Понедельник - день тяжелый. Вопросов больше нет (сборник)

Владимир Сергеевич торопливо входит и всегда под нашу общую улыбку произносит одну и ту же фразу:

— Я, кажется, немного опоздал? Простите великодушно…

Семен Максимыч, председатель нашего райисполкома, приходит всегда немного взъерошенный, уже усталый, видно, с трудом оторвался от своих хлопотных дел. Семену Максимовичу не хватает не минут, а суток.

Он и Владимир Сергеевич на бюро всегда читают: председатель исполкома читает письма, жалобы, а профессор — рукописи. Вначале я беспокоилась — слушают ли они, что происходит на бюро? Оказалось, слушают. Профессор ни разу не задал вопроса невпопад, он все схватывает молниеносно. Как только начинается прием в партию, профессор и Семен Максимович отодвигают свои документы и рукописи.

Прием происходит так. Сначала появляется Таисия Васильевна, председатель внештатной комиссии райкома по приему в партию и рассмотрению персональных дел. Таисии Васильевне уже за шестьдесят. В партии она с Ленинского призыва, у нее огромный опыт партийной работы: где она только не побывала — и в политотделе МТС, и на заграничной работе, в аппарате Центрального Комитета. Только четыре раза в год — Восьмого марта, Первого мая, в Октябрьскую годовщину да еще в День Победы — Таисия Васильевна появляется со своими боевыми наградами. По-моему, многие знающие ее даже не догадываются, что она всю войну провела на фронте, спускалась на парашюте в тыл противника, перенесла тяжелое ранение.

Таисия Васильевна как-то сказала мне с горечью:

— Вы загружайте меня побольше. Свободного времени у меня, к сожалению, много…

Муж и единственный сын Таисии Васильевны погибли на фронте.

Вместе с Таисией Васильевной входят члены комиссии. Чаще других на бюро присутствует Илья Степанович Воронов. Он высокий, все еще статный. Он всегда в штатском, но военная выправка сразу выдает его. Илья Степанович — генерал-лейтенант в отставке, Герой Советского Союза. В годы войны в честь его дивизий над Москвой не раз громыхал и рассыпался звездами салют. Илья Степанович у нас специалист по персональным делам. Больше всего он ненавидит пьяниц и болтунов. Если бы не Таисия Васильевна, худо бы приходилось «персональщикам» от Ильи Степановича…

Затем приглашают тех, кого принимают в члены партии. Их бывает человек двадцать, иногда больше. Они входят увереннее, чем те, кого принимают в кандидаты, — обстановка им уже знакома, большинство побывали в этом кабинете год назад.

Иногда я вспоминаю, как двадцать лет назад я сама, страшно волнуясь, отвечала на вопросы членов бюро горкома моего родного города… Мне партийный билет вручал секретарь нашего горкома Константин Лукич, теперь я вручаю партийные билеты, а через некоторое время кто-нибудь из принимаемых сегодня с такой же радостью будет вручать партийные билеты новому поколению…

В прошлый четверг слева от двери уселись три подружки в одинаковых платьях, задорные милые девчата с трикотажной фабрики. Чуть поодаль от них два студента в спортивных куртках.

Молча посматривали друг на друга еще две подружки — медицинские сестры из детской поликлиники. Женщина средних лет ласково улыбнулась мне — это Вера Семеновна, врач-педиатр из этой же поликлиники. Она недавно была у меня, рассказала о своих наблюдениях за работой школьных буфетов. А неделю назад она очень интересно выступила на сессии райсовета с дельными предложениями, как лучше организовать досуг ребят. Вера Семеновна хорошо провела свой кандидатский год.

На жестком диванчике устроились четыре молодых парня с обветренными, загорелыми лицами. У одного небольшие усики, остальные гладко побриты. У всех комсомольские значки на серых пиджаках, все в белых рубашках с голубыми галстуками — пришли как на праздник. Все они из одной бригады коммунистического труда, все заочники вечернего института.

Восьмого марта я была в заводском клубе и хорошо запомнила, как вон тот коренастый, с лукавой улыбкой — его зовут Дима Кулемин — отплясывал с девушками «русскую». Обессиленные партнерши менялись, а ему все было нипочем. А сейчас он сидит, скромно положив ладони на колени, — только вот с бесенятами в глазах не может справиться…

В одиночестве сидит старшина милиции Николай Абрамов. Его я тоже знаю… Прием начинается с него.

Таисия Васильевна докладывает:

— Абрамов Николай Дмитриевич, рождения 1936 года, русский, кандидат с июня 1962 года, образование среднее… Отличник службы, агитатор на избирательном участке…

Члены бюро слушают, внимательно смотрят на вытянувшегося в струнку милиционера. Владимир Сергеевич положил очки на папку, повернулся к старшине всем корпусом. А Таисия Васильевна продолжает:

— Месяц назад, вечером, во внеслужебное время, будучи в штатском, товарищ Абрамов один, рискуя жизнью, задержал и обезоружил опасного уголовного преступника…

— Какой молодец! — Это не выдерживает Владимир Сергеевич, — Ну и молодец!

Налаженный было ритм заседания слегка ломается. Члены бюро с уважением смотрят на невысокого, аккуратного парня. Смотрят на него подружки с трикотажной фабрики — с явным восхищением, студенты уже не равнодушно, а с удивлением. Парни из бригады коммунистического труда одобрительно переглянулись.

Прием Абрамова прошел бы совсем благополучно, не вмешайся член бюро Матвей Николаевич. Он всегда задает два вопроса. Если принимаемый — агитатор, Матвей Николаевич обязательно спросит: «Когда последний раз были у избирателей?» Большинство отвечают сразу, а некоторые смущаются, начинают вспоминать, иногда даже путаются.

Второй любимый вопрос Матвея Николаевича: «Как повышаете свой образовательный уровень?»

Он никогда не спросит попросту: «Где учитесь?», «Как успехи?», а всегда только так: «Как повышаете уровень?» Когда ему отвечают, что не учатся, Матвей Николаевич обязательно произносит: «Как же вы дальше жить думаете? С таким, извиняюсь, запасом знаний коммунизма не построишь». И всем сразу становится скучно, даже как-то не по себе, хотя все как будто правильно.

Старшине Абрамову Матвей Николаевич задал все свои вопросы.

— Когда последний раз были у избирателей?

Старшина слегка замялся, потом, подумав, ответил:

— Давненько… Месяца полтора не был…

Матвей Николаевич посмотрел на меня и, видимо, довольный тем, что может задать еще вопрос, спросил:

— Это почему же? Это, знаете, не похвально.

Старшина чуть заметно улыбнулся и ответил:

— Но я с избирателями виделся… Они ко мне приходили…

— В отделение? — перебил Матвей Николаевич.

— Нет, в больницу… Навещать приходили меня, когда я был ранен.

Но Матвей Николаевич не сдался. Он без тени улыбки заявил:

— Стало быть, у вас хорошие избиратели.

Я не выдержала и шутливо добавила:

— Выходит, товарищ Абрамов хорошо их воспитывает…

Я посмотрела на членов бюро и хотела спросить: «Какие есть предложения?» Но Матвей Николаевич опередил меня:

— Можно еще вопрос к товарищу Абрамову?

Ну что ты с ним поделаешь! Конечно, можно.

Матвей Николаевич задал свой главный вопрос:

— Как повышаете свой образовательный уровень?

Абрамову этот вопрос доставил удовольствие. Он широко улыбнулся и охотно сообщил:

— Учусь в Московском государственном университете. Факультет юридический — заочный. Курс пятый. Троек нет.

От такой радостной точности всем стало весело. Даже Матвей Николаевич не выдержал — засмеялся.

Старшину Абрамова приняли в партию единогласно.

В этот день были приняты подружки с трикотажной фабрики, Вера Семеновна, парни с завода. Таисия Васильевна учла опыт со старшиной Абрамовым и о каждом принимаемом говорила, где и как учится. При этом она все поглядывала на Матвея Николаевича. Но он вопросов больше не задавал — рисовал на листочке зайчика. А учились, оказалось, все. Подружки с трикотажной фабрики заканчивали Политехнический институт, трое парней с завода — в Энергетическом институте, четвертый, тот, что с усиками, оказался коллегой старшины — на третьем курсе юридического факультета.