Год - тринадцать месяцев

Преклоняясь перед могуществом ключика, я не очень-то верю в педагогического ежика. У меня их целый питомник, а в классе к концу полугодия пять неуспевающих. Было восемь, стало пять. Но и эти пять — пополнение все того же легиона.

Что делать?

Может быть, виновата во всем перегрузка? Не случайно ведь только отдельные герои выдерживают с честью всю учебную нагрузку, за что и награждаются медалями.

Не проще было бы собирать классы по способностям? Тогда одни ребята кончали бы школу за 8–9 лет, другие — за 10–11. Если бы мы не либеральничали с отметками (а делаем мы это не из отвлеченной процентомании, а из страха перед отсевом), то четвертая часть наших учеников оказалась бы второгодниками. То на то и выходит! Но комплектование классов по способностям называется педологией. Страшно не название, а сущность. Выделять подростка из ряда сверстников и вешать на него бирку неполноценного — это тоже не дело. У каждого человека есть свое назначение в жизни. Школа уравнивает тем, что заставляет всех бежать к финишной ленте. Но не умеющий быстро бегать может оказаться отличным, выносливым ходоком. Важно поставить каждого школьника на его желанное место. Учить лирика — лирике, а физика — физике. Единая школа не означает единственная. Нам нужны школы разных профилей. И они будут, эти школы!

Ну, а пока что делать с Сашкой Кобзарем, Гороховым и Васневым, с Леночкой Ивановой?.. Как избавиться от повседневной изнуряющей нервотрепки, вызываемой двоечным вирусом, и продлить жизнь ребят? Да и свою тоже.

Бывалые коллеги утешают: не кручинься. Против природы не попрешь. Во все времена на сорок человек приходится десять неумных и некрасивых. В пятом классе (здесь больший по сравнению с начальной школой простор для естественного отбора) чуть не самим всевышним предопределен десяток отстающих. Но оставлять всех в один год не гороноугодное дело. Троих оставь в этом году, двоих в следующем… Дети подрастут, выйдут из круга всеобуча, уйдут на производство.

К счастью, природа не так лукава, как эти советчики. У нее своя арифметика. Неумному она даст красоты, некрасивому — ума, а всем вместе — добра. Зло приходит позже. Оттого, что человек не попадает на свое место в жизни. Но разве принципиально новое в нашем образе жизни не заключено как раз в том, что мы протягиваем руку к ближнему не за тем, чтобы толкнуть, а, наоборот, поддержать, помочь. И вообще, как можно оставлять человека?!

Диалектика учит: от увеличения количества уменьшается качество. Всеобуч сделал каждого пятого человека в стране школьником. Чтобы дать такому невиданному количеству учащихся качественные знания, есть только один путь — увеличить количество нашего труда. Вложить дополнительный по сравнению с прежней историей труд в уроки, в модернизацию школы, в подготовку учителей и, наконец, самый элементарный, доступный даже мне труд — в дополнительные занятия с теми, кто по разным причинам отстает от уровня требований школы.

Я это делал и до сих пор: оставлял двоечников после уроков, прикреплял слабых к сильным и т. д. Но все это носило хаотичный характер, строилось все по той же угорелой педагогике и дальше обидной благотворительности не шло. Нужна спокойная, повседневная работа с группой ребят. Репетиторство, как при царе Горохе? Да, если угодно. Только царю Гороху было наплевать на детали. Есть денежки, нанимай репетитора, нет — катись из школы. Мне это не подходит. Мои отстающие как десять пальцев на руках, какой ни порежь — одинаково больно.

Решено! Я создам свою группу из пяти двоечников этого полугодия и еще пяти вытянутых за уши. Ребята будут собираться после обеда в школе. Здесь, на моих глазах, они приготовят уроки и уйдут домой со спокойной совестью. И они и я. Представляю, как удивится на другой день Тина Савельевна, когда «отпетый» Сашка с блеском решит на доске задачу! Не будут больше мокнуть прекрасные глаза Леночки от очередной двойки. Не станет униженно умолять класс Митя: «Подскажите…»

Продленная жизнь

Моя задумка чуть не погибла в самом начале от козней все того же архитектора-мизантропа. В огромной школе я не мог найти маленькой комнатки для моей группы.

Я пошел к Василию Степановичу. Взглянув на меня, он сказал:

— Вы уже знаете, как можно стать счастливым?

— Берите выше! Я знаю, как осчастливить все человечество.

— Любопытно.

— Вот по этой формуле.

Я схватил карандаш и начертал на промокашке: ОУ+ДТ=УУ. Василий Степанович повертел в руках промокашку и, отказываясь что-нибудь понять, снял очки. Я рассказал ему все, что меня занимало с нового года, и напоследок раскрыл формулу: отстающий ученик плюс дополнительный труд дают успевающего ученика.

— Дайте мне точку опоры — маленькую комнатку, — и я переверну наш педагогический мир!

Василий Степанович поторопился вернуть мне нормальную температуру и заодно уберечь мир от разрушений.

— Насколько я понимаю, ваш рабочий день удвоится, и притом без дополнительного гонорара, — сказал он спокойно.

— Так всегда бывает, когда хотят что-нибудь доказать. Разве вам не интересно увидеть, как можно без туфты, по-честному, сделать успевающим класс?

— Интересно, конечно.

— Ну вот видите! Давайте комнату.

— С будущего года. Летом пристроим актовый зал. В теперешнем восстановим стену и получим две комнаты. Одну отдадим пионерам и комсомольцам, другую — вам.

— Долго ждать.

— Тогда давайте искать.

Мы перебрали много вариантов и остановились на самом исполнимом: слить биологический и химический кабинеты и высвободить таким образом на обе смены огромную светлую комнату.

Мы отправились за высочайшей санкцией, к директору.

— Надо по одежке протягивать ножки, — сказала Дора Матвеевна, зачеркивая наш проект.

Увы!..

Не зря случайность называют формой проявления необходимости. Случай помогает тем, кто ищет необходимое. Помог он и мне.

В школе у нас функционирует только левое крыло. Правая лестница закрыта, потому что в вестибюле размещены мастерские.

И вот однажды, проходя по коридору во время уроков второй смены, я увидел через стекло двери, как по запретной лестнице прошмыгнули вниз таинственные фигуры трех мальчишек. Добыв в швейцарской ключ, я проник в гулкое безмолвие правого крыла и поднялся по лестнице.

Не веря удаче, я обежал лестницу сверху донизу. Четыре лестничные площадки! На каждой свободно разместятся пять-шесть парт. Светло, тепло, уютно. Красота!

Я помчался к Василию Степановичу. Вдвоем мы обошли все классы и после небольших перестановок высвободили пять парт, которые и водрузили на облюбованной мною площадке третьего этажа. Столик и пару стульев достал без труда. Хуже было с доской. Пришлось просить завхоза сколотить заменитель из фанеры.

Разобравшись, в чем дело, он насторожился.

— А про то вы не подумали, что пожарники мне голову открутят?

— За то, что все двери заперты на этажах, — возразил я, — они должны были это раньше сделать.

— Сравнили! На двери напрут — и дорога свободная. А у вас тут целая баррикада получается.

— Ничего страшного, — нашелся Василий Степанович. — После занятий ребята поставят парты ярусом в углу — и все.

— Ну, смотрите, — примирился завхоз. — Я свое сказал.

— Вы только Доре Матвеевне про пожар ничего не говорите, — попросил я.

Чтобы окончательно успокоить завхоза, мы составили парты горой у стены, освободив проход.

Ключ от класса лежал у меня в кармане. Но воспользовался им я не сразу. Больше двух недель ушло на самоподготовку. За это время я проштудировал с помощью Генриэтты Сергеевны учебник английского языка для пятых классов. Произношением моим она была довольна, а насчет остального утешала: «Действуй по принципу: если чего не знаешь, возьмись учить этому других — сразу выучишься сам».

Виктория Яковлевна обещала приготовить серию маленьких диктантов на пройденные правила. Учебник я «усидел» сравнительно скоро. Здесь ничего страшного не было.