Удар! Ещё удар!..

Кучум тотчас бросился к нему. Вероятно, бой был бы тут же окончен, но… Проплыл медный звук гонга…

Колька даже вскрикнул от радости.

На минуту, на целую минуту Вадим был спасен!

Вот секундант уже усадил его на табурет, дал понюхать какой-то флакончик. Вот полотенцем, как насосом, мощно подает воздух его легким.

— Быстрей, быстрей! — шептал Колька.

Быстрей приходи в себя, Вадим, милый! Быстрей набирай силы!

Колька знал, что такое настоящий нокдаун. Вадим однажды рассказал, как его в прошлом году послал на пол армеец Дементьев. В голове потом долго вертелась какая-то дьявольская огненная карусель. Вадим тогда не слышал ни звука. Видел открытые рты публики, видел, как шевелятся губы секунданта, но — ни звука…

Вот и сейчас, наверно…

Когда кончился перерыв и Вадим шагнул навстречу Ку-чуму, зрители зашевелились, загудели. Видно было, что он еще в тумане, еще нетвердо стоит.

— Вадим! Ну, Вадимчик! — лихорадочно шептал Колька.

И Шаргородский словно внял его мольбе. Он подтянулся и в ответ на удар Кучума провел короткую серию. Зрители облегченно вздохнули: кажется, боец пришел в норму. Но это был обман. Вадим ответил на удар чисто автоматически. А в голове его — Колька всей душой чувствовал это — по-прежнему мельтешили огни и крутилась чертова карусель.

…Вскоре Кучум провел сильный удар… И еще удар…

Судья прекратил бой…

Мальчишки и есть мальчишки. Во время боя они сочувствовали Кольке. Но вот Шаргородский потерпел поражение, и сразу несколько нетерпеливых рук потянулось к Колькиному носу.

Как всегда, особенно отличился Гошка Смальцев. Сильными костлявыми пальцами-клешнями вцеплялся и тянул с вывертом, — казалось, вот-вот оторвет нос.

…Дралась уже новая пара, когда Колька с распухшим носом вылез из ниши и пробрался в раздевалку.

Вадим сидел на скамейке, широко раскинув руки на спинке. На плечи его был наброшен халат. Перчатки он уже снял, но бинты на пальцах еще остались.

Колька подошел осторожно, как в больнице к тяжелобольному. Вадим, наверно, очень переживает. И досталось ему крепко. Такой нокдаун… И такой страшный третий раунд…

Но Вадим уже был прежним. Ослепительным и милым. Как Кадочников. Только лицо бледнее обычного. И на груди — багровые пятна. Он даже улыбнулся Кольке.

Именно эта улыбка, как током, ударила Кольку. Он-то ожидал, что Вадим угрюм и зол после такого ужасного поражения, он-то мчался к нему, утешить, успокоить, облегчить… И вот, здрасте, Вадим вовсе не так уж переживает.

— А что у тебя — опять насморк? — спросил Вадим. — Нос как помидор…

В прошлом не раз уже он замечал, что у Кольки часто опухает нос. Мальчишка всегда небрежно отмахивался: так, ерунда, насморк.

Но сейчас Колька насупился.

— Нет, не насморк…

Помолчал и угрюмо добавил:

— Это из-за вас…

— Из-за меня? — удивился Шаргородский. — Насморк из-за меня?..

— Не насморк, — повторил Колька. — Доили меня… — Он скупо пояснил, в чем дело.

Шаргородский отвернулся и долго молчал. Аккуратно, виток к витку, сматывал бинты с рук и молчал.

— Почему же ты всегда ставил на меня? Видел же — проигрываю. Зачем ставил?

Колька молчал.

— Возьми, — Вадим протянул ему какую-то баночку. — Потри. Полегчает…

Колька послушно подцепил мизинцем комок светлой, похожей на вазелин, мази, потер нос.

— Да, — Задумчиво сказал Шаргородский. — Значит, ты верил? Несмотря на мои проигрыши? — Он усмехнулся. — И сегодня верил?

Колька кивнул.

— А я вот, честно говоря, не верил. Нет, не верил. Да и прошлый раз… Смешно, — он покачал головой. — Ты веришь в меня больше, чем я сам. Смешно, верно?

Колька пожал плечами. По-честному, ничего тут нет смешного.

— Почему я не побил Кучума? — спросил Вадим. Спросил так, будто размышлял вслух. — Ведь я техничнее. И быстрее…

Он взял полотенце и прошел в душевую. Колька оставался в раздевалке.

Входили и уходили боксеры, тренеры, судьи. Из зала доносились крики, аплодисменты, звуки гонга. Колька все сидел.

Вадим принял душ, переоделся.

— Такие-то дела, — сказал он. — Значит, мало уверенности?

Он говорил раздумчиво, словно хотел поставить диагноз, и диагноз этот для успеха лечения должен быть точным.

На улицу они вышли вместе. Колька нес чемоданчик Вадима. Был тихий осенний вечер. Мягко проплывали мимо машины, подмигивая белыми и красными фонариками. Откуда-то неслась далекая музыка.

— Да, — негромко сказал Вадим. — И с диссертацией вот тоже… Заклинило — и тупик…

Он говорил, словно размышляя вслух, словно вовсе забыл, что рядом Колька.

— А может, не тупик? Может, следовало дальше?.. Зря бросил?

Он опять задумался.

— А если и это — от неуверенности?..

Колька молчал. Они шли долго, прошли мимо остановки, где Вадим обычно садился в автобус, свернули на бульвар и все шли, шли…

Вадим вдруг положил руку Кольке на плечо. Заглянул в глаза.

— Ну, а следующий раз? — спросил Вадим. — Поставишь опять за меня?

И непонятно было: шутит он или всерьез?

Колька, не колеблясь, кивнул.

— Поставь, — сказал Вадим. И теперь уже ясно было, что просит он очень серьезно. — А я постараюсь… Чтоб без насморка… Веришь?

Колька кивнул.

ЧЕМПИОН УСТУПАЕТ БРОВКУ

Снизу, с черной гаревой дорожки, сухопарый, длинноногий Вакулин, неоднократный чемпион страны, взглянул на трибуны. Первыми ему бросились в глаза продавщицы эскимо, снующие между скамейками, и никелированные тележки с газированной водой, сверкающие на самом верху трибун.

Тележек было очень много. Казалось, они съехались на стадион со всего города.

Вакулин облизнул сухие губы и быстро отвел глаза. Очень хотелось пить, но бегуну перед соревнованием пить нельзя. «Сухой закон!» — как шутил тренер.

«Проклятая жарища. Вот и попробуй теперь побить рекорд!» — подумал Вакулин и покачал головой.

Над загорелой шеей и таким же бронзовым лицом его странно было видеть белую, наголо обритую голову.

Вакулин был не похож на тех могучих здоровяков чемпионов, которых рисуют художники. Ни широких — косая сажень — плеч, ни вздутых, как бугры, огромных бицепсов. Среднего роста, поджарый. Встретишь такого на улице — даже в голову не придет, что это знаменитый спортсмен.

День сегодня начался у Вакулина неудачно. Еще утром, хотя было воскресенье, позвонил заместитель начальника треста: почему задерживается квартальный отчет? Как будто сам не знает, что бухгалтер седьмого объекта Сивцов опять запоздал и тормозит отчетность всей стройконторы.

Вакулин работал главным бухгалтером конторы, что, кстати, очень не нравилось его сынишке. Ну как так, в самом деле, чемпион — и вдруг бухгалтер?! Даже смешно.

Вакулин сразу позвонил Сивцову, пригрозил, что завтра сам приедет к нему на объект, разберется во всем, и, собрав чемоданчик, поехал на стадион. И снова неприятность — жара. Прямо-таки стихийное бедствие. Градусов под тридцать. Ну как бежать в такой духоте?

Чемпион хмуро посмотрел на своего тренера. Тот делал вид, что все отлично, беспокоиться не о чем и даже жара очень кстати.

Рядом с Вакулиным на опоясывающих зеленое футбольное поле шести беговых дорожках, пересеченных белыми линиями, расположилось еще десятка полтора бегунов. Все они с уважением поглядывали на Вакулина. Самые молодые то принимались прыгать на месте, то поправляли шнурки на туфлях, номера и знаки спортивных обществ на майках, хотя и так все было в порядке.

Недалеко от Вакулина разминался высокий юноша с большой буквой «К» на майке.

«Совсем еще ребенок», — подумал чемпион, мельком оглядывая его округлое лицо с детски пухлыми щеками и губами.