Слово арата

— Ну как? Остра ли моя бритвочка? — спросил Кок, подмигивая мне.

«Пусть он и других так же поскоблит, как меня. Не одному же мне принимать такие муки», — подумал я и, как мог весело, подтвердил:

— Нет-нет, совсем не больно, даже вовсе незаметно, бритвочка острая-острая!

В тот день мы сделались, можно сказать, совсем комолыми — бескосыми и безволосыми. Большинство добровольно согласились на это, но несколько человек воспротивились. Пришлось их побрить силой. И было ж тут смеху и шуток.

Когда мы утром встали, оказалось, что Веденей давно пришел.

Ребята кинулись к своим постелям, заправили их по всем правилам, наспех вымылись, оделись. Веденей вышел, сказав:

— Берите ружья, всем выйти во двор.

Парни ухватили ружья кто в руки, кто на плечи. Замелькали стволы и приклады, как рога у стада оленей. Веденей сказал:

— Сегодня мы начинаем строевые занятия. Прежде всего становитесь по росту. Смотрите все на меня. Самый высокий человек станет справа. На левом конце будет самый маленький.

Я перевел. Мои товарищи образовали вместо прямой линии неровный полукруг.

— Не так, не так! Вот я проведу прямую черту. Через нее не перешагивайте, одну ногу приставьте к другой, обе руки протяните вниз по швам, голов не опускайте.

Построились лучше, однако ровной линии все равно не получилось. Одни набивали табаком курительные трубки, другие одергивали на себе рубахи, некоторые сморкались.

Я смотрел на Веденея и видел, что он в большом затруднении. Лицо у него то краснело, то бледнело. Он вывел меня из строя.

— Хорошенько переведи, а то очень трудно. Когда я скажу «направо равняйсь!», надо выравнять строй так, чтобы видеть грудь четвертого человека. Когда я скажу «смирно», надо повернуть голову прямо на меня и стоять не шевелясь.

Я перевел.

Раздалась команда «направо равняйсь». Большая часть ребят выстроилась ровно, но несколько парней — Шилаа, Кашпык и другие — опять растерялись: «Где, куда, что он сказал?»

— Отставить!

Я не понял смысла последней команды. Веденей объяснил.

Несколько раз повторялась команда «направо равняйсь» и «смирно». В конце концов наш строй стал похож на туго натянутый аркан.

Дней пять-шесть Веденей бился, пока мы не научились шагать по-строевому. Уже не было у нас прежнего бесформенного вида. И нам уже нравилась строевая выправка. Чуть что — мы сами друг другу командовали. А если двоих ребят куда-либо посылали, один из них тут же кричал: «Раз, два!» Так и бежали парой по-строевому.

Проведя строевые занятия, мы начали изучать винтовку, револьвер и ручной пулемет, а в перерывах занимались политграмотой. Сначала было трудновато, однако спустя месяц мы уже прилично знали, что происходит во всем мире, в Советской России и в Тувинской Народной Республике.

Глава 6

Партия чудурук

Однажды после строевого учения мы пришли в нашу казарму, почистили винтовки и шашки, привели в порядок обмундирование. Дело шло к вечеру, но глаз у солнца был еще острый. Настоящие осенние холода не наступили.

В то время торговля находилась почти вся в руках частников, а кооперация и государственная торговля только-только зарождались. Мы не могли в этом разобраться, постоянно спорили, иногда чуть до кулаков не доходили. Так и в этот раз. Продолжая чистить свое оружие, Тостай сказал:

— Чего же тут непонятного, парни? Баи нарочно зажимают кооперацию, всю торговлю отдали купцам.

В разговор вмешался Шилаа:

— Не все ли равно, в чьих руках торговля? Кооперативный товар чистый, и частный товар тоже не поганый.

Кок принялся объяснять:

— Вот в чем дело, послушай. Богачи — как хищники на дороге, только и ждут, где попадается выгода. Чуть что заметят — и готово, не промахнутся, сразу проглотят.

Кашпык возразил:

— Да что ты, какая может быть выгода от торговли?

— Говоришь, выгоды нет? Глупая черепаха! Высшие чиновники, такие, как Идам-Сюрюн и Буян-Бадыргы, пробрались в правительство. Теперь они взяли в руки и торговлю, и кооперацию, и всю казну. Теперь они, как мангусты, посасывают сладкую влагу. И ты этого не понимаешь, глупец?! — угрожающе спросил Тостай и боднул Кашпыка стволом ружья.

В это время в окне мелькнул человек с винтовкой.

— Кто это, ребята? — спросил я.

— Как кто? Небось это Синий Данзын. Видишь, как взвалил на спину винтовку, а сабля-то, сабля, как жердь, навьюченная на вола! О, парни! Посмотрите! Ну его совсем! Даже руки и ноги держать не умеет! — покатился со смеху Кок.

Я спросил у Тостая:

— Что это за человек? Часовой?

— Ну и дурак же ты, Тывыкы! Выдумал: часовой! Он мнит себя высшим начальником правительства. Это голова партии чудурук ^[71]. Говори потише.

— Если он такой начальник, то зачем понавесил на себя столько оружия, стал как шаман с бубном и побрякушками? Куда это годится?

— Видно, задается, что получил такое высокое звание. А чего вы меня допрашиваете попусту?

Опасаясь, что Тостай не ответит, я вкрадчиво сказал:

— У меня только один самый последний вопрос, больше не буду спрашивать.

— Ладно. Если последний — давай, — кивнул Тостай, усаживаясь поудобнее.

Я снова спросил:

— Что за партия чудурук? Над кем он будет начальником, товарищ Тостай?

— Э, длинная история, — проворчал Тостай. — Это было в прошлом году осенью. В нашу партию протиснулись баи; защищая свои права, они, как могли, зажимали бедных аратов. Тут кто-то нашептал некоторым людям, вроде Данзына: «Идите против баев, начинайте их критиковать, а то припугните даже оружием, покажите, что сила бедных людей крепка».

Рассказчик некоторое время молчал, набивая трубку, потом глубоко затянулся и снова продолжал:

— И вот говорят, что несколько десятков человек объединились и назвали себя партией чудурук, которая должна опрокинуть баев.

— Ну, а дальше? — спросил я с нетерпением.

— Не мешай говорить, парень! — остановили меня ребята.

— Дальше? Эти «партийцы» не только не устрашили баев, как раз наоборот.,. Обвесились оружием. Бродяжничают.

Один из цириков перебил:

— А ведь это не шуточный, а политический, очень важный вопрос.

— Данзын и его партия чудурук — вернее, шайка, а не партия — сошла с революционного пути. Эти люди стали настоящими разбойниками, они забивают народный скот, насилуют девушек — словом, эта партия настоящая помеха на пути простых аратов.

Я спросил:

— Почему же баи пользуются ими? И если они стали негодяями, почему их не разгонят?

— Э, опять скажу: глупый ты, Тывыкы. Не так-то просто их разогнать. У них и оружие есть, да и поддержку они кое-какую себе обеспечили. Теперь они сгруппировались в Улуг-Алаке на Элегесте, на той стороне реки — в Чаргы-Бары и в Тыттыг-Арыге, режут у людей скот и грабят проезжих. Понял? Баи пользуются ими очень ловко.

Один из цириков, покачивая головой, заметил:

— И все-таки надо бы эту самую партию просто скинуть.

— Вот баи и проповедуют, — продолжал Тостай. — «Видите, эти бедные твари собираются полностью взять власть в свои руки. Большая часть чудуруковцев — бедняки, не правда ли? Сами видите, как они могут хозяйничать, если станут у власти. Ведь они ни к чему не пригодны, разве только стрелять собак, гоняться за девчонками, расхищать народную собственность». Вот и получилось, что партия чудурук и думать забыла о защите прав бедных аратов. Как раз наоборот, эти «партийцы» мешают укреплению народной власти.

Ребята не могли удержаться и зашумели:

— Как же можно такой сброд называть партией? Как можно их дальше терпеть?

После этого случая, примерно через месяц, «кулачные партийцы» оказались выше Усть-Элегеста, в долине Улуг-Хема. Пришло известие, что они окопались на островке Тыттыг-Арыг.

В начале декабря, рано утром пришел приказ выступать. Мы спешно оседлали коней, вскинули на плечи ружья, навесили шашки.