Узлы

- Что за спектакль? Почему ты так говорил с ней? Мы давно знаем ее, и никогда никто не смел так... И с Симой ты грубый. Вообще, стоит появиться девушке... Провалиться мне на этом месте, если я что-нибудь понял! А что случилось?

Васиф посмотрел на него отсутствующим взглядом,

- Не знаю сам. Не спрашивай. Когда-нибудь потом.... Как по-твоему, какие это духи?

Он потянул носом и, опрокинув по дороге табурет, выскочил в коридор.

11

Пакиза вернулась из командировки сама не своя. Правда, она, как всегда, ласково обняла мать и все говорила, говорила о погоде, о дороге, об арбузе, который не довезла. Но Наджибу не обманешь, сердцем почуяла неладное.

- Да ты о себе расскажи, - прервала она дочь. - Как встретили, кого видела, что с твоей работой? А то заладила про арбуз. Может, с работой что не так сложилось?

Пакиза обняла мать.

- Все хорошо. Просто великолепно. Воздух там какой!.. Сентябрь, а солнце горячее, ласковое. Я уже загорела, правда? Подходит мне степной загар? Он какой-то особенный... Ты все говорила, что цвет лица у меня неважный стал. А сегодня за один день загорела...

Пакиза подошла к зеркалу, прижала ладони к лицу. И умолкла.

Наджиба увидела отражение дочери и чуть не расплакалась. Глаза темными кругами обвело, лицо чужое, несчастное какое-то. Хотелось кинуться, как маленькую, укрыть руками, сердцем. Но нельзя. Выросла девочка. Раз молчит, значит, не помещается в слова тревога ее. Успокоится, сама скажет.

"Как сказать ей? - подумала Пакиза. - Как объяснить этот странный, грубый поступок Васифа? Так вести себя, да еще при Мустафе! Что ожесточило его? Ведь не мог же он совсем-совсем позабыть нашу встречу? Нет, нет, не мог! Тогда что же? Почему, оскорбив при чужом, потом издали следил за мной, улыбаясь виновато, измученно. Почему?"

Она вошла в комнату матери. Наджиба лежала лицом к стене.

- Спишь, мама? - шепотом спросила Пакиза.

- Как я могу спать, когда у тебя на душе камень.

Пакиза включила настольную лампу. Мать смотрела на нее с подушки строго, спокойно, ни о чем не спрашивая.

- Слушай, мама...

- Слушаю, девочка...

Все реже и глуше автомобильные гудки, голоса пешеходов на улице. Гаснут окна противоположного дома. Вот уже отзвенели московские куранты.

- Нет, нет, мама, он не мог не узнать меня, не мог.

- Неужели зазнался? Могла ли ты так ошибиться в человеке? Помнишь, про его старую шинель говорила?.. И как картошку холодную ел в пустом коридоре. Нет, здесь какая-то тайна... Или наговорил кто-нибудь про тебя нехорошее? Как...

Наджиба осеклась. Чуть было не вырвалось признание в той злой шутке, что сыграла Сейяра с сестрой. Наджиба до сих пор таила это от дочери. Три года назад, это было на последнем курсе института, Пакиза встречалась с хорошим парнем. Но юношу взяли в армию. Однако не это послужило причиной разрыва. Виновата Сейяра. Она негодовала, что Пакиза может выйти замуж раньше ее - старшей сестры. Сейяра вскрывала письма, адресованные сестре, и бросала в печку. Пакиза, ни о чем не подозревая, сердилась на товарища. Через два года он вернулся. Случилось так, что на телефонный звонок ответила Сейяра. Пакизы не было дома.

- Не звоните больше Пакизе. Она и писем ваших не читала. Обручена Пакиза. Да, да, скоро свадьба!

Наджиба случайно услышала этот разговор из кухни. Пока опомнилась, подбежала к телефону, Сейяра успела положить трубку.

- Как ты могла? Сестра же! Родная сестра! Хоть красивая ты, но вредная. Своим горьким языком отталкиваешь парней и от себя...

Как в гнилой омут, заглянула в душу дочери, увидела злобу, зависть, жестокость. И ужаснулась - как могла такая вырасти под ее сердцем? Откуда?

От Пакизы, не сговариваясь, скрыли все - и историю с письмами, и последний звонок. Впрочем, позднее Наджиба пожалела об этом. Пакизу обожгло тогда первое разочарование, она замкнулась, стала сторониться подруг и товарищей. И мать долго мучило чувство вины, мысль о том, что она помешала счастью дочери.

Стыдно признаться, но всегда она боялась, чтоб не остались обойденными счастьем ее девочки. Чтоб ни одной не коснулся холод одиночества.

"Старая дева" - так называли старшую сестру Наджибы. А ведь она тоже была красива. Сваты упорно обивали порог их дома. Но мать только презрительно усмехалась: "Он недостоин моей дочери". Ждала богатства, равного которому не было бы ни у кого... Прошли годы. Сваты забыли дорогу в их дом. Говорят, когда сестра Наджибы умирала, некому было стакан воды подать несчастной. Такое и врагу своему страшно пожелать.

Неужели ее меньшую, ее умницу Пакизу, ждет одиночество? Почему отвернулся от нее этот человек? Разве не собственной рукой написал он в письме столько ласковых, сердечных слов? Кто сглазил радость девочки?

Утром почтальон вместе с газетами вручил им поздравительную открытку. "От всего сердца поздравляю с праздником Октября. Твой Рамзи".

Пакиза бросила открытку на письменный стол, уткнулась в книжку.

- Из Москвы. От товарища по институту, Рамзи. Да, тот самый.

Наджиба встряхнула руки от мучной пыли, вытерла передником вспотевший лоб.

- Я должна поговорить с ним...

- С Рамзи? - Пакиза закрыла книгу.

- Какой еще Рамзи. С Васифом! Хоть с праздником поздравлю.

- Мама! Нельзя. Это унизительно. Я прошу тебя, не вздумай на самом деле.

- Я должна исправить ошибку.

- Какую ошибку, о чем ты?

Наджиба хрустнула пальцами, солнечный зайчик заплясал на истончившемся обручальном кольце, она покрутила его задумчиво - кольцо уже давно не снималось.

- Ты ни в чем не виновата, мама.

- Ах, ты ничего не знаешь.

Она ушла в кухню и еще долго ворчала там у плиты, гремела посудой, звякала вилкой, взбивая желтки с сахаром.

Сколько раз хотелось Васифу прогуляться по приморскому бульвару. Просто так, никуда не спеша, ни о чем не тревожась. Заложив руки в карман, слиться с потоком медленно фланирующих, разморенных духотой людей.

Но все как-то не удавалось. Если и бывал в городе, то чаще по самым неотложным делам. А сегодня он отмахнулся от всего. Надоело. И совещание в "Азнефти" кончилось рано.

Оторвался от товарищей, свернул к морю. Как много здесь изменилось... Ивы подросли, раскинули гибкие ветки. А море мельчает, уходит, обнажая коричневые от нефти скользкие камни: там, где была старая купальня с солярием, выстроен новый причал. А вот эти дома на набережной он и не заметил в день приезда. Здесь когда-то было красивое многоэтажное здание один из домов миллионера Мусы Нагиева. Проспект так застроили, что не сразу увидишь Девичью башню. Ее бы открыть, дать простор величавому и строгому взлету стен. А это... Что за странное сооружение? Крыша есть, стен нет. По-новому строят, глаз не привык.