Путь к женщине (сборник)

   Скандал приводит всех в движение. В зале поднимается шум. В одном месте откровенно хохочут, в другом искренно негодуют.

   Все привстают из-за своих столиков, ищут глазами пьяно­го, громко переговариваются по поводу происшедшего, с испу­ганными улыбками ожидают, что будет дальше.

   -- Опять нализался! -- вырывается у кого-то полное горечи восклицание. -- Одного дня не может вытерпеть!

   Один гражданин богатырского телосложения, засучив ру­кава и распахнув рубашку на груди, порывается от своего сто­лика вперед, другие, густой толпой лилипутов вцепившись в него, пытаются удержать его.

   -- Убрать его! -- с повелительным жестом кричит великан на Солнцева и скрежещет зубами, и волочит за собой по паркетному полу вместе со столами кучу слипшихся лилипутов.

   Данилов одиноко возвышается на своем председатель­ском посту, устрашающе маячит на всех черными безжизнен­ными очками, звонит и звонит.

   Наконец он что-то шепчет молодым членам президиума, Огонькову и Веточкину. Те, поправляя на себе туго затянутые ременные пояса, спешат к пьяному, подхватывают его под руки, силятся выпихнуть обратно за дверь "Буфет".

   Солнцев не дается, ожесточенно сопротивляется, входит во вкус борьбы, рычит, как зверь, дерется, норовит укусить то одного члена президиума, то другого.

  -- Врешь, не возьмешь! -- шипит он при этом яростно на каждого.

   Шурка, а ты здесь больно не разоряйся, здесь все-таки союз, а не пивная, -- увещевает его Веточкин, а сам делает еще одно отчаянное усилие, багровый, задыхающийся в борьбе.

   -- Шура, пройдем с нами в буфет, раздавим по графинчику, -- кряхтит в то же время с другой стороны Огоньков, повисая всей своей тяжестью на другом плече пьяного.

   Солнцев вдруг собирает все свои силы, швыряет Веточкина и Огонькова, как щенят, об пол, а сам с веселой рожей ставит руки в боки, пьяно приплясывает на месте, диким ревущим голосом горланит на все притихшее здание:

   -- Стр-ра-да-тель мой, стр-ра-дай со мной, надоело мне стр-ра-дать одной!..

   Собрание по-детски добродушно смотрит на него, по-дет­ски довольно смеется.

   Огоньков и Веточкин, поднявшись с пола и отряхнув рука­ми с коленок пыль, переконфуженные перед целым собранием, озлобившиеся, налетают на отплясывающего Солнцева сзади, безжалостно ломают его, комкают, поднимают высоко на воздух, выбегают с ним за дверь и через полминуты с обессиленными улыбками возвращаются обратно.

   -- Стр-ра-да-тель мой, стр-ра-дай со мной... -- тотчас же раздается за запертой дверью дикое, разудалое, какое-то безгранично-размашистое пение Солнцева.

   Но вот пение внезапно обрывается, и из-под двери доно­сится клокочущее рыдание пьяного...

   Собрание остро, страдальчески вслушивается. У многих бледнеют лица, плотнее замыкаются губы. У нескольких чело­век нависают на ресницах слезинки.

   На сухом деловом лице Данилова тоже появляются новые, теплые грустные складки.

  -- Какой большой поэт на наших глазах погибает! -- глубокой болью звенит на весь зал одинокий голос Анны Но­вой из дальнего угла. -- И неужели наш союз не в силах что-нибудь для него сделать? Позор!!!

  -- А чем же он погибает? -- даже не оборачиваясь к ней и не убирая локтей со своего стола, равнодушно отзывает­ся сидящий за кружкой пива Антон Нелюдимый, мрачного вида человек с устрашающе громадными чертами лица.

  -- Как чем? -- содрогается возмущением голос Анны Новой. -- А вино?

  -- Что ж, что вино? -- лениво рассуждает в ответ Антон Нелюдимый. -- Вино, оно помогает нашему брату творить, дает полет фантазии!

   Немалых трудов стоит Данилову прекратить наконец пе­реговоры с мест.

   -- Товарищи! -- взывает он и звонит в стакан. -- Това­рищи! Будем считать, что ничего не случилось! Собрание продолжается!

   И все снова обращают взоры к Шибалину.

III

   Но в этот самый момент возле двери "Библиотека" раздает­ся душу раздирающий крик. Кричит не то женщина, не то ребенок.

   Собрание поворачивает в ту сторону головы, смотрит.

   Крик повторяется.

   Один за другим все вскакивают из-за столиков, спешат к месту происшествия, и возле двери "Библиотека" образуется большая толпа.

   -- Не пойду!!! -- вырывается из центра плотной толпы прежний раздирающий крик, и на этот раз кажется, что крик принадлежит мальчику. -- Ни за что не пойду!!! Убейте на месте -- не пойду!!!

   Данилов встает, тянется вверх, смотрит слепыми стеклами вдаль, звонит:

   -- Что там еще случилось?

   Толпа полуоборачивается к нему и отвечает издали трубно хором:

   -- Человек в галошах!

   Лицо Данилова меняется, корпус инстинктивно подается вперед:

  -- Как в галошах? Толпа хором:

  -- Так в галошах!

  -- Заставить снять!

  -- Не хочет!

  -- Что значит "не хочет"? Снять, да и только!

   -- Не дается! Может быть, вы ему скажете, товарищ председатель?

   Толпа расступается на обе стороны, делится на две части и открывает встревоженному взору председателя такую кар­тину: скромно одетый юноша с плачущим выражением лица силится вырваться из крепких держащих рук двух служителей, старого и молодого.

   Юноша умоляюще:

   -- Пустите меня!

Старый служитель:

   -- Снимите галоши, сдайте их нам под номерок, тогда пустим.

   Председатель твердо:

  -- Антон Тихий, что за безобразие, почему вы не снимае­те галош?

  -- А если они у меня на босу ногу! -- с раздражением кричит Антон Тихий и вскидывает в сторону председателя одну ногу, босую, обмотанную тряпками, в галоше.

   Молодой служитель к председателю:

   -- Они через то и одевают галоши на босу ногу, чтобы за хранение не платить!

   Старый:

   -- Хитрость своего рода!

   Молодой:

   -- Мы их давно заметили, да все не удавалось словить: как пойдут чесать по коридорам да по лестницам!

   Старый:

   -- Тут еще есть несколько душ таких, которые проскочили в галошах...

   Смотрит всем на ноги. В толпе кое-где заметное движе­ние: несколько человек прячут от служителей ноги. Председатель к служителям:

   -- Товарищи, не держите его, отпустите, он сам сейчас пройдет в раздевальную и оставит там галоши.

   Антон Тихий, нервно перекосив лицо:

  -- Вам говорят, что они у меня на босу ногу! Председатель:

  -- А вам говорят, что сидеть в зале в галошах нельзя!

  -- Почему?

  -- Потому что нельзя!

  -- Объясните -- почему?

  -- Неужели вы этого не понимаете?

  -- А вы думаете -- вы понимаете? Тогда объясните мне почему?

  -- Не время и не место заниматься здесь такими объяс­нениями.

  -- Ага, значит, вы сами не понимаете почему! Вдолбили себе в голову, шаблонные вы люди!

   Антон Тихий, как председатель собрания я спрашиваю вас: вы уйдете из зала или нет?

   -- Конечно, нет.

   Кто-то нетерпеливо визжит из середины зала:

   -- Милицию! Позвать милицию и больше ничего! Тут такое собрание, такой, можно сказать, животрепещущий вопрос разбирается, а тут приходят и хулиганят!

   Данилов шепчется с Огоньковым и Веточкиным.

   -- Товарищи! -- встает он и звонит. -- Объявляю пятиминутный перерыв! Президиум удаляется на совещание решить вопрос, как поступить с товарищем в галошах!

   Данилов, Веточкин, Огоньков с опущенными, серьезными лицами гуськом уходят в смежную комнату.

   Собрание набрасывается на Антона Тихого. В зале под­нимается невероятный гам. Все кричат сразу, громче и громче:

  -- Антон Тихий, время военного коммунизма прошло, сни­ми галоши!

  -- Антошка, брось свои анархические замашки! Не рас­страивай зря собрание!

  -- Товарищ Тихий, ну что такое вы делаете? К чему вся эта комедия? Замотали ноги тряпками, всунули их в галоши...