Слияние вод

- Слушай, замолчи, не выводи меня из терпения!! Сколько бы ни горячилась, а твоего сынка к ферме не подпущу. Так и знай. Два месяца понапрасну из-за него спорил с Калантаром, а теперь конец! Председатель исполкома, конечно, что-то знал, когда советовал: "Гони Керема с фермы!"

Так прямодушный Рустам покривил душой, и это все поняли.

- Кого защищаешь? Калантар-лелеша? - с ужасом воскликнула Телли. Нашел хорошего человека!

Рустам решил припугнуть тетушку:

- Если такая смелая, иди в райком партии.

- И пойду! А почему бы не пойти? В Баку поеду, в Центральный Комитет. Передо мною откроются любые двери. А твой Калантар только об одном печется: как бы пристроить к нам на ферму жулика Фархада!

- И Фархад и Керем из одного теста замешены! - с брезгливой гримасой сказал Рустам. - Помни одно, тетушка: твоего сынка на ферму не пущу.

- Не я первая заговорила о сыне, - тетушка Телли привыкла к грубости Рустама и оставалась хладнокровной. - Керем - член нашего колхоза, вот пусть и решает колхоз: чабаном ему быть или хлопководом. Скажет народ: "Иди пахать землю", - пойдет. А сюда я пришла не из-за сына.

- Именно из-за него, - сказал Рустам. - Ты затеяла весь переполох. Твой язык принес нам такие склоки. Кто ж нас собрал сюда, если не тетушка Теяли?

- Эх, киши, как нехорошо клеветать на неповинного человека! - И Телли с усталым видом отвернулась.

Ширзад понял, что ему необходимо вмешаться в перебранку.

- И тетушку и тебя, киши, сюда пригласил я, секретарь партбюро. И пригласил вовсе не для ссоры, - их у нас и без того хватает. Хотели поговорить по душам. Не выйдет? Пеняй на себя: созовем партбюро, а потом и собрание.

- Не боюсь ваших решений, сам дорогу в райком знаю. - И Рустам поднялся, показывая, что ему опостылели бесплодные разговоры.

Старик Ахат вдруг встрепенулся, удержал Рустама за руку.

- Что с тобой стряслось, друг? Мы считаем тебя своим товарищем, позвали сюда, чтобы сказать в лицо о твоих ошибках и заблуждениях. Не зла же мы хотим тебе!... Не на расправу сюда пригласили. Видишь, и протокола нету. Коммунисты с коммунистом как будто всегда могут сговориться. Или нет? Хочешь, чтобы мы вынесли вопрос на общее собрание, чтобы не только колхоз, весь район узнал о наших спорах?

- Хочу! - не раздумывая, заявил Рустам. - Не запугаете собранием! Если я прав, значит, прав. Хоть завтра собирайте коммунистов. Старый Рустам знает, что людям сказать.

- Что ж, завтра созовем партбюро. Вы свободны, товарищ Рустам, сказал Ширзад.

"Не выгорело! И на собрании поддержат коммунисты меня, а не Ширзада", - подумал Рустам и с торжествующим видом отправился домой.

Его надежды не оправдались: заседание партбюро продолжалось часа три, было бурным и никто не заступился за Рустама.

Когда Ширзад предложил объявить члену партии Рустамову выговор за зазнайство, зажим самокритики, отрыв от колхозников, все с ним согласились.

Но и это не образумило Рустама.

- Райком ваше решение отменит, - пригрозил он. - Вот увидите! Я видел не раз: заблуждаются не только руководители, иногда целые организации идут на поводу у демагогов. Меня не проведешь.

10

Поздним вечером Сакина сидела на веранде и штопала белье. На душе было тяжело: в семье продолжался разброд - Рустаму объявили выговор, Гараш не ужился с женою... Рустам за последние дни растерялся, стал суетлив, как погонщик каравана, потерявший в пустыне тропу. Иногда Сакине хотелось как-то оправдать в своих глазах мужа, но это не удавалось, и она с тоской думала, что Рустама можно сломать, но переделать нельзя. Такой уж характер.

В глубине души Сакина гордилась бесстрашием Рустама, ей нравилось, что он никогда не впадал в уныние, смело встречал любую опасность.

Впрочем, этим восхищалась не только Сакина, - многие односельчане хвастались отчаянным нравом Рустама.

Но счастья от этого в семье Рустамовых не прибывало.

Одна Першан радовала Сакину. Дочь была рассудительной, не терялась в трудные минуты, разбиралась в людях. Иногда капризничала, да когда же и капризничать, как не в девичестве...

Улыбаясь, Сакина поглядела на сидевшую у стола за учетными ведомостями дочку и негромко сказала:

- Позови-ка отца. Хватит ему возиться с лошадью. Поговорить надо. Да смотри не убегай, ты мне тоже нужна.

Не двигаясь с места, Першан повернулась к крыльцу и протяжно крикнула:

- Па-па-а!...

Сакина поморщилась.

- Кричать-то и я умею. Лень спуститься? Иди позови!

Дочь еще заунывно пропела:

- Па-па-у-у-у!...

В дверях конюшни появился растрепанный Рустам со щеткой в руке, рукава рубахи были засучены, в усах застряли соломинки.

- Приказ высшего командования: мама велит немедленно сюда подняться! отчеканила Першан.

Чем хуже было Рустаму, тем самоувереннее он держался. И сейчас он умылся, привел себя в полный порядок и, разглаживая усы, появился на веранде,

- Что прикажешь, жена? Слушаю.

Сакина промолчала; прищурившись, вдела она белую нитку в ушко иголки, сделала узелок, откусила хвостик ниточки, но вдруг иголка запрыгала в руке...

- Как ты мог получить выговор? - сдерживая слезы, спросила Сакина. Как все это случилось? Знаешь что - поезжай в райком, проси, чтобы тебя освободили. Пусть дадут легкую работу, ты постарел, я тоже не молодею. Хоть остаток дней проживем спокойно! - Першан собрала ведомости и хотела уйти, но мать строго остановила: - Сиди! Ты - взрослая.

Рустам долго смотрел в сад, окутанный вечерней мглою.

- Ну что ты выдумала! - сказал он, задыхаясь. - Остановиться на полпути, когда я взялся за такие большие дела? Да у меня сердце разорвется!

- Ты начал - молодые закончат, - ответила Сакина, стараясь говорить спокойно. - От веку так ведется: один пахарь бросил зерна в землю, другой собрал урожай.

Рустам горько рассмеялся.

- Не бойся, жена, не бойся. Каким явился на белый свет - таким и умру. Жил бесстрашно и погибну бесстрашно. Ни перед кем не склоню седин. Через недельку заставлю демагогов и смутьянов самих проглотить выговор. Авось подавятся! Завтра же поеду в райком.

- А ты уверен, отец, что в райкоме за тебя заступятся? - дерзко вмешалась в разговор Першан.

- Помолчала бы, - угрюмо попросил ее Рустам. - Руби дерево по плечу!

- Клянусь твоим здоровьем, папа, у тебя научилась держать топор! Только давай условимся: нет веры тому, кто заведет в трясину.

Рустаму ничего не стоило осадить властным окриком дочку, но он сдержался, а Сакина укоризненно посмотрела на нее.

- Ладно, ладно, это на меня не действует, - с завидным хладнокровием сказала Першан. - Если у отца выгорит дело в райкоме, покупай мне, мама, шелковый платок.

- А если я оторву тебе уши? - поинтересовался Рустам,

Першан убежала в столовую, выглянула оттуда, смеясь, и в ее глазах Рустам увидел такую любовь и преданность, что сердце его сжалось,

- Не волнуйтесь, дорогие. Все обойдется. Скоро поеду в Баку, привезу самые лучшие платки и маме, и этой козе...

На следующее утро Рустам отправился в райком. Он хотел первым рассказать Аслану о выговоре. Самое правдивое слово, переходя из уст в уста, теряет первоначальный смысл, мутнеет, словно горный родник, низвергнувшийся в долину и размывший там песчаное дно... Только замешкайся - и бог весть что придумают, какие небылицы сочинят.

Но старика давным-давно обогнал проворный Салман. После партсобрания он позвонил Калантару.

- Поздравляю! Рустама трепали, как половую тряпку. Опозорили на всю Мугань! Хорошо, что выговором отделался, могли бы из партии выставить. Очень просто....

Калантар-лелеш отличался полнейшим бессердечием, но и его озноб продрал от такого коварства.

- Да ты-то чему обрадовался? Председателем решил стать?

- Клянусь, мне хватает твоего благорасположения. О большем не мечтаю, - увильнул Салман. - Говорю, что несчастного старика кипятком ошпарили. Будет теперь знать, как не прислушиваться к советам Калантар-лелеша.