Черная трава

- До чего мне все это противно, до того опротивело вас слушать! - с отвращением проговорила Галя, круто отвернулась и пошла к своему кварталу напрямик через поле. За ней пошли ее попутчики, другие скоро расползлись в темноте в разные стороны.

Так и получилось, что в проход дворового скверика мы свернули уже только вдвоем с Ленькой. За освещенными окнами дома играла музыка телевизоров, в одной квартире танцевали, раскрыв двери на балкон.

- Я, пожалуй, здесь посижу, - сказал Ленька и сел на край песочного ящика, среди площадки для малышей около игрушечной избушки.

- Ладно, - сказал я ему. - Одного я не могу понять: откуда змея взялась?

Ленька виновато усмехнулся, пожал плечами:

- Ну... достал. - Он приподнял голову, и я увидел, что глаза у него в темноте мокро блестят.

- Теперь-то чего расстраиваться?

- Черт меня знает, - очень искренне проговорил он, сам на себя удивляясь. - Просто мне того солдата жалко... Что он не увидал салюта! Ну, невыносимо прямо... Ччерт! - он попытался насмешливо выругаться, но все-таки было слышно, что он всхлипнул.

- Так ведь ты же его сам и выдумал?

- Ну, конечно.

- Значит, ты псих.

- Ну и пожалуйста! - уже довольно бодро огрызнулся Ленька. И это был наш последний разговор за много месяцев.

Начиналось лето, и прежние наши компании распадались, разделились, поразъехались в разные стороны. Да и без этого в нашем районе можно прожить рядом целый год и раза два встретиться, мы живем между двух автомагистралей и двух железных дорог - каждый сам себе выбирает, куда как поближе проехать.

В общем, этот лгунишка Ленька как-то исчез из нашей жизни. Только к осени, когда пододвинулось первое сентября, все стали возвращаться на старое место, опять собирались компании и теперь уже, как нашу общую старину, вспоминали, как мы сюда в первый раз приехали, и ходили все осматривать, и нашли овраг и хижину Сторожилы и козу, и вспомнили историю Тузика и Леньку. Две девочки рассказали, что они давно, уже месяца два назад, его один раз видели в зоопарке. Он там прогуливался с каким-то стариком под ручку, таскал его повсюду и, по своему обыкновению не переставая, трепал языком, точно экскурсовод, и когда девочки подошли поближе, они, конечно, услышали, что Ленька и тут врет.

Нахально уверяет старика, что обезьяна вот только что держала на руках котенка и гладила его и даже кормила молоком из блюдца, и котенок вот только что убежал в будку. Глупые девчонки после простояли полчаса, все ожидая котенка, но, конечно, никакого котенка не оказалось, а обезьяны только качались на хвостах или искали блох. А Ленька в это время уже был у площадки молодняка и врал что-то дальше и смеялся, и старик тоже смеялся, слушая его вранье.

- Кого-то опять обдуривает! - решили мы и стали расспрашивать, как выглядел человек, который был с Ленькой, но девчонки могли только вспомнить, что это вроде как будто старик (они и в этом не совсем были уверены), очень высокий и сухой, и зубы у него желтые и такие редкие, как будто их сажали через один! Потом они еще вспомнили, что он был в сером пиджаке и высоких сапогах, без каблуков - каблуки девчонки уж заметят.

Ах, как интересно: старик в сапогах и Ленька в зоопарке, да еще два месяца назад, мы и дослушивать не стали и стали вспоминать, как бородатый художник сажал козу в автобус.

Так прошло еще сколько-то дней. У нас на лугу была самодельная площадка, где мы так, не всерьез, играли в волейбол. Народу было маловато, настоящих игроков, так что мы приняли в игру малышей, клопиков, и было больше смеху и визгу, чем игры. Наконец появляется Дранка со своим дружком Малявкой - тоже долговязым, хватают мяч и останавливают игру.

- Что такое?

- Отдайте малышам, пусть играют, есть серьезное дело!

Мы бросили игру, отошли в сторонку, малыши верещат, шлепаются, им без нас на площадке раздолье, а Дранка стоит среди нас мрачный и загадочный и никак не может начать своего экстренного сообщения.

- В чем же дело? - спрашиваем. - Что случилось?

- Опять Ленька! - выдавил из себя Малявка и смотрит на Дранку, как на главного.

- Да, - замогильным голосом подтверждает Дранка. - Опять Ленька. Мы его проследили.

- Больше вам делать нечего? Чего вы к нему привязались!

- Вы слушайте. Комментарии будут после... Мы общими силами поймали его на вранье? Пристыдили? Загнали в угол и заставили сознаться? Точно я говорю?

- Ну точно, только надоело уж про это. Охота свои подвиги вспоминать.

- Вот вы все и дураки, что так воображаете. И мы дураки. И я дурак. Разоблачили? Как бы не так! Он нас обманул!

- Так ведь он же сам и сознался, что врал!

- Ага! Вот когда он сознавался, он больше всего и врал, Собакин сын! А мы, дураки, воображали! Молчите! Ничего я не путаю... Можете вы понять: когда он нам сознавался, что все выдумал и соврал, это и была самая его отчаянная ложь, потому что он говорил правду! Поняли?

- Тьфу! Никак не дойдет до них, - вмешался Малявка. - Ну, мы его поймали на вранье, на самом главном. А это, оказывается, была правда. Мы на него навалились и заставили признаться, он и признался, что соврал, а это был факт.

- Что факт? Майор?

- А-а, майор, чушь этот майор!.. Слепой солдат, вот что! Он нам про ослепшего солдата во время салюта рассказывал, так все это правда, мы его выследили с Малявкой! Мы-то как следует проследили! Эти две дуры рассказывали про зоопарк, как он водил старика и ему рассказывал, как обезьяна с котенком играет, - ведь это надо безмозглым тюленем быть, чтоб не понять: он же только слепому мог все так рассказывать!.. Он все лето с ним гулять ходит, а вчера мы выследили.

Видим, топают два приятеля - этот высокий дядька, он, может, и не старик вовсе, только худой, и лицо спокойное уж очень. Идут к болотцу. Мы, как разведчики, дали кругу и подобрались к ним с другой стороны, и видим такую картину. Ленька шлепает по болоту, по воде босиком, а тот сидит на камушке, его дожидается.

Наконец Ленька поймал лягуху, поймал и несет, и дает тому в руки, и тут нам в голову ударило: да ведь старик - не старик-то этот вовсе слепой!

Это уж сразу понятно стало, как он стал лягуху осторожненько так ощупывать, кончиками пальцев, а сам смотрит куда-то вверх. Он ее, будто птенчика какого, чуть касается и приговаривает: "Ну и мордасия, ай зверская рожа... лягушка называется... да, правильно, лягушка, мордила такая, а лапочки, вон они, какие лапочки... Дыхание это у нее от волнения, боится, что мы ее не отпустим... Ну, на, пусти ее... Поскакала?"...

Потом они траву разную исследовали. Ленька принесет, и они вдвоем обсуждают, где какие зубчики или бахрома и какого цвета. Другую разотрут пальцами и нюхают, и старик все спрашивает, какого что цвета: "Зеленого?" "Зеленей зеленого, вот как зеленью пахнет, слышите?" - это Ленька его убеждает. А старик нюхает и кивает...

Ленька обулся, и они потом сидели так, рассуждали, и Ленька про лошадь ему рассказывал... После войны, когда его отец их с матерью бросил, Ленька маленький был, а что-то понимал. И как отец пришел в полушубке, говорит, подпоясанный в дорогу и все осматривается, не забыл ли чего своего взять, и Леньке говорит: "Ну, прощай, малый! Мне пора!" А Ленька ему: "Ты посиди еще с нами, не уходи", а тот говорит: "Нельзя, за мной лошадь пришла". И Ленька перепугался и больше не просил, ему все казалось, что какая-то лошадь встала на дыбы и бух-бух по ступенькам копытами и в дверь, и зубищи у нее оскалены - за отцом пришла и нельзя ослушаться никак!

Ленька рассказывал только подробно, я так не могу, а старик спрашивает:

"Снилась? Лошадь-то тебе после?"

"Сколько лет снилась!"

Еще они посидели, птичку послушали, а Ленька объяснил, какая она с виду - синичка. Потом старик схватился за какие-то гравинки, вырвал пучок, растер между пальцами, нюхает:

"Зеленая?"

А Ленька так ему даже грубо:

"Будет, дядя Филя, надо мной смеяться, будто сами не слышите по запаху. Какой запах?"