почему ты выгнала Сережу из лодки?

— Ты знаешь, что я симпатизирую этому ребенку, но было бы чудовищно не дать Зырянову испытать последний шанс, когда это зависело от меня.

— Какой шанс?

— Найти кембрийскую нефть.

— А, — равнодушно сказала Таня. — Но он же исчез, твои безлюбый вундеркинд. Ты знаешь об этом?

— Он уехал на Полную. Почему он стал безлюбым? Я помню, ты назвала его многолюбым… В поезде.

— Ты с ума сошла! — сказала Таня испуганно. — Ты отправила его зимовать на Полную?.. Бернардик сказал, что пароход уйдет в десять часов утра.

— Танюра, нельзя ли, чтобы пароход ушел в десять часов послезавтра?..

Таня сделала гримасу.

— Если это даст шанс любимому вернуться с Полной…. Если бы это зависело от меня…

— Это даст шанс нам с тобой посетить завтра вечером… драматический якутский театр.

— Два театра в Якутске?.. Спасибо, что сказала. Если на пароходе испортится паровая машина, я сама потащу его завтра утром.

— Таня! Ты же знаешь, я всю жизнь потом буду огорчаться, что не увидела театральную культуру в Якутске.

— Театральная культура Якутска?.. Уморила.

— Ты думаешь, в Москве всегда были МХАТ и Большой?.. Неужели ты не захотела бы увидеть начало московских театров?.. Это же чудо, Таня, увидеть начало культуры! Это же возможно только раз в истории!.. Все равно что геологу открыть кембрийскую нефть. Нет, присутствовать при ее зарождении…

— Ну хорошо, но мы же утром уедем… Тебе стоит попросить Бернарда — и он собственноручно испортит паровую машину, чтобы пойти с тобой в театр.

— Я не попрошу Небеля.

— Почему?

— Потому, что это бесстыдно — эксплуатировать его надежды.

— Но ты не заставишь меня пойти с тобой и завтра?..

— В якутский драматический театр? Заставлю.

— Ты серьезно предлагаешь задержать пароход?.. — с удивлением спросила Таня, загораясь озорством.

— Конечно, серьезно — я же тебя знаю!

Таня озабоченно сказала:

— Придется задержать!

Утро экспедиции прошло в жестоких волнениях. Все грузы и вещи вынесены были на улицу в ожидании подвод, быстрейшей погрузки, чтобы не опоздать к отплытию. Но подвод не было.

— Сережа, вы толково договорились с возчиками? — нервничал Небель.

— Разумеется, толково! — Сережа сердился и сам волновался больше всех.

Он побежал бы за этими возчиками, но где они все живут?.. Сережа договорил их на базаре.

Болельщики всех возрастов, как водится, стояли на улице вместе с экспедиционными и дожидались возчиков, но при этом не волновались и уговаривали москвичей:

— Да вы не беспокойтесь! Возчики приедут!.. Они же слушают гудки. А еще первого гудка не было.

— Может быть, у вас пароход без гудков уйдет? — спросил Небель. — Десятый час.

Якутянин обиделся, присмотрелся к обидчику и степенно отошел, не ответив. Но потом вернулся и сказал:

— Он и погудит, и не уйдет. А чтобы без гудков — быть этого не может.

В час дня с пристани разнесся первый пароходный гудок, и еще час спустя начали появляться возчики с подводами. Подъезжали они почти все разом, так что неторопливость проявилась у них дружная и ровная.

Возчики миролюбиво выслушали нападки Небеля и успокоительно сказали:

— А куда спешишь? Еще и второго гудочка не было. Еще на пристани насидитесь. А то и назад поедем.

— Как — назад?!.

— Бывает, что и раздумает отплывать. Но вы не тревожьтесь: не пойдет сегодня — завтра уплывете.

— Ну, это уж черт знает что! Почему раздумает и что это значит?

— На это причины бывают…

Но тут возмущенного Бернарда Егоровича Таня увела в сторонку и что-то ему шептала довольно долго, а Лидия с волнением выпытывала у возчиков обычаи и нравы пароходов на Лене. Из гостиницы вышел Порожин и, выслушав доклад Небеля, сказал:

— Так не будем и мы спешить…

Но возчики предостерегали:

— Вам, товарищи, нельзя в спокое оставаться никак: народ на берегу не подумал бы, что по вашему пожеланию пароход задержался… Пароходство грузы любит… А народ нынешний год плывет аховский. Не обидели бы вас…

— Едем, едем, — сказал Порожин.

Обоз экспедиции наконец благополучно тронулся и еще через час прибыл на Осеннюю пристань, что в шести километрах от города.

На плоском песчаном берегу стояла толпа сотни в четыре. В ней очень мало было стариков и совсем не видно детей.

— Неужели все едут с нашим пароходом? — спросила Таня испуганно.

— Столько не может поместиться на этом пароходишке, — сказал Сережа.

— А вот поместятся, — сейчас же сказала Таня.

— Но почему они уезжают под самую зиму? — озабоченно спросила Лидия.

— Сами видите, — сказал дядя, охочий объяснять.