Тайна дразнит разум

Глеб Викторович Алехин

ТАЙНА ДРАЗНИТ РАЗУМ

(два романа)

Белая тьма

Словно камень, брошенный в лужу, происшествие взбаламутило курортный городок. Неважно, что голодный двадцать первый год уплотнил Старую Руссу иногородцами, которые прежде всего интересовались здешним базаром; неважно, что весь день лил дождь и, казалось, воскресенье позволяло отсидеться дома; и неважно, что реки раскроили уездный центр на три куска, — все равно тревожный слух мигом облетел даже привокзальную слободу.

Ровно в час дня, когда на летней эстраде курорта грянул духовой оркестр, соседняя улица дважды как бы отсалютовала выстрелами. Затем из дома уполномоченного губчека Рогова выскочил неизвестный, пересек дорогу и не хуже питерского попрыгунчика махнул через высокий забор парка. К этому месту подоспел начальник угрозыска Воркун с овчаркой, но вот закавыка: знаменитая ищейка не взяла свежий след.

Выстрелы в доме чекиста вызвали разные толки. Жители Торговой стороны, где находился парк, уверяли, что уполномоченный губчека вечерами прогуливался с красавицей по тенистым аллеям и, видать, его приревновали…

Обыватели Соборной стороны — где высился девятиглавый храм и где рядом с тюремным замком проживала известная гадалка — клялись, что ясновидящая еще вчера предрекла кару богохульнику, который поднял руку на икону Старорусской богоматери…

На Вокзальной стороне (она вытянулась по левому берегу Полисти) рабочие лесопильных заводов, фанерной фабрики и железнодорожного депо выстрелы связали с раскрытием крупного заговора в Петрограде. Контрики готовили восстание не только в Питере. И Рогова убили, скорей всего, соучастники невских мятежников. Они, поди, и след запорошили, потому ищейка не взяла его.

А к вечеру по городу пронесся слушок. Кондуктор городской «кукушки» — паровозика с трамвайным вагоном — сообщил знакомому пассажиру: «Вишь, как вышло. К нему явилась чудотворная икона. Он пальнул в нее и кончился».

В доме покойного чекиста в самом деле обнаружили икону с пробоинами от пуль. Начальник угрозыска действительно подоспел к месту происшествия. И правду говорили, что его любимая собака не взяла след. Но Воркун проявил оперативность совершенно случайно…

Выходной день Воркуна начался с радостно-взволнованного ожидания некой вдовушки. Еще накануне она предупредила Ивана Матвеевича, что воскресным утром обязательно придет к нему «посекретничать».

Иван познакомился с нею в доме уполномоченного губчека. Молодая вдова исполняла песни, а Воркун подыгрывал на гармони. После пятого домашнего концерта гармонисту захотелось поговорить с певицей наедине. И вдруг она словно разгадала его желание…

Щедро улыбаясь, Воркун двинул ширму, стоявшую в служебном кабинете. На стене, над кроватью, вспыхнул зеркальный квадрат. Иван заглянул в него и лукаво мигнул. Он вспомнил себя пастушонком. За чрезмерные скулы его прозвали Преображеньем. Но когда батрак раздался в плечах и на голову перерос односельчан, случилось новое преображение: его физиономия уравновесилась, и вчерашние насмешницы начали поглядывать на видного парня. Только Ивану было не до них: той порой его «забрили в солдаты». А там известно — окопы, разведка, германский газ, госпиталь; опять фронт. Затем — Февраль. Потом — Октябрь. Битва за власть Советов. И так до конца гражданской войны. А теперь можно «старому» холостяку превратиться и в молодожена. Уж сегодня он непременно признается Тамаре…

Воркун прислушался: за одной стенкой дежурный милиционер кричал в телефон, за другой, в коридоре, кто-то выстукивал каблуками. Начальник перевел взгляд на овчарку, лежащую возле двери:

— Ну, Пальмушка, кто идет?

Положив морду на лапы, собака смотрела на хозяина всепонимающими глазами. Еще вчера он раздобыл кусок сахару и щепотку настоящего чая, плохо спал ночью, чуть свет прибрал комнату и накрыл постель голубым покрывалом.

Интересно, о каких секретах пойдет речь? Сегодня воскресный обед у Рогова. Они там встретятся. Однако Тамара решила повидаться с Иваном до обеда. Выходит, ей нежелательно говорить при свидетелях. Значит, она хочет доверить ему то, чего не может доверить ни Рогову, ни его брату.

Но почему Тамара задерживается?

Он глянул в окно. По железному скату хлестал дождик. Могла задержать непогода. Возможно, боится потерять голос…

Нет, придет! Иван придирчиво осмотрел квадратную комнату с двумя окнами. Тамара, пожалуй, удивится, что в служебном кабинете аквариум, чучела птиц, лосиные рога и книги на столе высокой пачкой. Тамара еще не знает, что он занимается самообразованием и что ради оперативности живет в кабинете.

Воркун распушил светлые усы, пропахал пятерней густые волосы, набросил на широкие плечи новый серый пиджак и снова вернулся к подоконнику. Прижался горячим лбом к холодному стеклу.

Сегодня открытие свободной торговли, но базарная площадь почти пустая. По мокрому тротуару, со стороны бывшей гимназии, торопко шагал маленький человек в кожаной кепке. Воркун узнал председателя укома Калугина и подался назад.

«Не ко времени», — подумал он с досадой, хотя обычно всегда радовался приходу своего учителя.

Председатель укома мечтал вернуться к прежней профессии — преподавать естествознание. Он охотно читал антирелигиозные лекции, вел философский кружок и помогал любознательному Воркуну «вгрызаться в науку».

А вот и Калугин. Черная кепка, темный плащ, кожаный портфель — все окроплено дождем. Пальма, виляя хвостом, обнюхала тяжелый портфель.

«Почему всегда с портфелем?» — подумал Иван, но не успел спросить.

В это время Калугин, надев очки, резко шагнул к столу. Рядом с книгами «О происхождении видов» и «Основы уголовной техники» лежал томик с латинским заглавием. Этот томик добыт в ночной облаве: в нем искусно спрятана колода французских карт с непристойными картинками…

— Поэтические «Метаморфозы» Овидия! Откуда, голубчик?

Иван улыбнулся и в свою очередь поинтересовался непонятным словом «метаморфоза». Калугин взял в руку двуликий томик и раскрыл его как пример неожиданного превращения. Воркун удовлетворенно кивнул, выставил два мозолистых пальца:

— Вот мой агент Быков. Продался спекулянтам и сам обернулся преступником. А Федька Лунатик, вор-рецидивист, напротив, стал моим первым помощником.

— Пример жизненный, мой друг! — похвалил Калугин и, возвращая томик с фокусом, многозначительно добавил: — Метаморфоза, голубчик, всеобщий закон мира…

— Всеобщий?! — почтительно повторил ученик, наблюдая за окном…

К счастью, председатель укома спешил в дискуссионный клуб. Иван проводил его за дверь и даже не обратил внимания, что тот ушел без портфеля.

— Ну, Пальмушка, как думаешь, придет Ланская?

Собака навострила уши. И когда постучали в дверь, Воркун решил: «Тамара»…

Но вместо Тамары на пороге показался высокий, стройный блондин во всем кожаном. Воркун удивился: за последнее время уполномоченный губчека Рогов редко заходил к Ивану на службу. Пальма вскочила на лапы и крутнула хвостом.

Чекист любил собак и лошадей, но тут, не замечая ищейки, чем-то озабоченный, протянул приятелю мокрую руку, на запястье которой висел плетеный хлыстик:

— Есть разговор, Иван…

От кожанки и галифе пахнуло конским потом. «Верхом из уезда», — смекнул Воркун и радушно заглянул в осерчалые глаза Леонида:

— Рад видеть тебя, дружище!

— Ты, кажется, всему рад. — Рогов стряхнул дождинки с кожаной фуражки и метнул взгляд на базарную площадь: — Смотри! Под твоим носом частники открывают магазины. И ты рад? Вчера епископ Дмитрий произнес здравицу в честь новой экономики. И ты рад? Церковникам разрешили торговать иконами. И ты опять рад?