Скитники

– Здравия желаю, господин подполковник! Разрешите доложить.

– Докладывайте, только потише.

– При подходе к Караульному камню попали в засаду. Красные фланговым огнем из пулеметов всех положили на поляне. Я, мичман и юнкер успели укрыться за буреломом. Поднимаясь в горы, встретились с разведчиками.

– И что, много красных?

– Точно сказать затрудняюсь. Судя по плотности огня, человек сорок.

– Так, нас восемнадцать… Маловато… Что с полковником Степановым? Убит?

– Убит. По нему первому и били.

– Жаль… – Лосев снял фуражку, стиснул кулак так, что пальцы побелели.

– Простите, господин подполковник, забыл доложить. Казак Дубов видел среди красных, когда те добивали раненых, денщика полковника – Хохлова.

Лосев нахмурился:

– Вот паскуда! А врал, что занедужил. Теперь ясно, почему вас поджидали и постреляли, как щенят слепых… Сие в корне меняет дело… Хохлов ведь знает, что следом идет обоз с провиантом и боеприпасами, – сам подводы собирал… Надо срочно решать, как нам действовать. Вижу два варианта. Первый – возвращаемся в Охотск, а там по обстановке. Второй – спускаемся по ключу к речке Юдоме и по ней сплавляемся до Аянского тракта. Там ожидаем группировку генерала Пепеляева. Какие у вас, господин штабс-капитан, соображения на сей счет?

– Возвращаться в Охотск – позорно. Полагаю, вариант с Юдомой оптимальный.

– Я тоже склоняюсь к нему – Юдома рядом. Если поднажать, на Аянский тракт дней за пятнадцать выберемся. Но прежде надо нанести урон противнику. Уйти, не отомстив за товарищей, – постыдно для офицера.

– Оно, конечно, так, однакож силенок у нас маловато…

– Согласен, с людьми не густо. Надо прибегнуть к военной хитрости, – Подполковник, преодолевая озноб, поежился и поплотнее запахнул бекешу. Переведя пронзительный взор на Пастухова, сказал: – Господин ротмистр, подойдите к нам, давайте вместе обсудим… Что мы имеем? В двух-трех верстах находится отряд красных, минимум в два раза превосходящий нас по численности. Вопрос: как малым числом совершить акт возмездия?

Ротмистр снял фуражку и, как всегда, по привычке потер лысину.

– Красные обоз наверняка караулят. Скорей всего, на том же месте. Сейчас, должно быть, с поляны убитых убирают, чтоб нас не спугнуть. Думаю, они какое-то время подождут обоз, а завтра-послезавтра сами начнут нас разыскивать – основной-то груз у нас. Так давайте поможем им. Вернемся назад, к ущелью, оно вроде Щеками зовется, оставим повозки на виду, а сами сверху в скалах заляжем. Лошадей выпряжем и в лес уведем. Как только красные зайдут в теснину, так мы их фланговым огнем из пулеметов покосим. Один поставим на входе, другой на выходе из ущелья. Надо только создать видимость, будто обоз разграблен, – чтобы безбоязненно подошли. Для этого можно набить несколько казачьих форм травой и раскидать «куклы» вокруг телег – будто убитые лежат. Пару подвод распотрошим, крышки с ящиков сорвем. Одну лошадку для убедительности придется пристрелить. На такую заманку, думаю, клюнут.

Подполковник слушал, одобрительно кивая головой:

– А что, занятный план. Щеки – западня надежная, ни один не уйдет. Сколько отсюда до ущелья?

– Верст семь, не боле.

– Всего-то два часа ходу! – от радости приободренный Лосев даже звонко щелкнул пальцами и, повернувшись к штабс-капитану, приказал:

– Отправьте казаков обследовать дорогу в обе стороны. Да потщательней!

*

В ожидании скорого боя люди были возбуждены. Все горели желанием отомстить за убитых соратников. Шалый, с любовью поглаживая смазанный и начищенный пулемет, даже балагурил. Дубов слушал с улыбкой и заправлял патронами одну ленту за другой. Возле него лежало уже пять…

Вот на стальных гранях штыков блеснуло выглянувшее в разрыв черногрудых туч солнце, и на дороге показались первые верховые отряда красных. Разговоры в засаде прекратились сами собой. Лица стали серьезны, сосредоточенны, в глазах твердая решимость. Тихо, только ветерок слегка шелестит в кудрях кедров и негромко кокают-переговариваются сидящие на березах тетерева.

Увидев стоящие в беспорядке подводы и лежащих в траве убитых казаков, красноармейцы остановили лошадей, сдернули с плеч винтовки. Поглядывая на нависшие скалы, двое направились к обозу. По их настороженности было заметно, что они почувствовали опасность. Оставшиеся с напряжением наблюдали. Вот красноармеец подъехал к «телу» казака и слегка свесился с лошади. В этот момент Лосев рявкнул:

– Огонь!

Скалы ответили на команду звонким треском пулеметов и сухими щелчками винтовок. Стреляли почти без промаха, по заранее выбранным целям. Тиньков поймал в прицел автомата обезображенное страхом лицо Хохлова. Выпущенной очередью голову предателя буквально разнесло на части.

Подсохшая земля от пуль покрылась клубками пыли. Красноармейцы попытались развернуть пулеметы вверх, но один за другим, взмахивая руками, валились на землю. Некоторые успели укрыться от смертоносных струй за камни и стали осторожно, но метко отстреливаться. Вот затих, даже не вскрикнув, казак рядом с Лосевым. Помянул недобрым словом матушку раненный в плечо Шалый. Пули все чаще цвинькали по камням.

– Гранаты! Кидайте гранаты! – скомандовал подполковник и, сняв чеку, метнул свою. Прогремели один за другим взрывы, и в ущелье установилась нереальная после пальбы и оглушительного грохота тишина, нарушаемая только ржанием нескольких уцелевших лошадей. Они никак не могли успокоиться и ошалело метались среди трупов и повозок.

Из донесения, найденного в документах одного из убитых, по всей видимости командира, узнали потрясшую их новость: повстанческая армия корнета Коробейникова разгромлена. Из Якутска в Охотск направлены два красных эскадрона, и начальнику Аллах-Юньской заставы Ивару Райнису приказано в кратчайшие сроки очистить закрепленный за ними участок тракта от остатков белых.

*

Лосеву, лично руководившему боем и пролежавшему на холодных камнях не меньше часа, на следующий день стало совсем худо. Ротмистр убедил его забраться в крытую подводу и заботливо укутал полушубками. Но подполковника знобило даже под овчиной. Когда приступ лихорадки ослабевал, Лосев в мыслях возвращался к неожиданному известию о разгроме трехтысячной повстанческой армии корнета Коробейникова.

Как могло такое случиться и откуда у красных взялись силы? В Охотске отважный корнет успел стать кумиром горожан. Еще бы – всего лишь корнет, а собрал такое крупное соединение и освободил от красных почти всю Якутию! Рассказывали, что поначалу у него был небольшой отряд, состоявший из одних кадетов и юнкеров. Разбив летом 1921 года красных на Мае, они захватили сорок тысяч пудов провианта и боеприпасов. Это позволило ему принять новых добровольцев и в короткий срок стать значительной военной силой. За несколько месяцев вся область перешла под контроль их армии. Красные удержались только в областном центре – Якутске.

Весной 1922 года в Охотск пришла радиограмма от Коробейникова: «Уничтожен арьергард красного экспедиционного корпуса, идущий из Иркутска на подмогу большевикам. Для их окончательного разгрома просим прийти на помощь всех сторонников монархии».

Полковник Степанов, царствие ему небесное, и он – Лосев, откликнулись первыми: честь офицера не позволила им сидеть сложа руки. Собрав добровольцев, они спешно вышли в Якутск, и на тебе: отряд уничтожен, а сама повстанческая армия уже не существует. Научилась солдатня воевать… Ничего, Пепеляев скоро задаст красным перцу! Сильный командир. Не проиграл ни одного боя, а сколько блистательных побед! И пуля его не берет – будто заговоренный. Вон как Пермь в 1918 году с ним взяли – почти без потерь. Тогда для армии Колчака открылась дорога на Москву. К сожалению, в это время по всей Сибири усилились бунты крестьян, рушился пораженный коррупцией интендантов и зверствами черносотенцев тыл. Учитывая эти обстоятельства, адмирал так и не решился пойти на первопрестольную…