Слава - солнце мертвых

Господин полковник?.. Я хочу рекомендовать и вас нашему новому другу. Барон фон Хайдеггер, бывший полковник генерального штаба, член нацистской партии с 1927 года. Вы же, как я полагаю, из России? Господин полковник, не правда ли, весьма любопытное общество собралось под одной крытей? Либерал, сторонник традиционной буржуазной демократии, впрочем, называйте меня как угодно, вы член СС и СД, и наконец он, по всей вероятности, коммунист? Ради этого стоит даже попасть сюда!

Такие случайности, как редкие цветы, украшают жизнь.

Второй заключенный, не останавливаясь, продолжал ходить по кругу:

- Оставьте свои нелепые шутки, Деллатри. - Господин Деллатри, господин полковник!

- Да, господин Деллатри.

- Я всего лишь, господин полковник, объясняю ситуацию нашему новому другу,- продолжал Мишель Деллатри.- Одно крыло тюрьмы разрушено во время бомбежки, мой друг. Англичане не нашли ничего более умного, как сбросить бомбу именно на нас.

Они, видимо, решили помочь нам. Во всяком случае, прекратить наши страдания. Но не получилось. Поэтому от лица администрации я приношу вам извинения за некоторую перенаселенность. Я лично не против! Наоборот, после девяти месяцев одиночки меня радует возможность общения. С кем бы то ни было! Даже хотя бы с самим Люцифером!.. Господин полковник, вы прошли сегодня уже двадцать километров! Давайте передвинем нашего нового друга, чтобы ему было удобно лежать. Хотя бы на несколько сантиметров... Вот!.. Благодарю вас, господин полковник!.. Вам угодно выпить еще воды?

- Мне бумагу... и карандаш,- снова твердо попросил человек.- У меня отбито все, кроме памяти. Но мне нужна бумага.

- Память? Извините, мне трудно понять вас. Впрочем, вот клочок бумаги.

Пожалуйста. Сейчас уже удобно, не правда ли?.. Я не сторонник большевизма, господин полковник...- Мишель Деллатри был разговорчив.Отнюдь! Но и тем более не поклонник нацизма. В общем-то мы все трое - из разных станов. И тем не менее... Господин полковник не в духе, мой друг. Его больше всего беспокоит тот факт, что он должен терпеть общество своих врагов и разделить с ними общую судьбу. Это ему кажется нестерпимым оскорблением. По его мнению, наци, а он считает себя более правоверным наци, чем Гитлер... Да, господин полковник, не по этой ли именно причине вы попытались накануне катастрофы вместе с другими участниками вашего нелепого заговора спрыгнуть с поезда, мчащегося к пропасти?

Второй заключенный замедлил шаг, затем остановился.

- Ваш город, господин Деллатри, заняла часть барона фон Хайдеггера. И знаете, о чем я думаю сейчас? Я думаю о том, что весьма жаль, что командир этой части не повесил тогда на первом попавшемся столбе мэра этого города господина Мишеля Деллатри.

- Да, да, это была ваша ошибка! Вам надо было сразу повесить весь мир. Но вы, очевидно, раздумывали, где у него шея? Вы, очевидно, искали ее и не нашли? Если весь мир будет лежать в развалинах, к черту! Нам на это наплевать! Мы все равно будем маршировать дальше, потому что сегодня нам принадлежит Европа, а завтра - весь мир! Чей это гимн, господин полковник? Вы заставляли петь его своих солдат?

Где они, ваши солдаты? Они сгнили, а вы еще маршируете по земле? И вот он, ваш мир,- стены, решетка! Так меряйте же скорее, меряйте его! Двадцать километров, тридцать - из этой клетки уже нет выхода. Ха-ха!.. Последний наци покоряет пространство! Почему же вы не поете свой гимн? Он застрял у вас в глотке? Пойте свой дрянной гимн, полковник!.. Будь проклят этот век! Он покоится уже на какой-то механической основе и не нуждается больше в человеке, как в опоре! Будь проклято все!

Цементный пол. Кирпичные неоштукатуренные стены. Один сходил с ума. Второй мерил шагами мир. Третий, теряя сознание и силы, но снова поднимаясь, старался что-то написать на клочке бумаги.

Слетел на пол листок бумаги. Выпал из рук огрызок карандаша. Француз поднял листок.

- Арабские буквы. Похоже на стихи... Стихи? Здесь? - француз смеялся.

Из коридора доносились жесткий лязг открываемых дверей, брань, чьи-то шаги...

Через двадцать четыре года в загсе западноберлинского округа Шарлоттенбург среди документов военных лет одним историком была найдена регистрационная карточка следующего содержания:

"№ 2970

Берлин, Шарлоттенбург, от 26 августа 1944. Писатель Муса Гумеров-Джалиль, мусульманин, проживающий в Берлине, Шарлоттенбург, Хафельштрассе, 9, умер 25 августа 1944 года в 12 часов 18 минут в Берлине, Шарлоттенбург, Кенигсдамм, 7.

Заполнено на основании устных показаний помощника надзирателя Пауля Дюррхауэра, проживающего в Берлине, Мантейфельштрассе, 10. Сообщивший эти данные известен и заявил, что является личным свидетелем смерти. Прочитано вслух, подтверждено и подписано. Пауль Дюрр-хауэр.

Соответствие с подлинником заверено. Берлин, Шарлоттенбург, 26 августа 1944 года. Исполняющий обязанности служащего загса Глюк. Причина смерти: обезглавлен".