Страстное тысячелетие

- Не позволю!

- О чем это ты, муж мой?

- А, Иродиада... Так, подумалось мне... Вслух я что ли много сказал?

- Ты сказал "Не позволю!".

- Да, и не позволю никому порядок нарушать, вот что я хотел сказать.

- Кто ж нарушает порядок?

- Кто же может нарушать, когда я никому не позволю?

- Никто и не смеет. Тихо в Иудее и спокойно. Преступники все в тюрьмы посажены, а кто не посажен, того ловят, я думаю, и скоро посадят.

- Так и есть.

* * *

- Великий Тетрарх, Иисус схвачен. Его взяли люди Первосвященника Каиафы.

- Слуги церкви расторопнее моей полиции!

- Его повели к первосвященнику Аннану.

- Много народу вокруг него?

- Тысячи две, не меньше.

- А твоих людей среди них сколько?

- Полторы сотни. И все подчиняются знакам, которые им показывают мои приспешники.

- Так вели же им кричать "Распять его!"

- Они станут так кричать, когда им покажут пальцы, сложенные крестом.

- Так вели же им держать так пальцы всё время!

- Да, великий Тетрарх.

* * *

- Дальше?

- Спросили, в чем суть его учения, но он ответил, что вокруг везде его ученики, пусть спросят у них. Тогда один книжник влепил ему пощечину, говоря, что он разговаривает с первосвященником, и ему следует быть более уважительным. На это он ответил, что пока не доказали, что он лжет, следует считать его слова правдой, а доказать, что он лжет никто, дескать, не сможет, и, значит-де он говорит правду.

- Хорош адвокат сам себе! Этак всякий безродный скажет, что он - сын господа, и коль скоро настоящего отца его не сыщется, так, стало быть, так оно и есть? Ха-ха-ха! Вот насмешил!

- Тогда Анна, который именем своего родственника Каиафы решал многие дела, в этом деле не посмел ничего решить и отправил его к первосвященнику Каиафе.

- Прямо не мятежник, а живая реликвия! Что же его по священникам разводят, Админ?

- На суд.

- Ну да, конечно, на суд. Что же могут первосвященники присудить мятежнику? Покаянные молитвы?

- Они отправили его на суд Синедриона.

- Ну это уже кое-что посущественнее. Значит, собрались Синедрионом, так? Кто же выступал перед ними?

- Каиафа говорил. Он сказал, что если не пресечь лжепророка, он принесет гибель всему иудейскому народу.

- Правильно, толково. Дальше что же?

- Он говорил, что он не желает зла Иисусу, но Иисус, видимо, желает зла иудеям.

- Пожалуй, тут он перегнул. Он едва ли желает зла своему народу, просто он не ведает, что творит. Если он поднимает мятеж, то никакими силами его не сможет остановить, так что и для него самого было бы лучше чтобы всё оставалось, как есть. Бунтовщики всегда оказываются способны лишь вызвать бурю, а остановить её не в их власти. Меч, который они вкладывают в руки народу в конечном счете отсекает их головы. Так к чему же призывал Каиафа?

- Он сказал, что лучше казнить одного смутьяна, чем допустить гибель целого народа.

- Пусть умрет один, но все спасутся. Это - принцип сохранения правопорядка, Админ. Если бы у меня не было тебя, я бы взял на твое место Каиафу. Какие отличные стражники получались бы из священников! Они владеют профессией шпиона, воина, дипломата и народного трибуна! Кто умеет разговаривать с богами, тот умеет убеждать народ. Если бы я не был Иродом, я бы хотел быть Каиафой.

- Каиафа много ниже тебя, Тетрарх!

- Но расторопнее тебя, Админ! Что же дальше было?

- Его отправили к Понтию Пилату.

- Кто посмел нарушать покой преторианцев накануне Пасхи?

- Они и не нарушали. Они подошли к воротам. Понтий Пилат удивился. Он сказал, что не желает вмешиваться в дела иудеев, и отправил его к тебе.

- Так его ведут ко мне?

- Уже привели.

- Ждут? Правильно, пусть подождут. А что народ? не расходится?

- Прибывает, Великий Тетрарх.

- Прибывает? Они что же, надеются, что их пустят во дворец?

- Они будут стоять и ожидать твоего решения, Великий Тетрарх.

- Разве твои люди не кричат "Распни"?

- Они кричат гораздо громче, чем я предполагал. На каждого моего человека приходится дюжина зевак, которые кричат "Распни!" ещё громче тех, которым я плачу за эти крики.

- Так оно всегда и бывает. Хорошая закваска сбраживает всё тесто. Вот под эти крики и приведите его ко мне.

* * *

- Вот ты какой, Иисус... Не похож на царя, не похож на бога, на пророка тоже не похож. На безумного похож. Будешь ли творить чудеса, чтобы спастись? тебе другого ничего и не остается.

- Чудеса делаются ради тех, кто их достоин.

- Ради себя ты уж постарайся!

- Так ради себя или ради тебя?

- А ты уже разделил мир на своих и чужих? Помню, ты говорил: "Кто не со мной, тот против меня"?

- Я говорил: "Кто не против меня, тот со мной".

- Какая разница?

- Ты не видишь пропасти, что разделяет эти два мнения? Я говорю, что каждый, кто не враг - друг, ты же говоришь, что всякий, кто не друг - враг. Тех, кто не высказался ни за, ни против, я отношу к друзьям, ты относишь к врагам.

- Как можно равнодушных считать друзьями?

- Они не воюют против меня, они позволяют мне жить в мире, значит, они друзья.

- Но с их молчаливого согласия тебя казнят! Значит, они - твои враги!

- Но они не требовали казни и не возражали бы против её отмены. Они друзья.

- Они не просят помиловать, и не осуждают твоих палачей, они - враги!

- Нелепо враждовать с целым народом. Весь народ состоит из равнодушных. И часто это - лучшая его часть.

- Лучшая часть народа согласна с действиями правителя и подчиняется его законам!

- Лучшая часть народа подчиняется его законам даже когда не согласна с действиями правителя.

- Так почему ты призывал к бунту?

- Я не призывал к свержению правительства. Я призывал к отказу от предрассудков и к перемене своей души.

- Ты надругался над святынями. Ты бесчинствовал в храме.

- Я надругался над теми, кто бесчинствовал в храме. И хотя я не разделяю убеждений людей, поклоняющихся ложным кумирам, я признаю их право делать это в тех местах, где они привыкли. Но молиться, где торгуют или торговать, где молятся - это уж слишком для любого народа. Даже скоты не всякую нужду справляют одновременно, а разделяют и время и место. И людям не пристало торговать в храме, ибо это порождает привычку торговать убеждениями, и в мире нет ничего хуже этого.

- Довольно демагогии. Я жду чудес.

- С чего ты решил, что я буду творить чудеса?

- Твоя жизнь зависит от этого. Разве это - недостаточная плата за зрелище? Если ты совершишь чудо, я отпущу тебя. Если нет, значит, ты - смутьян и обманщик, и тебя накажут.

- Я не обещал совершать чудес для тебя.

- Но тебе же это так легко, не так ли? Вот, видишь, в этом кубке простая вода. Преврати-ка её в вино.

- В твоих погребах достаточно вина.

- Может быть, ты прогуляешься по воде как посуху? Или исцелишь кого-нибудь? Что ты там ещё умеешь? Прочитай хотя бы мои мысли!

- В них нет ничего достойного. Ты желаешь моей смерти.

- Я желаю благополучия Иудее!

- В твоем понимании это - одно и то же.

- Да.

- Так о чем тогда говорить?

- Ты готов принести себя в жертву своему народу?

- Гораздо существеннее, что ты уже мысленно принес меня в жертву своему тщеславию.

- Увести.

- Прочь! Пошел! Ступай!

- Прощай, тиран.

- Админ, отведите его к Понтию Пилату.

- Прокуратор удивится.

- Я знаю. Тогда вы ему скажете: "Мы не можем его судить, ибо у нас нет закона о смертной казни. Если мы его станем судить, приговор наш будет мягче, чем следует ему за его деяния. Поэтому мы отдаем его на суд Прокуратора".

- А если он отпустит его?

- А твои люди на что? Пусть кричат "Распни!".

- Они будут кричать так, что в твоем дворце будет слышно, Великий Тетрарх.

- Админ, вот ещё что. Вели одеть его получше. В дорогие одежды.