Сильнее бури

- Эй, эй, директор! - крикнул Гафур. - Легче на поворотах! Не клевещи на партийную печать!

- Мы уважаем партийную печать, - возразил Погодин, - это наш голос, голос народа. Вот потому-то наш прямой долг - срывать маски с клеветников и газетных лихачей, пробравшихся в редакции и позорящих звание советского журналиста!

- Ай, директор, ты говоришь так потому, что Юсуфий погладил кой-кого против шерсти.

- Юсуфий выступил по вопросу, в котором и не пытался разобраться. Кто-то, видно, насовал ему за пазуху пустых орехов! Его беседа с Умур- заковой была какая-то странная. В вопросах Юсуфия чувствовалась явная предубежденность. Со мной он и совсем не захотел разговаривать. Он поет с чужого-голоса, друзья. Вместо того чтобы поддержать алтынсайцев в их смелом начинании, он бросил камень на дорогу, по которой вы идете к счастливой, зажиточной жизни.

- Верно, Иван Борисович! - откликнулся из толпы Бекбута. - Уткыр метил в Айкиз, а попал в нас!

- Еще неизвестно, в кого он метил!

- Айкиз для нас старалась!

- Она/нам добра желает!

- Уткыр писал с закрытыми глазами!

- Не дадим в обиду Айкиз!

- У него очки темные, мешают видеть!

На скамейку вспрыгнул Керим, заговорил, стараясь перекричать расшумевшихся дехкан:

- Да что вы заладили: Уткыр, Уткыр! А не приложил ли к этой статье руку наш уважаемый раис? Он вцепился нам в халаты и хочет оттащить нас от целины! Он показывает всем бурю, о которой мы уже и думать забыли, через увеличительное стекло: глядите, мол, какая страшная, дехкане перед ней - букашки!

- Он нас не только бурей стращает!

- Он-то, наверно, и толкнул под локоть этого Уткыра!

- Раису самому страшно, вот он и нас пугает!

- Разве мы слабей и трусливей ферганцев и мирзачульцев?

- Эй, Бекбута! - прогремел раскатистый бас Суванкула. - Ты был в Фергане, видел, какие там кипят бои, вот и провел бы политбеседу с Кадыровым.

- Бекбута, расскажи, что ты там видел.

- Я рассказывал. Там тоже наступают на пустыню. А в пустыне соль, как в шурпе у плохой хозяйки! Ферганцев это не пугает. Я видел хлопок в пустыне. Видел новые кишлаки. Видел сады, - там, где недавно рос только камыш, в котором. бродили кабаны.

- Уж кабанов-то, верно, распугал наш храбрый Бекбута! - сказал Суванкул, и все расхохотались.

- А помните, - снова вступил в разговор Керим, - помните, что говорил нам Джурабаев об освоении Голодной степи?.. На штурм Мирзачуля двинулись герои-дехкане из Ташкента, из Кашка- Дарьи и Сурхан-Дарьи, из Ферганы и Самарканда! Им тоже пришлось несладко. А теперь недавние пустыни превратились в хлопковые поля, в цветущие сады, и живут новоселы так, что позавидуешь! И верно тут кто-то сказал: что же, мы хуже других, что ли?

- Михри! - одернул дочь Муратали. - Что ты на него так уставилась? Срам1

А со всех сторон уже неслись взволнованные выкрики:

- Это только Кадыров считает, что мы хуже!

- Уткыр и Кадыров забыли, видно, о подвигах наших соседей…

- Дырявая у них память!

Погодин поднял руку, призывая дехкан к тишине.

- Спокойней, спокойней, друзья! Мы так раз- митинговались, что нас, наверное, в горах слышно. Значит, вы думаете, что у Кадырова плохая память? А по-моему, дело посерьезней. Еще в прошлые годы я предлагал ему подумать о механизации большей части полевых работ. Кадыров тогда возражал: у нас, мол, земли от большого пальца до мизинца, зачем нам механизация, зачем бить из пушек по воробьям? Обойдемся и кетменем, это штука надежная, проверенная. Кетмень кормил наших дедов и прадедов, кетмень помогал им выращивать' первосортный хлопок. Об этом, как видите, Кадыров помнит! Теперь же, когда говоришь с ним об освоении новых земель, он начинает плакаться: сил у нас мало, рабочих рук не хватает. В каждом из этих случаев возражения раиса вроде и резонны. Если мало земли, то и впрямь не к чему расходовать на нее технику. Слабоват колхоз - так ему, конечно, не до целины! А сши- бите-ка лбами эти высказывания Кадырова, и вы убедитесь, что он сам себе противоречит! Земли мало? Так осваивай новые! Рабочих рук не хватает? Так добавь к их силе стальную мускулатуру техники! Если поднатужимся, друзья, и поднимем в этом году целину, в будущем я двину на ваши поля всю эмтээсовскую технику. Тогда вы увидите, как мудро и предусмотрительно мы поступили, подготовив под хлопок новые земли! Мы соберем невиданные урожаи. А кетмень, за который так держится раис, сдадим за ненадобностью в музей.

- Туда ему и дорога!

- Скорей бы, директор!

- Пускай раис приходит в музей любоваться кетменем!

- У него-то небось не болят плечи после работы…

- А мы изберем другого раиса. тогда Кадыров и хлебнет лиха.

- Верно! Засиделся он в председателях.

Погодин замахал руками, успокаивая дехкан, и с улыбкой предупредил:

- Не горячитесь, друзья. Такие дела с маху не решаются. Вы это обсудите между собой, обдумайте, закиньте аркан подальше!..

Но Погодина, на правах старшего, перебил молчавший до сих пор Халим-бобо:

- Чего же тут думать, сынок? Дехкане смотрят в одну сторону, а председатель в другую. Мы однажды хотели с ним распроститься, да нас уговорили повременить. Сам раис тогда бил себя в грудь, клялся горой стоять за новое! Помнишь это собрание? Нынче новое опять подпирает, а раис, забыв о своих клятвах, снова пятится от него, как рак… Я старик, я многое видел в жизни, я дал бы нашему раису три совета. Я бы сказал ему: сидя на верблюде, гляди вперед, а не назад. Не отбивайся от народа, без него ты, как рыба без воды. Одна лошадь пыли не поднимет, а поднимет, так похвалы ей за это не дождаться. И еще бы я ему сказал: пока не поздно, уступи свое место другому, а себе попроси работу по силам.

- Верно. Халим-бобо!

- Рахмат, Халим-бобо! Спасибо за мудрые слова1

Погодина радовала горячность дехкан, радовала готовность защитить от клеветы тех, кого они считают правыми. Радовала уверенность в своих силах - уверенность хозяев, подлинных хозяев колхоза. Погодин не предполагал, что они так ожесточены против Кадырова. Об этом надо сообщить Джурабаеву. А сейчас надо подсказать дехканам, как отвести угрозу, нависшую над планом освоения целины. Он, подождав, пока уляжется шум, спокойно посоветовал:

- Как поступить с председателем, вы потом решите. Давайте подумаем, как добиться, чтобы этот вот выстрел, - он кивнул на газету, - оказался холостым.

- Напишем опровержение!

- Пусть наш парторг пойдет к Джурабаеву и скажет ему, что думает народ об этой статье.

- Где Алимджан?

- Он у себя в бригаде.

- Идемте к Алимджану1

- Так все сразу и пойдем? - засмеялся Погодин. - А, может, поручим это двум-трем дехканам, а остальные примутся за работу? Вон где солнце-то!

Муратали посмотрел на небо, озабоченно сдвинул брови и шагнул к дехканам из своей бригады.

- Директор дело говорит. Пора за работу.

- А кто пойдет к Алимджану?

- Бекбута.

- Керим1

- Иван Борисыч!

- Халим-бобо!

- Муратали-амаки!

- Нет, я не пойду, - возразил Муратали, - у меня и в поле дел хватит. Пусть идет Бекбута, он партийный. Я присмотрю за его участком. Пусть Иван Борисыч идет. И Халим-бобо. - Он обернулся к садоводу и строго молвил: - Ты про все расскажи Алимджану. Потребуй, чтобы они с Джурабаевым пристыдили Псидонима Уткыра. И пускай Уткыр напишет это самое… как оно зовется… провражение.

- Опровержение, Муратали-амаки? - поправил его Погодин.

- Я и сказал: опровражение.

Халим-бобо лукаво усмехнулся и зачем-то потрогал халат на груди.

- А оно уже есть, дорогие. - Он достал из-за пазухи куст хлопка и, как знамя, поднял его над головой. - Вот оно - опровержение! Это, дети мои, целинный хлопок.

Радость и восхищение загорелись в глазах Погодина.

- Вот мы и отдадим его Алимджану, а он Джурабаеву. Это лучшее из всех опровержений! А разве это, - он показал на хлопковые поля, где кусты были уже по колено, а от цветов рябило в глазах. - разве эти поля не опровержение?