Киносценарии и повести

и дорога пошла по-над ним, крутясь и виляя; по сторонам выстроились но-голые, облезлые стволы эвкалиптов; слева, во двориках, в окружении неющей золотом листвы, росло что-то вечнотемнозеленое, пальмы даже; а а, совсем по кромке прибоя, полз бесконечный поезд, долго оставаясь по ению к ней, к Ирине, почти недвижным, покуда не отполз потихоньку , - длину одной этой мелодии.

Но она закончилась. Кассета выскочила из магнитофонного зева. Ирина подвернула к заправке с надписью Абензин, полезла за кошельком и, как ни считала, как ни собирала по сусекам оставшиеся желтенькие да зелененькие, получалось литров на двадцать пять семьдесят шестого и - все!

09.11.90

Ирина медленно ехала по набережной, поглядывая по сторонам, но никто из тусующихся ей не казался, пока не привлекли внимания два жгучих брюнета, прямо на улице, возле врытого в песок пустынного пляжа шахматного столика, играющие огромными, по полметра, фигурами: один - страстно, другой - раздумчиво. То есть, внимание привлек именно раздумчивый. Она остановилась, понаблюдала и пропела милым чалдонским говорком:

- Ребята, где тут у вас можно машину продать?

Тот, который играл раздумчиво, тоже оценил Ирину вмиг и уже было двинулся к ней, как тот, который играл страстно, страстно же приятеля опередил.

- Какие проблемы?! - сказал с легким южным акцентом и уселся в машину столь решительно, что приятелю поневоле пришлось вернуться к доске. Поехали, что ли?

Ирине явно жалко стало, что помочь вызвался не тот, а этот, но ничего не оставалось делать, - разве, врубая передачу, бросить прощальный взгляд на одинокую фигуру у столика. И поймать ответный.

- С какого года? - спросил тот, который играл страстно.

- Я? - несколько удивилась Ирина вопросу, возвращаясь сознанием с пляжа в салон.

- Что вы, мадмуазель! У вас не может быть возраста. Вы - чистая женственность. Вечная весна. Боттичелли. Я имею в виду аппарат.

- Машина?

- Машина-машина.

- Папа ее покупал! мы правильно едем?

Тот, который играл страстно, утвердительно хмыкнул.

- Папа ее купил, кажется! ну да: в семьдесят восьмом. У нас раньше старая "Волга" была.

- В семьдесят восьмом, говорите? И задок побит!

- Это я на прошлой неделе! - попыталась оправдаться Ирина, но парень прервал:

- Каждый изъян имеет свою цену. Потому боюсь: больше двенадцати вам, мадмуазель, за нее не дадут.

- Двенадцать?! - обрадовалась Ирина.

От парня не укрылась ее реакция.

- Но запрашивать надо четырнадцать. Сюда, сюда, налево!..

Несмотря на значительное расстройство чувств, Ирина успела проголодаться за безумный этот день и, обставленная сумками и чемоданами, с денежной пачкою на столике, ела не без аппетита в уличной кабине ресторанчика "Золотое руно".

Веселая компания 3 + 3, решившая, вероятно, продолжить ужин на пленэре, вытаскивала из дверей накрытый стол, чему пытались противодействовать две официантки. Ирину привлек шум, и она мгновенно узнала среди парней того, который утром на пляже играл в шахматы раздумчиво.

Компания, усмирив официанток взяткою, утвердилась-таки во дворе и продолжила пировать, а Ирине уже кусок не лез в горло. Она не выдержала, решилась: встала из-за столика, подошла, остановилась vis-а-vis к давешнему шахматисту. Тот поднял голову, улыбнулся в приятном узнавании:

- Продали машину? Да вы садитесь, садитесь, - уступил место. - Володя! стул быстро!..

Ирина ударила шахматиста по щеке.

- Извините, - сказал тот, - но мне кажется: вы меня с кем-то спутали. Вот, - и достал из специального кожаного чехольчика визитную карточку с золотым обрезом. - Тамаз Авхледиани. Архитектор из Тбилиси.

- Спутала?! - изумилась Ирина. - Может, это не вы играли там в шахматы?! Может, это не ваш приятель помог мне продать машину? Боттичелли!

- Да я его! я его, правда, первый раз в жизни видел.

- Ага, так я и поверила. Дурочка из провинции. Просте четырнадцать, обиженно передразнила давешнего страстного. - Официально оценим, остальное сразу же на руки! А потом, говорит, в милицию иди! Ты же оценку подписала!

- Мамой клянусь, я его не знаю, - апеллировал Тамаз к приятелям и приятельницам, но Ирина, плача, возвращалась уже к своему столу.

Тамаз неловко рассмеялся и стал разливать вино, рассказывая что-то по возможности весело. Ирина ковыряла вилкою в тарелке, приправляя котлету слезами. Однако, веселье получалось посредственное, Тамаз встал, приблизился к Ирине:

- Сколько он вам недоплатил?

- Разве в этом дело?! - ответила та. - Я б и за восемь! Я б и за шесть! Папа умирал - оставил. Только зачем обманывать?!

- Сколько?! - переспросил Тамаз тверже.

- Вот, - подвинула Ирина денежные пачки на край стола. - Можете забрать и их!

Тамаз на глазок оценил сумму.

- А обещал? Четырнадцать?

Ирина нехотя кивнула.

- Где вы остановились?

Ирина продемонстрировала сумки-чемоданы:

- Говорили: как оформим - довезут до гостиницы, помогут. А сами сели и укатили!

- Пойдемте. Я вас устрою.

- А как же ваши?.. - кивнула Ирина на тамазов стол.

- Думаю: переживут. Не сразу, но! - и Тамаз взял с земли иринино барахло.

- А, - махнула Ирина рукою. - Все равно, - и поднялась, повесила на плечо оставшуюся сумку.

Когда они шли к выходу, Тамаз на минутку подвернул к своей компании.

- А деньги, - сказал приятелям, - я с этого абхаза взыщу. Исключительно в интересах Справедливости.

10.11.90

Оттого, что большую тбилисскую квартиру мы ли впервые увидим, Ирина ли потом, позже вспомнит-вообразит в бликах прихотливого ночного освещения и в стремительном движении, сопровождающем проход Натэлы Серапионовны через две комнаты в третью, к особо пронзительно - из-за неурочности - трезвонящему телефону, дорогая обстановка, тусклое золото корешков книг, почерневшее серебро оружия на коврах, картины по стенам, - все это покажется еще сказочнее и роскошнее, чем есть на самом деле.

- Тамаз? Это ты, Тамаз? Что случилось, мальчик?! - биологическая материнская тревога зазвучит в этих по-грузински сказанных фразах. - В Москве отец, в Москве. Вызвали. Зачем тебе отец? Что? Сколько? Десять тысяч? Где я тебе возьму к утру десять тысяч?! Попал в переделку? Абхазы, да?!