Марш 30-го года

З ы р я н с к и й : Кто сказал?

Г р и г о р ь е в : Для вас, надеюсь, все равно. Ведь это оказалось правдой?

З ы р я н с к и й : Нам не все равно. Почему вы скрываете?

Г р и г о р ь е в : Я не хочу подводить того коммунара под неприятности.

К л ю к и н : Это что за психология? Какие неприятности?

Г р и г о р ь е в : Спасите мою душу, часовые тоже могут разговаривать?

К л ю к и н : Если нужно, часовые могут даже стрелять... Ответье, о каких неприятностях вы говорите?

Г р и г о р ь е в : Разумеется, этому коммунару будут мстить...#7

З ы р я н с к и й : Ах ты, черт. Так вы что же думаете? Коммунары все воры, а если кто выдаст, так месть? Вы имеете право это говорить?

Г р и г о р ь е в : Не забывайтесь, молодой человек, и не кричите.

З ы р я н с к и й : Я вас отсюда не выпущу, пока вы не скажете...

Торская и Вальченко вошли.

Г р и г о р ь е в : Как же это? Арестуете?

З ы р я н с к и й : А хотя бы и так...

Г р и г о р ь е в : Это издевательство над инженером!

Г е д з ь : А разве вы инженер?

Т о р с к а я : В чем дело? Что за собрание?

З ы р я н с к и й : Товарищ Григорьев сообщид нам сегодня, что в ящике Вехова есть краденные вещи. Это верно, нашли, но товарищ Григорьев отказывается сказать, откуда он узнал сам...

Т о р с к а я : Может быть, вы мне скажете, товарищ Григорьев?

Г р и г о р ь е в : Продолжайте ваши беседы с товарищем Вальченко...

З ы р я н с к и й : Клюкин, не выпускать его отсюда.

К л ю к и н (смеется): Есть не выпускать...

В а л ь ч е н к о : Товарищ Григорьев, что с вами?

Г р и г о р ь е в : Что с вами, товарищ Вальченко? Вам не угодно замечать хулиганства по отношению к инженерам?

В а л ь ч е н к о : Я тоже инженер...

Б л ю м : Вас могут обвинить в соучастии...

Г р и г о р ь е в : В чем?

Б л ю м : Ну, в чем, известно, в чем. Если кто-нибудь крадет, а другой знает или не хочет сказать, так он тоже...

Григорьев хочет пройти.

К л ю к и н (на дороге с винтовкой): По распоряжению дежурного командира...

Вошел Воргунов.

Г р и г о р ь е в : Наплевать на ваших дежурных.

Г е д з ь (засучивая рукав): Ого! Не могу, честное слово, не могу.

В о р г у н о в (хватает его за руку): Эй вы, русский богатырь...

Г е д з ь (конфиденциально Воргунову): Надо, понимаете, стукнуть.

В о р г у н о в : Давайте подождем...

Т о р с к а я : Товарищи, успокойтесь. Это всегда успеем разобрать. Зырянский, вы же дежурный, наведите порядок.

З ы р я н с к и й : Клюкин, выпустить арестованного.

К л ю к и н : Есть выпустить арестованного. Пожайлуста.

Г р и г о р ь е в (проходя между молча расступившимися коммунарами): Хамство!

Г е д з ь (Воргунову): Нужно было стукнуть.

В о р г у н о в : Слишком, знаете, старая форма...

Г е д з ь : Уже согласен. (Спускает рукав).

З ы р я н с к и й : Коммунары, через десять минут ужин.

Коммунары подымаются по лестнице. Внизу группа: Торская, Вальченко, Блюм,

Воргунов.

Б л ю м : Это он у папаши так научился разговаривать?

Т о р с к а я : А вы знаете его отца?

Б л ю м : А как же - генерал-лейтенант Григорьев...

Т о р с к а я : Он умер?

Б л ю м : Нет, он теперь трудящийся...

В о р г у н о в : Блюм, что вы чепуху мелете?

Б л ю м : Блюм никогда не мелет чепухи. Их превосходительство сейчас продает газеты в Берлине. Дело, как видите, не солидное.

Т о р с к а я : Откуда вы все это знаете?

Б л ю м : Живешь на свете - все видишь, а то и скажет какой-нибудь знакомый.

Воргунов и Блюм ушли наверх.

Т о р с к а я : Иван Семенович, не грустите.

В а л ь ч е н к о : О нет, я прекрасно себя чувствую, но я не могу спокойно выносить такие сцены...

Т о р с к а я : Что вас беспокоит?

В а л ь ч е н к о : Мне хочется... драться.

Т о р с к а я (берет его под руку, направляются вверх): Морды бить? Правда?

В а л ь ч е н к о : В этом роде.

Т о р с к а я : Это прекрасное, захватывающее желание. Я вас понимаю.

Сверху идут Наташа и Ночевная.

Н а т а ш а (бросается к Торской): Надежда Николаевна, я вас все ищу...

Т о р с к а я : Наконец-то... Как тебе не стыдно! Два месяца не показывалась...

Н а т а ш а : Зырянского боюсь...

Т о р с к а я : Это верно, его многие побаиваются. Как же ты живешь?

Н а т а ш а : Хорошо, Надежда Николаевна! Хорошо! Петя, вы знаете, такой хороший...

Т о р с к а я : У вас большая любовь?

Н а т а ш а : Такая любовь... Ой! (Смущается присутствием Вальченко.) Я вам потом расскажу...

В а л ь ч е н к о : Вы меня не бойтесь. Я...

Т о р с к а я : Верно. Вы не бойтесь его, Наташа. Он тоже влюблен...

В а л ь ч е н к о : Откуда вы знаете?

Т о р с к а я : "Живешь на свете - все видишь"...

Н а т а ш а : Это правда?

В а л ь ч е н к о : Я бы вам сказал, но я тоже... Зырянского боюсь...

Направляются наверх, оттуда сбегает Деминская к Клюкину.

Д е м и н с к а я : Ну, сдавай. (На Лаптенко.) Этот чего здесь сидит?

К л ю к и н : Ждет совета командиров... (Сдал винтовку, побежал наверх.)

Д е м и н с к а я : Ты где живешь?

Л а п т е н к о : Я нигде не живу.

Д е м и н с к а я : Как это нигде не живешь? Вообще ты живешь или умер?

Л а п т е н к о : Вообще? Вообще я живу, а так - нет.

Д е м и н с к а я : А ночуешь где?

Л а п т е н к о : Вообще? Да?

Д е м и н с к а я : Что у тебя за глупый разговор? Где ты сегодня спал?

Л а п т е н к о : Ах, сегодня? Там - в одном доме. В парадном. А когда меня примут?

Д е м и н с к а я : После ужина будет совет командиров. Только ты на совете ничего не ври.

Л а п т е н к о : Я уже знаю. Мне уже говорит этот - Алеша, чтобы не врал. Воргунов проходит сверху, курит. Внизу размахнулся окурком, бросил его с

гневом в угол.

В о р г у н о в : Черт...

Д е м и н с к а я : Товарищ Воргунов!

В о р г у н о в : Что такое?

Д е м и н с к а я : Поднимите окурок.

В о р г у н о в : Как это поднять?

Д е м и н с к а я : Здесь нельзя курить и бросать окурки. Поднимите.

В о р г у н о в : Да... черт... где я его буду искать? Завтра уборщица уберет...

Д е м и н с к а я : У нас нет уборщиц. Поднимите.

В о р г у н о в : Да что вы на меня с ружьем?

В дверях столовой Зырянский и Синенький.

З ы р я н с к и й : Что, опять скандал?

Д е м и н с к а я : Товарищ (улыбается) бросил окурок, а поднять не хочет.

В о р г у н о в (явно опасаясь Зырянского): Да я его пойду не найду.

З ы р я н с к и й : Бросать нельзя!

Л а п т е н к о : Вот. (Подает окурок Воргунову.)

В о р г у н о в (машинально берет окурок и выходит): Вот глупая история!

З ы р я н с к и й : А ты чего стараешься? Сам поднял бы. Ты беспризорный?

Л а п т е н к о : Беспризорный.

З ы р я н с к и й : А не лакей, нет?

Л а п т е н к о : Так жалко... этого... его зовут Вием? Да?

З ы р я н с к и й : Что ты там?..

Л а п т е н к о : Говорю, жалко... Вия.

З ы р я н с к и й : Смотри ты: "Вия". Молодец, Роза, наша берет. Будет знать старый, что такое энтузиазм.

С и н е н ь к и й : Он говорит: уборщица, а Роза - ввик. (Показывает, как стреляют.) Битва котят и медведей.

Д е м и н с к а я : Сам ты котенок.

Р о м а н ч е н к о (влетает со двора): Хлопцы, столярная... столярная горит... пожар...

З ы р я н с к и й : Брешешь!

Р о м а н ч е н к о : Да, пожар!.. Горит крыша!..

З ы р я н с к и й : Новый скандал! Вот дежурство! Синенький, давай тревогу.

С и н е н ь к и й : А как она?.. Смотри ты: забыл... Ага!

Играет тревогу в дверях, потом наверху и где-то далеко в спальнях. Немедленно с верхнего этажа врываются коммунары, некоторые из них с огнетушителями. Внизу появляется Воргунов и не понимает, в чем дело.