Слово арата

— Здравствуйте, товарищи!

— Эки! Эки! Амыр-ла! — загалдели обрадованно мы.

— Ну, кто из вас учиться приехал?

— Мы!

На привокзальной площади спокойно расселись по ожидающим нас легковым автомобилям — этим нас теперь не удивишь! Но это только кажется, что мы уверены в себе. Куда ни бросишь взгляд — все огромно и непривычно. В скопище снующего народа, позванивая неслись по большой площади домики — вагоны из сплошного стекла. Это еще что такое? Пароход знаем, к чычану будто к коню привыкли, в поезде почти неделю жили… Сколько же всего на свете!

Подудукивая, машина быстро пробиралась сквозь поток людей. Я представил ущелье Урбун-Кашпала. Там, если голову задерешь, хоть небо видно. А тут несемся по узкой — саженей в десять, не больше — улице, меж высоких домов, над которыми все черным-черно. Неужели до самого неба дома? Почти во всех окнах огни, но различить что-нибудь невозможно — улица крутится огненной лентой перед глазами. Я в страхе зажмурился: а ну, как машина стукнется об эти дома-утесы?.. Не-ет, на плоту Савелия, когда нас несло мимо скал Кашпала, было не так боязно…

— Заждались мы вас! — певуче встретила нас розоволицая старушка в белом халате. — Как доехали? Хорошо? Ну, после обо всем поговорим. Переночуете, а утром разберемся, что к чему.

Показав каждому его койку, старушка пожелала спокойной ночи и ушла.

— Давайте спать! — Монге улегся на кровать и, уже засыпая, пробормотал: — Пораньше уснем — раньше встанем, больше увидим.

Посмотрел я на койку: очень уж чистая. А у меня волосы, словно кочка растоптанная, и сам за дорогу такой чумазый стал. Посидел, подождал, пока все уснули, и лег на пол.

Проснулся я раньше всех и сразу кинулся к окну. Очень уж хотелось увидеть, какая она, эта Москва! Торопясь я рванул на себя створку. От звона и грохота разбитого стекла все вскочили с постелей.

— Что ты за непутевый человек!

— Ты в своем уме?

— Наведешь на нас беду!

На шум прибежала старушка, которая встречала нас, Наталья Михайловна.

— Доброе утро! Ну что у вас тут стряслось? — приветливо спросила она.

Я молчал, стараясь заслонить окно.

— Ночевали благополучно, — сказал Шилаа.

— Хорошо, значит, ночевали? Ну и ладно. А кто из вас на полу спал?

Я признался:

— Посмотрел на койку — такая она чистая. Подумал, может, какое начальство тут жить будет… Вот и лег на пол.

Наталья Михайловна только руками всплеснула.

— Какое такое начальство? Для вас все приготовили, чтобы с дороги лучше отдохнули.

Неожиданно она увидела осколки.

— Во-он что тут случилось-то! Стекло разбилось.

Решившись, я сказал:

— Тоже я виноват… И на полу ночевал, и окно поломал. Простите…

Выглядел я, должно быть, таким несчастным, что Наталья Михайловна улыбнулась:

— Ничего страшного. Нечаянное дело.

Собрала битое стекло (я даже помочь не успел), вынесла и вернулась с листком бумаги и карандашом.

— Раз все равно пробудились, давайте-ка запишу я, как вас звать-величать. Получите сейчас у коменданта талоны в столовую, а после — в баню. Но сперва разберемся, кто из вас который, и все само собой пойдет… С тебя, что ли, начнем?

— Тока, — выдавил я.

— Монге… Шагдыр… Шилаа… Капшык… Седип-оол… Барылга… Достак-оол… Чамыян… Анай-оол, — повторяла она, не вдруг выговаривая непривычные имена, и записывала.

После завтрака Наталья Михайловна повела нас куда-то широкой улицей.

Поднялись по лестнице. Ступеньки сверху донизу цветными дорожками застелены. Идешь — шагов не слышно, мягко так… В коридоре стояли широкие кожаные скамейки. Наталья Михайловна показала на них:

— Посидите пока, а я доложу.

Не успели мы присесть, как она уже вернулась.

— Пожалуйте. Приглашают вас. Ступайте, ступайте!.. Скоро увидимся, не прощаюсь.

В просторной комнате, куда мы вошли по обе стороны длинного стола было расставлено много стульев. В дальнем углу за столом поменьше сидел тарга в черной гимнастерке. Еще молодой, но уже начавший лысеть, с маленькими усиками, он живо вскочил и чуть ли не бегом направился нам навстречу, подтыкая гимнастерку под узкий ремешок.

— Ну-с, здравствуйте, здравствуйте!

Всем пожал руки, пригласил садиться. Мы робко отодвинули стулья подальше от стола, чтоб не задеть его, и расселись.

Тарга убежал в свой угол, сел, посмотрел на всех нас, стал быстро-быстро задавать вопросы:

— Сколько дней в дороге были? Хорошо добрались? Как отдохнули?

Мы молчали.

Он хмыкнул, постучал пальцами по столу. Потом придвинул к себе небольшой железный ящик с ручкой на боку, покрутил ручку, взял трубку с ящика, что-то сказал в нее.

Вошла девушка.

— Слушаю вас, Борис Захарович.

— Ну-ка, Валя, спросите: нет ли в библиотеке русско-тувинского или тувинско-русского словаря. И принесите побыстрее.

Девушка убежала.

— А мы пока познакомимся.

Взял в руки листок, на котором Наталья Михайловна записала наши имена.

— Ну-с!.. Подождите, разберемся. Тока… Монге… Барылга… Правильно?

Вернулась Валя:

— Не то что словаря, Борис Захарович, письменности у них нет!

Тарга поднял обе руки.

— В самом же деле! Какого я дурака свалял!.. Конечно же. Вы свободны, Валя. — И снова начал крутить ручку у ящика.

— Да, да, — это в трубке. — Здравствуйте, Шумяцкий. Да, да. Тут к нам из Тувы десять студентов приехали. Никак я с ними разговориться не могу. Может, зайдете, поможете? А? Ну-с, хорошо, буду ждать.

Положил трубку и — к нам:

— А может быть, кто-нибудь из вас понимает по-русски?

— Есть человек, немножко знающий… — показал я на Монге.

— Тока тоже умеет, — не остался в долгу Монге.

— Вот как? — удивился тарга. — А молчите! Ну-с, много спрашивать я не стану. Буду рассказывать, а вы товарищам своим переведете.

Он вышел из-за стола, засунул одну руку под ремень, другую в карман и, расхаживая по комнате, начал:

— Вы теперь будете учиться в КУТВе — в Коммунистическом университете трудящихся Востока. Понятно?.. У нас здесь учатся студенты и студентки из многих стран. От вас — из Тувы — пока никого не было. Вы — первые. Ну-с, вот вы приехали, и это очень радостно.

Поглядывая друг на друга, мы с Монге пересказали его слова.

— Мне кажется, не стоит говорить о том, что вы должны хорошо учиться, соблюдать наши правила. Вероятно, вам все это говорили…

— Скажи, ничего нам не говорили! — громко зашептал Седип-оол.

— Не говорили! — еще громче произнес Шилаа.

— Не говорили, — перевел Монге.

— Что не говорили? — не понял тарга.

— Ничего не говорили, — смешался всегда и во всем уверенный Монге.

— Н-да… Значит, не говорили? Ну-с… О том, где вы будете заниматься, как проведете лето, где вас разместят, расскажет Мария Ивановна Дубровина…

Тарга опять вызвал Валю.

— Слушаю, Борис Захарович.

— Позовите Дубровину.

Через минуту нас познакомили с маленькой женщиной в длинном черном платье.

— А это, Мария Ивановна, новые студенты. Тувинцы. Может быть, вы объясните им подробнее, как они будут дальше жить.

— С удовольствием, Борис Захарович. Давайте, товарищи, ко мне.

Так же, табуном, мы потянулись за нею, но дорогу преградил долговязый мужчина с военной выправкой.

— Виноват, немного задержался.

— Нет, нет, Александр Адольфович, — успокоил его Шумяцкий, — как раз вовремя! Поможете Марии Ивановне.

В комнате Дубровиной на стене висел большой лист бумаги, раскрашенный в разные цвета. Мария Ивановна взяла длинную палочку и стала водить ею по листу.

— Да-а, далеко от Москвы Тува… Посмотрите.

Мы послушно взглянули на лист, но ничего не поняли.

— Так кто из вас говорит по-русски?

— Тока немножко знает, — поспешно ответил Монге.

Мария Ивановна обратилась к долговязому: