Сильнее бури

- Послушай, уважаемый комсомольский бригадир, я старше тебя, я в сто раз больше тебя износил рубах! Когда я впервые взял в руки кетмень, тебя и на свете не было. А теленку, как говорит пословица, дальше хлева не уйти! Не тебе, щенку, учить старого Муратали! Я и старым способом выращу хлопка больше, чем ты новым. Возвращайся на свой участок, бригадир. Не заставляй бригаду ждать себя.

Неожиданно в разговор вмешалась Михри. Она работала неподалеку и слышала весь спор отца с Керимом. Выпрямившись и повернувшись к Муратали, девушка выкрикнула напряженным, полным слез голосом:

- За что вы с ним так, отец? Что он сделал вам? Он же с добром к вам пришел!..

- Помолчи, дочь! - прикрикнул на нее вконец разъяренный Муратали. - У меня и без того хватает советчиков! Ну, что ты стоишь, бригадир? Я сказал - ты слышал.

Но Керим был не из тех, кто унывает. Прежде чем уйти, он остановил долгий взгляд на Михри, но не в поисках поддержки, а чтобы ободрить ее этим взглядом: «Держись, Михри! Не падай духом! Я отступаю, но не сдаюсь». Так же безмолвно Михри ответила ему легким кивком согласия: «Не волнуйся за меня, Керим. Отец упрям, но неизвестно, кто кого переупрямит. Мое-то звено последует примеру твоей бригады. И все будет так, как мы захотим!»

Муратали, даже не попрощавшись с Керимом, зашагал на полевой стан. Тут его нагнал незнакомый человек, длинный и тощий, в больших очках с толстыми стеклами.

- Мне сказали, что ты - бригадир Муратали, - произнес длинный и вопросительно, но без особого любопытства уставился на старого хлопкороба.

- Верно сказали… Я Муратали. А ты сам кто такой?

- Я из газеты. Из вашей, из районной газеты. Ты, верно, не раз встречал мою подпись: Юсуфий. Псевдоним - Уткыр,

Муратали задумчиво пожевал губами. Районную газету он читал редко и не знал по фамилии ни одного корреспондента.

- Псидоним Уткыр? Чудное у тебя имя, сынок… Нет, я не слышал такого имени.

Юсуфий не счел нужным объяснять старику, что псевдоним не имя, он даже не улыбнулся.

- Ты мне нужен на пару слов, бригадир. :- Я на работе, сынок.

- Ничего, работа црдождет, - пренебрежительно бросил газетчик. - У меня дело поважнее.

- Тогда пойдем к хаузу, Псидоним, - обреченно вздохнув, предложил Муратали, - там есть скамейка.

Он отвел газетчика к хаузу; такие хаузы, в ноторых отстаивалась вода, имелись на каждом полевом стане.

Лицо старика по-прежнему оставалось неприветливым, хмурым. Этот длинный строгий газетчик с причудливым именем и упрятанным под очки взглядом пришелся ему не по душе, но, как- никак, он был человеком официальным. Муратали, сев рядом с ним на скамью, приготовился отвечать на его вопросы.

Юсуфий достал блокнот и сказал требовательно и сухо, словно следователь:

- Я должен задать тебе несколько вопросов. У вас, говорят, была недавно песчаная буря. Когда это было? Большой ли она причинила ущерб?

Муратали посмотрел на гостя с некоторым недоумением:

- Буря была, это верно. И бед она наделала немало. Но только это дело прошлое… Хлопок поднялся, урожай мы собираемся снять хороший. Тебя ведь это интересует, сынок?

Карандаш Юсуфия, начавший было скользить по блокноту, с разбегу остановился и повис в воздухе.

- Меня все интересует, бригадир! И прежде всего действия председателя вашего сельсовета Умурзаковой. Ведь это по ее указанию дехкане из полеводческих бригад были переброшены на целину и на строительство поселка?

Муратали насторожился. Что надо от него этому человеку с блокнотом? Почему, упомянув про Айкиз, он так пристально и испытующе взглянул на Муратали?

- Айкиз тут ни при чем, сынок… Не в ее воле давать нам такие указания. Это мы сами решили. Сами колхозники…

- Ив результате этого бригады оказались ослабленными? Ведь в твоей, например, бригаде теперь наверняка не хватает людей. Так?

Муратали обвел рукой расстилающееся перед ними хлопковое поле:

- Видишь, Псидоним Уткыр? Этот хлопок вырастили люди из моей бригады. Загляни через год-другой, и ты увидишь, какой хлопок вырастим мы на целине. Пиши, Псидоним Уткыр. Пиши.

Я расскажу тебе о наших дехканах. О каждом из них можно написать целую книгу.

Карандаш Юсуфия оставался неподвижным…

- Может, ты хочешь, бригадир, чтобы я написал хвалебный очерк и об Умурзаковой?

- От Айкиз мы видели много добра. Ведь это она взяла нас за плечи и повернула лицом к нетронутому, бесценному кладу…

- И к новому поселку, который она строит вашими же руками, чтобы силой переселить туда жителей горных кишлаков? Скоро тебе придется справлять новоселье, бригадир!

У Муратали побелели губы.

- Ноги моей не будет в этом поселке! Никто не заставит меня покинуть землю предков. Разве есть у Умурзаковой такие права, Псидоним Уткыр?

- Кто ее знает… Я слышал, Умурзакова склонна к администрированию. И напрасно ты ее защищаешь. Совершенно напрасно. Умурзакова мягко стелет, да жестко спать… Ты, наверно, знаешь, что на участке Молла-Сулеймана хлопок уже не спасти?

- На месте нашего председателя я бы давно прогнал этого лодыря из бригадиров. Айкиз не раз ему это советовала!..

По губам Юсуфия скользнула сострадательная усмешка:

- С тобой не договоришься, бригадир… То ты бранишь Умурзакову, то хвалишь… Или ты еще не научился разбираться, кто твой друг и кто враг?

Муратали некоторое время молчал, потом поднялся и поглядел прямо в лицо газетчику. Даже стоя, он был только чуть выше сидящего Юсуфия.

- Жизнь многому научила меня, Псидоним Уткыр. Она научила меня видеть и говорить правду. Чужие наговоры и свои обиды - как пыль; они могут запорошить человеку глаза. Но у меня глаза стариковские, зоркие! И я вижу лучше, чем ты через свои очки. Напиши в своей газете, Псидоним, что старый Муратали никогда не будет жить в степном кишлаке. Это ты можешь написать. А про Айкиз напиши так: она во всем советуется с народом, и народ уважает ее. Прости, сынок, но мне пора заняться делом.

Юсуфий закрыл свой блокнот.

- Мне тоже нужно торопиться. Ты не знаешь, где сейчас можно найти Умурзакову?

До сих пор Муратали сдерживался только из уважения к гостю. Но тут не вытерпел и насмешливо отрубил:

- Она передо мной не отчитывается, Псидоним Уткыр. Поищи ее на целинных землях. Но помни: Умурзакову мы в обиду не дадим. Ее обидишь - нас обидишь.

Муратали заспешил на полевой стан. Юсуфий, проводив его злым взглядом, снял зачем-то очки, долго протирал их носовым платком не первой свежести и, лишь немного успокоившись, зашагал своими длинными ногами в ведрах-сапогах к каналу, чтобы по его берегу пройти к целине.

Глава двадцатая

ЧЕЛОВЕК-ТЕНЬ

Айкиз пришла на полевой стан к Погодину, когда трактористы, которым предстояло работать во второй половине дня, принимали смену от намаявшихся за утро товарищей. Тракторы, оставленные в степи, выглядели без людей непривычно сиротливыми, заброшенными, словно бы лишними среди этих просторов… Землй, ждущая плуга, и тракторы, стоящие в неподвижном бездействии, - в этом было что-то противоречивое, неестественное.

Вернувшиеся с работы трактористы, шумно фыркая, умывались в арыке, подставив жгучему полуденному солнцу мускулистые, с бронзовым отливом спины. Иные, успев переодеться, уже спешили в столовую. Прежде это был длинный навес, защищенный от пыли простой марлей, но после бури столовую огородили легкими фанерными стенами.

Айкиз подробно расспросила Погодина о ходе работ, поговорила с трактористами, не обошла вниманием и худенького, задорного героя-экскаватор- щика, полюбившегося ей с первого знакомства. Паренек торопился к своему экскаватору. Его лицо, совсем юное, с едва пробивающимся светлым пушком, было озабочено,.пышная, круглая, как перекати-поле, копна белесых волос золотилась на солнце. «Одуванчик!» - опять ласково подумала Айкиз. Она поинтересовалась, как идут дела у экскаваторщика. Паренек, больше всего на свете боявшийся, как бы его не посчитали слишком молодым, напустил на себя важность и солидно пообещал: