Слияние вод

- Рустам, скачи сюда! Беда стряслась!

Но Рустам был уже далеко. Тетушка Телли подтрунила над Сакиной:

- Твой-то на коне прямо богатырь. Раскормила. Как бы с жиру не взбесился! Гляди, еще к молоденькой уйдет!

Женщины засмеялись, а Сакина промолчала. Ей всегда были не по сердцу такие разговоры, а в душевном расстройстве и подавно. Присев на корточки, она рассматривала пышный, с тяжелыми крупными бутонами куст хлопчатника.

- Какой красавец, а поглядишь - сердце разрывается! - жаловалась она, соскабливая черные пятнышки на листе - следы прожорливого клещика. Перевернув листок, Сакина смела ладонью густую паутину. - Упусти день-два, так и сожрет все кусты.

- Сакина-хала! - плачущим голосом крикнула круглолицая девушка. Здесь это чудовище совсем погубило побеги...

Сакина поспешила к ней и увидела, что широкие листья кое-где уже покрылись, будто волдырями, багровыми ожогами; от малейшего прикосновения листья опадали, оголяя кусты.

Сердце Сакины сжалось от боли; она пошла по борозде, тщательно осматривая кусты. В эту минуту она чувствовала себя опытным врачом, привыкшим не доверять бодрому виду больного. Первые дни паутинные клещики прячутся в потемках на нижней, затененной стороне листьев, и, если вовремя их не уничтожить, погибнет весь участок.

Через полчаса Сакина и тетушка Телли выяснили, что зараза захватила около пяти гектаров. Медлить было невозможно: послали расторопную девушку в полевой стан, чтобы она по телефону предупредила Ширзада об опасности.

Бригадир немедленно привез на грузовике баллоны с известково-серным раствором, горячо поблагодарил Сакину.

- Опоздали бы дней на пять - потеряли бы весь урожай.

Опрыскивать нужно было корни и самые нижние листья. Как ни трудно было высокому Ширзаду ползать чуть ли не на четвереньках, но он взвалил на спину баллон и не ушел с поля, пока не закончили обработку участка.

Стемнело, когда Ширзад сбросил пустой баллон в борозду, выпрямился, чувствуя, как гудит и ноет все тело. Но ведь девушки и женщины, особенно Сакина и тетушка Телли, с ног валились от усталости, однако не ушли, не пожаловались, а у каждой еще дома уйма дел.

Ширзад заранее предупредил шофера, и грузовик дожидался на дороге. Довезя женщин до деревни, он сердечно поблагодарил их.

Першан еще не возвращалась с поля. Когда Сакина вошла в дом, она по недовольному виду Рустама сразу поняла: голоден, вот-вот взорвется. Но, увидев землисто-серое лицо жены, провалившиеся глаза, жгутами набухшие жилы на руках, Рустам испугался.

- Сакина-ханум, да где ж ты была? - дрогнувшим голосом спросил он.

Узнав о нашествии паутинного клещика, Рустам хотел, не дослушав, бежать в правление подымать весь народ. Жена успокоила: Ширзад уже сказал бригадирам, на всех плантациях проводят опрыскивание, завтра с рассвета опять примутся травить.

- Ну, спасибо, женушка, - сказал председатель, - И Ширзад молодец - не растерялся.

- Ты ведь проголодался, отец?

- Ничего, ничего, сейчас кюфты вместе похлебаем. Помнишь, как говорили отцы: "Хороша дыня свежая, а кюфта разварная".

9

Ширзаду с его мягкой, мечтательной натурой стоило больших усилий идти напролом, по всякому поводу вступать в борьбу с председателем.

Он долго раздумывал над поведением Рустама и решил, что больше медлить нельзя. Зазнавшийся председатель доведет любого инициативного человека до полного равнодушия к делу. Ничто не двинется с места, если народ не станет вкладывать душу в работу. В конце концов "Новая жизнь" окажется в числе самых отстающих колхозов на Мугани.

Ради народа Ширзад обязан ожесточить свое сердце, стать непримиримым. Иного выхода для коммуниста, секретаря партбюро, не было.

Ширзад решил поехать в райком партии, попросить помощи и совета. "Так прямо и скажу, - думал он. - В одиночку обуздать председателя бессилен".

В райкоме мужественный игит так волновался, рассказывая Аслану о строптивом Рустаме, что секретарь с улыбкой подал ему стакан воды,

- Успокойся, пожалуйста...

- Вы не подумайте, что я жалуюсь, - сбивчиво говорил Ширзад, держа в кулаке стакан и недоумевая, зачем ему нужно пить минеральную воду, - То есть, конечно, я жалуюсь, но ведь любому терпению приходит конец, поймите...

- А я вас понимаю, - кивнул Аслан,

- Рустам-киши будто ослеп, Если мне не верите, так спросите товарища Гошатхана, он видел собственными глазами...

- Нет, почему же, я тебе во всем верю.

По дороге в райком Ширзад думал, что, выслушав его, Аслан направит в колхоз комиссию, а затем вызовет и Рустама и Ширзада на заседание бюро райкома, заставит выложить, не таясь, взаимные обиды, ознакомит с выводами комиссии, прочитает резолюцию. Так всегда делалось, но у Аслана, как видно, были свои привычки.

- Стыдно! - сказал он с раздражением, - Не хотел жаловаться, а весь разговор свел к унылым жалобам. Да ты кто такой? Секретарь колхозной партийной организации, а Рустам - член этой организации, и ты хочешь заставить райком партии заниматься вашими неурядицами, минуя колхозных коммунистов, отстранив их? Рустам не считается с коллективом! Но ведь и ты не считаешься. Решил укротить старого Рустама, а когда не удалось, помчался в райком. На что это похоже? Опираться на коллектив - значит умело использовать его силу, его влияние. Если бы председателя критиковала партийная организация, то сегодня пришел бы в райком Рустам, а не ты. Сказал бы, что коммунисты правильно осудили его поведение и теперь он просит у партии прощения. Или - могло и так случиться - пожаловался на несправедливость, потребовал отменить решение парторганизации. Тогда райком вмешался бы в ваши дела, сказал свое веское слово.

Опустив голову, Ширзад слушал, и хотя было стыдно, но не раскаивался, что пришел сюда. Без этого разговора он бы еще долго блуждал в потемках. Сейчас он чувствовал себя сильнее, увереннее и - спокойнее.

Вернувшись домой, он хотел было сразу созвать партбюро, а затем общее собрание коммунистов. Но, подумав, отказался от этой мысли: казенно получается... Лучше пригласить Рустама и двух-трех активистов на товарищескую беседу. Не мстить же Рустаму, не сводить счеты собирался Ширзад, а только открыть старику глаза на его заблуждения.

Узнав, что Ширзад и некоторые коммунисты хотят вечером поговорить с ним, Рустам сначала отмахнулся, потом подумал, что его могут посчитать трусом, и ровно в восемь часов появился в клубе, где уже ожидали Ширзад, тетушка Телли, седобородый старик Ахат.

"Хорошо хоть молокососа Наджафа не пригласили", - подумал Рустам и насмешливо спросил, набивая табаком трубку:

- Ради каких это важных дел мы собрались сюда?

- Дел уйма, и действительно все они важные, неотложные. Весною, как говорится, мужику и почесаться некогда. Поэтому нам надо работать дружно, чтобы больше успеть. Беда в том, что отношения партбюро, да и всей нашей организации с председателем такие, что дело идет к разброду, а не к сплоченности. Вот нам и захотелось по-товарищески поговорить с Рустамом-киши, чтобы выяснить все недоразумения... - сказал Ширзад.

- Не отнимайте у меня понапрасну золотое время, - прогудел Рустам. Вздохнуть некогда! Выкладывайте прямо свои обиды, а коли их нету, так я встану и уйду - можете сидеть без меня хоть до утра.

Ширзад вздохнул.

- Мы тоже работали в поле весь день и тоже устали, - сказал он. - И сидеть тут до утра нам не хочется. Советую не забывать, товарищ Рустам, что вы - коммунист. Извольте же обращаться с нами так, как подобает члену партии.

- Интересно знать, у кого я вырвал изо рта кусок хлеба? пренебрежительно сказал Рустам. - Кого незаслуженно оскорбил? Зря вы обливаете соседа грязью.

И, багровея от гнева, Рустам покосился на тетушку Телли, догадываясь, что ей неймется излить свое сердце. Он не ошибся: тетушка не замедлила высказаться.

- Кто ж тебя, дядя, обливает грязью, кто? Тебе спокойно говорят, что, если ты коммунист, не ходи по советской земле походкой кичливых беков, - не ровен час, поскользнешься, руки и ноги сломаешь...