Убежище

Только не цепляйтесь, пожалуйста к словам. Боже меня упаси обобщать! Я же сказала -- "многие прочие", а не "все". Что же касается "всех", то, как известно, в Израиле не повезло только ленивым, бездарным и безыниативным. То есть не достойным называться евреями вообще. Не верите -- спросите хоть у Марика. Или у Трахтенберга.

А вот по моему "гойскому" разумению, не может страна считаться Родиной, если единственная располагаемая работа, коль скоро она вообще есть, вызывает только отвращение, каждого рабочего дня ждешь как наказания Божьего, а единственное располагаемое жилье заложено-перезаложено в банке с растущим, по мере выплаты, долгом по ипотечной ссуде, чтобы рано или поздно вернуться с прибылью тому же банку. На Родине человек не ждет будущего только в виде неизбежной нищеты в случае болезни или старости, если не гибели вместе со всей страной. На Родине нет ощущения, что все против всех, а молодежь только и ждет случая слинять в Штаты, как это сделал мой Володя со своей семьей, как только отслужил в боевых частях "оккупантом", как и предсказывал ему его несостоявшийся отчим.

Впрочем, вряд ли и этот эпизодический персонаж нашей драмы, вислоусый щирый Тарас Осипович, считает себя в незалежной неньке-Украине на Родине. Насколько нам известно, даже и на углу улиц Петлюры и Бандеры теж не сладко, если жрачки как не было, так и нет, а яка ж це Витчизна без сала, гха?..

Ну, а для нас с Мишей, как написал в шестнадцатом веке своей матери французский король Франциск после военного поражения, "потеряно все, кроме чести" -- спасибо хоть, что мы так и не скурвились. Честно себе работаем и по олимовским меркам сносно зарабатываем.

О его занятии я уже сказала, а я освоила единственную доступную для "русских" гоек и евреек женскую профессию. Нет-нет, мой благодарный читатель! Напрасно ты привычно взбодрился. Клубничка осталась в первой части моего правдивого повествования. Посуди сам, ну что может заработать телом тетка за пятьдесят? Кто на нее тут позарится, кроме ослепленного застарелой любовью мужа Миши? Тут и молодым моего склада и ориентации делать нечего при мощной конкуренции "горячих и либеральных" - молодой поросли со всех концов рухнувшей империи -- профессионалками с не менее славянской внешностью.... Не то, конечно, чтобы начисто увяла твоя Таня, но куда мне с моей хваленной раскованностью до этой новой волны! Это я в первой части, на так называемой родине, да на фоне красной Машки, черт знает что за женщина была, а во второй -- женщина для уборок у богатых, хотя и не очень знаменитых. Ценят меня тут не за красоту, ум или сексапильность, даже не за честность, а за удивительную двужильность. Последнее наводит меня на мысль, что мои предки были скрытыми бурлаками на Волге. Другая генетика такой нагрузки просто не выдержала бы.

***

Все прекрасно, но как же Феликс? Неспетая-то песня моя?..

Так вот же он там, в сквере - руками водит, мировые проблемы решает. С этого же я и начала!

Я все сидела, смотрела, как он свои дурацкие уши дергает, и думала, на какой бы козе к нему подъехать, чтобы хоть спросить, кама лет он ба-арец и как его, такого незаменимого специалиста петры иванычи выпустили -- мои секреты сионистам выдавать? Они-то не могли знать заранее про Карла, Клару и кораллы... И, что меня еще больше интриговало, как это он, такой всегда шустрый и головоногий, пребывает в такой неприглядной компании вынужденных бездельников вместо того, чтобы меня к себе на виллу в уборщицы нанимать?

При всей приобретенной израильской раскованности, именуемой в иных широтах наглостью, мне было все-таки неудобно так просто взять и подойти. Мы же с ним лет двадцать как не виделись...

Но тут, как вы читали, изумляясь без конца моему вранью, снова нас свела с ним сама судьба. На этот раз расстарался хозяйский мой пес Бетховен. Он видно что-то учуял в моем мозгу и тотчас проявил свой странный извращенный нрав. Хозяева мои его даже как-то к какому-то собачьему сексапатологу возили. Вечно их пес конфузит: пристает к гостям совершенно непотребным образом. И, надо же, сейчас он подлез не к кому-нибудь, а к моему когдатошнему любимому.

А дальше - по привычной для этой идиотской твари схеме: залез лапами на его спину, высунул у его щеки язык, задышал часто-часто и стал его страстно сношать -- то есть тереться чем не надо о штаны. Это у него происходит почему-то только с мужчинами. Вот бы сюда нашего дорогого Никиту Сергеича назюкать на этого "пидараса"!.. Несчастный же пан Дашковский в своем галстуке от такого неожиданного и неслыханного публичного оскорбления его светлой личности, просто обезумел, вертелся как уж, применял против Бетховена все приемы самбо, но тут он столкнулся с чисто израильской, не знающей границ, сексуальностью. Пес танцевал вокруг его спины, куда бы он ни поворачивался. В парке произошло определенное смятение, не без смеха, конечно.

Пришлось мне подойти и взять педераста собачьего на поводок, хотя он прямо распластывался на земле, всей своей мордой выражая неземную страсть к моему бывшему любовнику.

Вид у меня был совершенно сабровский (даже описывать тошно после первой части, во что я тут была одета и как вообще выглядела на Родине Иосифа Трахтенберга!..) Обесчесченный пан принял меня за аборигенку, случайно оказавшуюся в олимовском парке со своим сексуально извращенным псом, и тут же сделал то, что делают подобные ораторы, когда переходят на иврит -вывернул пасть наизнанку, как анаконда, и стал утробным голосом творить и вытворять биньяны. Естественно, он просто хотел выразить не столько возмущение неформальной сексуальной ориентацией собачьего насильника, сколько тем, что геверет вмешалась не тотчас.

"Не бери в голову, Феликс, - говорю. - Я сама бы этого кобеля придушила, будь на то моя воля. Такой же блядун, как и его хозяин. Но я у них обоих, увы, всего лишь служанка." Он обалдел сначала, что геверет так изъясняется по-русски, но потом пригляделся и всплеснул руками. Несчастный Бетховен воспринял это как долгожданное ответное чувство и стал на задние лапы, демонстрируя в воздухе, к какой именно близости он Феликса призывает. И что он нашел в этом довольно облезлом типе?