Фашист пролетел

Закрытая зона отдыха называется "Бобры".

- Роскоши, как видите, особой нет.

- Жаль, - говорит Адам. - Обязаны себе позволить. Пионерлагерь какой-то. Где кинозал? Где сауна с гаремом?

- Мы что, в Узбекистане? В нашем домике, видишь? Террасу еще не застеклили. Не хочет работать сволочь.

- Бобры где? Дочери бобров?

- Сезон еще не наступил, - отвечает Стенич, пиная бадминтонные мячик с драным опереньем.

- А вообще они здесь водятся? Нет, я не в социальном смысле, - говорит Александр. - В биологическом?

- Умники! Идите грибы сажать!

Среди елочек у вершины холма они зарывают в мох бутылки, оставляя наружу станиолевое горлышко - то красное, то серебряное. Игра такая. Портвейн розовый = сыроежка. Четвертинка "Московской" = белый.

- Власть, она, конечно, от Бога, но... - Стенич стряхивает иглы. Тебя не возмущает?

- Что?

- Да все.

- Случилось что-нибудь?

- Баркана Левку с матушкой встретил. На премьере "Царя Эдипа". Выпили крюшону. Помнишь, как он Гамлета сыграл в ДК железнодорожников? Ты тогда в школьном журнале написал:

В тринадцать лет подросток не по годам речист,

потом начнутся звезды, спиртное и Шекспир!

- Ну и?

- В театральный его провалили. Успел поступить в мед.

- Он и в этом не без таланта, - говорит Александр. - Я с ним на пионерском слете был. Когда нам было по тринадцать. Он уже тогда по "Справочнику фельдшера" шпарил наизусть. И про фаллопиевы, и про бели. Знал даже про колпачок Кафки.

- Франца?

- Видишь... А он знал.

- Не знаю, почему, но гинекология меня никогда не волновала. Но дело не в этом. Левка уезжает.

- Куда?

- Отсюда. Почему мы не евреи?

- Уехал бы?

- Без промедления. В чем есть. Если уж сама дочь Сталина...

- И что бы ты там делал?

- С моими данными? Уж не пропал бы. В крайнем случае, нашел бы, как Рудик, лорда-содержанта. Э-эх... Ладно, пошушукались и будет. Время власть имущих развлекать. Эй, грибники! Грибники-и!..

То, обо что он спотыкается, звякает железом. Это кольцо. Стенич подхватывает и открывает люк. Посреди комнаты.

- А подпол им зачем? Власть уже взяли.

- Бомбоубежище. На случай третьей мировой. Отсель грозить мы будем шведу.

- Нет, это могила. Братская... - Александр выходит на террасу, где все заготовлено к остеклению. Возвращается с большим листом стекла в расставленных руках.

Они накрывают дыру.

- Теперь капкан.

- На бобров...

Отпадая на кровать, от смеха они ударяются затылками. Новый приступ хохота.

- Ло...ло... - Но душит смех. - Ловушка для Золушки!

Входит Адам, в руке стакан. Наступает и, не меняясь в лице, проваливается. Звон. Грохот. Черная дыра. И тишина. Которую нарушает Мазурок:

- Убил.

- Кто, я? - трезвеет Александр.

- От тебя не ожидал.

- Я сам не ожидал...

- Лучшего друга. А?

Рука над полом поднимает стакан водки. Вылезает Адам, осыпая осколки. Без единой царапины.

- Трехчлен на месте? Командор?

Адам глядит в стакан.

- Не расплескал. Но лучше процедить. Есть марля, Мазурок?

Крошево сверкает в лунном свете. Стенич резко садится, надевает туфли и приносит водку.

- Рабочий класс, он тоже не дурак. Не только в смысле выпить. Однажды ночью я дежурил в театре с истопниками. Выпили все, что можно и нельзя, а после...

Мазурок перебивает:

- Это ты к чему?

- К тому, - говорит Александр, - что советский наш алкоголизм имеет орально-инфантильную природу.

- Но проблему дефицита, если кто страдает, всегда возможно разрешить своими силами. Мальчишки?

- Всех не опидорасите, - отвечает Мазурок. - Вас только полтора процента. Спи!

- Мальчики...

- Ужо тебе!

- Я только хочу сказать... Делать пипи не выходите босиком.

Бобры, согласно Мазурку, выходят поутру - подпиливать корни сосен под обрывом.

Бобров не видно, но плотина производит впечатление. Они смотрят с высоты. Вниз по настилу срывается вода, далеко внизу вскипая пеной. Вдоль перил со стороны реки протянута железная труба водопровода, питающего закрытую зону.

- Переходим на руках! - предлагает Мазурок.

Раздевшись догола, они вылезают из-под перил, с прыжка хватаются за трубу.

Вода внизу грохочет так, что шуток не услыхать. Перебирая железо руками, они добираются до центра.

- Висим на время!

Стенич и Адам, лидеры в области плечевого пояса, висят активно, выделывают фигуры. Мазурок свисает молча, тяжелобедрый, длинноногий - но цепкий, как горилла. Силы экономит.

Приспустив взгляд, он смотрит на пленку воды, которая покрывает дощатый настил ската, с виду гладкий и скользкий... В поле зрения - в левом углу - что-то пестреется. Луг, полный желтых одуванчиков. Девчонки перестали собирать цветы и глядят из-под ладоней.

- Девчонки!

В попытке прикрыться Адам срывается со страшным криком. Удар и брызги. "Дорогой!" Стенич летит за ним.

- Андерс...

- Ну?

- Я знаю, почему ты покушался на Адама. Думал всю ночь... Сказать? Чего молчишь? Я все равно скажу. Считаю до трех... Раз. Два. Два с половиной. Три!

Мазурок срывается с утробным криком, шлепается задом, и, крутясь, уносится в воронку.

А он так и остается - подвешенным. И в голову не сразу приходит, что победил...

* * *

- Вместо свиданки приятеля бы навестил.

- Которого из них?

- Адама твоего.

- А что с ним?

- Говорят, попал в больницу.

Центр.

Без вывески. Охрана. Снимает трубку, проверяет... "Третий этаж. Палата номер шесть".

Блеск. Заложив руки за спину, по коридору гуляет угрюмый сановитый старик. Сестра стреляет глазками. Цок-цок. Халатик напросвет.

Пронизывая зеленый дым тополей и тюль, солнце заливает одноместную палату.

Адам поспешно задвигает верхний ящик письменного стола. Он в шелковой пижаме, горло забинтовано. Принимает сизые тюльпаны, наливает воду в хрусталь.

У него тут даже телевизор "Горизонт".

- Хорошо лежишь

- Омуток еще тот. Марина здесь работала.

- Какая Марина?

- Миссис Пруссакова. До знакомства с Освальдом.

Александр раздвигает шторы. Сквозь зеленый дым видно крышу их бывшей школы.

- Что с тобой, ангина?

- Да все в порядке. В пятницу выпишут. С подругой заигрались мы в Ставрогина.

- То есть?

- Диагноз интересует? "Бесов" открой с конца. Первая фраза предпоследнего абзаца... - Адам выдвигает ящик, в котором знакомый том раскрыт на главе "Прелюбодей мысли".

- Это же "Братья Карамазовы"?

- "Братья"... Я, может быть, поеду по святым местам.

- И что с ним?

- Члена он лишился.

- Что-о?!

- Результат экспериментов со стеклотарой.

- Язык без костей? Смотри, дошутишься!..

* * *

На премьеру "Шайки бритоголовых" в кинотеатре "Новости дня" (бывший "Детский", как по привычке все его и называли) собрался, кажется, весь город.

В кассе билетов не было.

С рук тоже не достали, вернулись к последнему сеансу. Над улицей Карла Маркса, куда они свернули с Центральной площади с гранитными трибунами, светили фонари, и в этом тусклом свете было ясно, что надежды нет. Бывший "Детский" осаждал не только Центр, подтянулись дальние окраины. Толпа была такая, что стояли даже на проезжей части. Спасая вечер, Алёна сразу предложила в гастроном на Ленинском:

- Возьмем "БТ", сухого...

Но он стоял столбом. Что изменилось? Не было случая, чтобы в детстве не прорвался - на "Овода". Еще был "Друг мой Колька":

Встань пораньше, встань пораньше, пораньше!

Только утро замаячит у ворот

Ты увидишь, ты услышишь, как веселый барабанщик

В руки палочки кленовые берет!

От этого отчаянного детского призыва перехватывало горло. Почему?

Вдруг Александра развернуло. Дружеским ударом:

- Кого я вижу?