Избранное

сторону и не курить.

Матрос, узнав, в чем дело, не дожидаясь моего приказания, побежал

в пулеметный вагон за подрывными припасами. Вслед за ним перемахнул

через борт смазчик.

Принесли мне мешок, я распаковал свое подрывное имущество и,

подсев к фонарю, начал готовить пироксилиновые заряды и зажигательные

трубки к ним из капсюлей и бикфордова шнура.

Опытный подрывник всю работу проделывает в несколько минут -

пальцы у него так и мелькают. У меня такой сноровки еще не было, но

приходилось поторапливаться. Командир бригады дал мне всего один час и

на взрывные работы, и на отход от Проскурова. Ровно через час он

ожидал уже от меня донесения с новой позиции, с тылового разъезда.

Я возился на полу, поглядывая по временам на артиллеристов. Все

пятеро послушно стояли в отдалении, следя за моими руками.

Наконец все было приготовлено для взрыва. Я стал собираться в

путь.

- Можно, что ли, с тобой? - сказал матрос.

- Давай пойдем. Поможешь.

Зажигательные трубки я осторожно уложил в фуражку, фуражку надел

на голову; матрос взял заряды, и мы пошли, прихватив с собой винтовки.

Шагаем по шпалам в темноте.

Гляжу - и смазчик за нами увязался. Я его остановил и не пустил

дальше.

- Васюк, - говорю, - для тебя тоже дело есть.

И я послал его к Панкратову с приказанием снять боевое охранение.

Смазчик вернулся к поезду.

Станция была уже совсем пуста. Нигде не оставалось ни одного

человека, снялся уже и полевой пункт связи. Кругом был мрак - сплошная

черная яма. А где-то впереди, за семафором, а может быть, уже и ближе,

таился враг... Мы ступали осторожно, стараясь не вызывать никакого

шума. Каждый камешек, выскальзывавший из-под ног, заставлял нас

замирать на месте и прислушиваться.

Мы пробирались с винтовками наперевес через путаницу запасных

путей.

- Если напоремся на белых, - шепнул я матросу, - сразу оба

вправо: ты стреляй, а я тем временем изготовлюсь и метну в них заряд,

угощу пироксилинчиком...

- Есть рулить вправо... - шепнул в ответ матрос.

Но все обошлось благополучно, и мы добрались до входной стрелки.

Отсюда по насыпи рельсовая колея уходила к противнику.

Мы присели на корточки. Здесь, в этом месте, надо было разрушить

путь, чтобы враг не мог подавать воинские эшелоны в Проскуров.

Я поставил заряды, пристроил зажигательные трубки.

Секунду подумал: в каком порядке поджигать заряды - который

первым, который вторым - и в какую сторону удирать от взрыва?

Сообразил и раскурил папиросу. Сильно затянувшись раза два, я

приложил огонек папиросы к обрезу бикфордова шнура у заряда и подул на

огонек. Из шнура фонтанчиком брызнули искры.

Занялось!

Я сразу начал считать, отчетливо выговаривая: "Двадцать один...

двадцать два... двадцать три..." (так отсчитывают без часов секунды).

При слабом красноватом свете искр я перебежал к другому заряду и тоже

запалил его. Брызнул второй фонтанчик.

- Двадцать семь... Двадцать восемь...

Тут я схватил матроса за руку, и мы с ним вместе съехали под

откос.

В запасе осталось шесть секунд. Я, уткнувшись носом в траву и

щебень, докуривал папиросу.

Наверху мелькнуло пламя, на миг осветив, как прожектором,

придорожную канаву, телеграфные столбы.

Бабахнуло. Стегануло воздухом. И, гудя, как большие шмели,

полетели в сторону куски рельсов. Завизжали, разлетаясь, камешки.

Следом за первым взрывом грянул второй.

- Пошли, - сказал я матросу и двинулся к станции.

- А как оно вышло, поглядеть бы... - шепнул матрос.

- Чего же глядеть. Рвануло - значит, все в порядке.

Но матрос не успокоился, пока не сбегал к стрелке.

- Чистая работа, - сказал он, нагоняя меня. - Здорово

разворотило, а концы у рельсов в шишках, будто автогеном резаны...

"Та-та-та-та-та-та-а..." - вдруг ударил откуда-то сбоку, мигая в

темноте, пулемет.

Прямо под ногами у нас защелкали по камешкам пули.

Мы отскочили в сторону и залегли.

- Ишь, дьяволы, совсем к станции подобрались, - сказал матрос.

Стрельба утихла.

- Не замочило? - пошутил я.

- Да нет, сухой пока, - рассмеялся матрос.

- Ну пошли выходную стрелку взрывать. Только сначала надо вывести

со станции наш поезд.

Мы вернулись к бронепоезду. Подходим к вагону, глядим - фонарь не

погашен. Как стоял, так и стоит. Хоть на полу он, внутри вагона, а

свет виден за несколько шагов. Того и жди, заметит противник.

Я поднялся по лесенке, смотрю - ребята, забыв всякие

предосторожности, пустили из фонаря полный свет и даже мешок с него

сбросили. А сами вглядываются в темноту, поджидая нас.

- Вот так полыхнуло, а? - вскричал смазчик. - Я и вас обоих там

увидел. Ребята, чудаки, не верят, а вот, ей-богу, видел!

Старик сидел на полу и задумчиво рассматривал свою калошу,

колупая ногтем дырки.

- Гасите фонарь, - сказал я, - да ложитесь. Чего же вы противнику

светите?

Смазчик прикрыл фонарь мешком. А Малюга встал, поддел босой ногой

калошу и поволочил ее за собой к борту.

- Ну как там? - спросил он, не глядя на меня. - Получилось?

- Отчего же, - говорю, - не получиться? Не в первый раз... Гасите

свет.

И я спустился, чтобы идти к паровозу.

А Малюга, слышу, не отступается.

- Ты где, моряк? - тихо сказал он в темноту.

- Ну? - отозвался снизу матрос.

- Как оно там у вас получилось?

- А так, как по орехам обухом, - сказал матрос. - В яичницу.

- Это рельсы-то?

- Были, дядя, рельсы. А теперь свободный проход для пешего

хождения. Ложись давай. Сейчас поедем в другой конец станции рельсы

бить.

Малюга погасил фонарь. В вагоне затихло.

Мы с матросом вскочили на подножку паровоза.

В будке у машиниста горела на полу масляная коптилка. Тут же

грудой были свалены разбитые в бою медные паровозные фонари.

- Давайте-ка задний ход.

- А куда маршрут? - справился машинист.

- Маршрут, - говорю, - за выходную стрелку, в поле.

Машинист помолчал. Потом без расспросов тронул рычаг. Мы поехали.

- А коптилку погасить бы надо, - сказал я машинисту. -

Петлюровские гадины заметят огонь - из пулеметов саданут. Они близко,

перед самой станцией.

- То есть как же это мне работать впотьмах, товарищ?

Машинист отнял руки от рычага, развел ими и опять схватился за

рычаг.

- Я не могу без огня видеть, а вы пулеметами грозитесь!

- А все-таки, - говорю, - попробуйте без огня.

Тут машинист буркнул слово кочегару. Тот схватил тряпку и хлопнул

ею по коптилке. Огонек погас.

Колеса выстукивали дробь на стрелках, поскрипывали на крутых

переходах. Наконец покатились плавно.

- Проехали выходную, - сказал машинист.

- Ладно. Придержите ход.

Он дал тормоз. Матрос спрыгнул, я за ним. Мы подождали, пока

бронепоезд отойдет саженей на полтораста - двести, и взорвали вторую

стрелку, выходную.

Теперь станция была закрыта для врага. Чтобы подогнать поезда с

войсками, ему придется сначала починить путь и поставить новые

стрелки. Пехоту они, конечно, сумеют выгрузить и в поле - солдату

спрыгнуть из вагона недолго, - ну а с лошадьми да с пушками в поле

лучше и не начинать выгрузку. Перед Проскуровом все насыпи, да еще

немалые: пойдут кувыркаться их пушки в канавы!

Правда, починить стрелки не очень большая работа. За полдня с

этим делом можно справиться, если под руками есть запасные крестовины,

перо и рельсы. Но пойди-ка найди сейчас в Проскурове этот материал!

Железнодорожники еще днем получили распоряжение тяжелые части закопать