Листопад

- Но тут ты не прав, - мягко остановил он инструктора. - Я теперь окончательно убедился: Буравлев - человек вполне зрелый и верит в то, что защищает. А вот Маковеев - другое дело. Правильно говорят: "Каждому овощу свое время". Зеленоват он еще. - Ручьев с минуту помолчал. - На следующей партийной конференции, когда будут перевыборы, Буравлева будем рекомендовать в члены пленума райкома.

"Вон как оно обернулось, дело-то!" - ахнул Жезлов. В груди его что-то заломило. Лоб покрылся испариной.

- Не рано ли, Алексей Дмитриевич? - сдерживая внутреннюю дрожь, попытался возразить он. - Все же мы его еще плохо знаем.

Ручьев искоса взглянул на него.

И тут до Жезлова дошло, что и на этот раз он промахнулся, что слова эти он сказал не столько против Буравлева, сколько против самого себя.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

1

Костя опомнился в больнице. Лежал он на кровати, головой к окну. Сверху одеяла покоилась его забинтованная до колена левая нога, напоминавшая березовую чурку.

В носу стоял острый запах лекарства и свежего белья. Внутри горело, мучительно хотелось пить. Костя скосил глаза, чтобы попросить воды, и замер. Сбоку его кровати на стуле сидела Лиза. Она молча смотрела на его осунувшееся лицо. Он, будто возвращаясь из забытья, с минуту смотрел на нее, неподвижную и тихую. Затем чуть улыбнулся обметанными жаром губами, чуть заметно пошевелил рукой.

- Запеленали, как грудного... - пожаловался он и поморщился. Даже малейшее движение ему причиняло боль. - Ты что, уже с работы? Так поздно?

- Время не позднее еще, - чтобы не расплакаться, отозвалась Лиза. Острое чувство вины душило ее.

- А что ты не в лесу? Выходной?

Лиза склонила голову и, сорвав с плеч косынку, начала крутить ее в руке.

- Да нет, отпросилась я... у Буравлева.

Костя попытался оторвать от подушки голову.

- У Буравлева... Зачем?

- А как же? А кто тебе пить подаст или еще что...

- Та-ак... - Костя помрачневшим взглядом обвел потолок. - А трактор?

- Сосновцы вытащили. Помылся, - говорят, теперь работать дольше будет. Ты не волнуйся, я тебе сейчас воды принесу.

Костя пристально смотрел на дверь, за которой скрылась Лиза. Он думал над тем, как все несуразно получается в жизни. Почему Лиза должна любить его, а он - другую, невесть откуда приехавшую Наташу, которая почему-то любит другого, совсем неподходящего ей человека? Вот и пойми, какой тут закон распоряжается человеческими сердцами?

2

А Наташа думала о Маковееве. Встреча у оврага все перевернула в ее душе. Резкое замечание не вмешиваться в его дела, отчужденный взгляд задели ее самолюбие.

Чем она провинилась перед ним?

Не ради себя старалась. Где же справедливость? Костя ни в чем не повинен. Трактор старый, латан-перелатан, мог же он, в конце концов, потерять управление? За что так взъелся на Костю этот Маковеев?

"Какой ты жестокий человек!.. - мысленно упрекала его Наташа. Теперь и видеть-то тебя не хочу. Ну, какая дурочка, зачем мне нужен женатик? Пусть идет к своей красивой Элле... Отец прав, свистун он!.."

На сердце было неспокойно. Домой идти не хотелось. После работы она бродила по лесу, чутко прислушивалась к каждому шороху, к хрусту каждой сухой ветки.

Наташа и сама не заметила, как повернула на тропинку, по которой совсем еще недавно бродила с Маковеевым. Вот у этой березки он читал ей стихи Блока. А у этой рябинки поцеловал. Тогда она возвращалась с работы. Маковеев встретил ее у развилки.

- Я хочу тебе что-то сказать, - тихо проговорил он и, взяв ее под руку, свернул на эту вот тропинку, узкую, едва заметную под мокрой прошлогодней листвой.

Весенний ветер шевелил макушки берез. Из гущи леса доносился птичий гомон. На сердце было легко и радостно.

- О, какая чудесная рябинка!.. - воскликнула Наташа и погладила зеленоватый ствол деревца.

- Хочешь, подарю ее тебе? - с чувством проговорил Маковеев.

- Как подаришь? - не поняла она.

- А вот так, - он вытащил из кармана огрызок карандаша и на гладкой коре написал: "Наташина рябинка", а ниже добавил: "Моя любовь".

- Это твое, бери ее, не стесняйся, - и, живо притянув к себе, поцеловал Наташу в губы.

От радостного волнения слабели ноги. Тогда ей все казалось ярким, необычным. Березы дымились зеленым туманом лопнувших почек. Из кустов голубыми шапочками кланялись подснежники, а в кущах трав топорщились молодые папоротники.

Но это было тогда... Теперь этот сказочный мир растаял, как мираж... Неприветливы заросшие листвой березы, поблекло за темной грядой бора вечернее солнце, не полыхала огненным разливом река... Нет, счастья вовсе не было. Это был только сон!..

Наташе припомнился последний спор с отцом.

- Хороший человек! - говорил отец о Косте. - На таких Россия держалась и будет держаться. А этот Маковеев твой - свистун, не что иное, как хлам, завернутый в красивую конфетную бумажку. И ты в этом убедишься.

Такое определение Наташе показалось несколько грубым. Как хочет, так пусть и думает о нем. А Маковеев ей все же нравится.

Наташе почему-то вдруг захотелось вернуться к той рябинке и прочесть карандашную надпись.

Вот она, та самая рябинка. Пышная зелень округлила ее, сделала еще стройнее. Наташа взглянула на ствол и не нашла заветной надписи. Вешние дожди бесследно смыли ее.

Обессиленная, она отошла от деревца. Ей припомнилась каждая деталь той встречи с Маковеевым: и как он вел ее под руку, и как сдержанно говорил с ней.

Вдруг она остановилась. Неужто в нем не было души, а лишь видимость? И надпись эта была сделана просто так, для забавы? "А может, отец прав?.."

3

Встреча все же состоялась.

Маковеев возвращался из соседнего лесничества, в котором ему пришлось пробыть допоздна. Чтобы сократить путь к дому, решил ехать через Барановские леса.

И у лесничества неожиданно встретил Наташу.

- Милая девушка, что ты колдуешь?.. - Маковеев с нескрываемой радостью шагнул ей навстречу.

У Наташи забилось сердце.

Маковеев обнял за плечи, участливо спросил:

- Наташа, что с тобой?.. Ты на меня сердишься?

- Оставь меня!.. - дерзко оттолкнула она его. - Не подходи больше ко мне!.. - И уже сникшим голосом добавила: - Будто и не знаешь...