Киносценарии и повести

- Guten Tag, - склонился Сергей в полупоклоне, смиряя гордость, которая лезла изо всех его щелей.

- Фот, сначит, кута фас санесло, - на приветствие легким только кивком ответив, сказал Отто неодобрительно. - Ну та, естественно.

- Говорите, пожалуйста, по-немецки, - обратилась к Отто навострившая уши дама. - Это неприлично.

Отто не без раздражения проглотил замечание.

- Почему ж это, интересно, естественно? - по-немецки вопросил оскорбленный Сергей, потому именно по-немецки, что на раз усек ситуацию и готов был извлечь из нее всю возможную выгоду. - Просто мама, когда отговаривала ехать в миссию, в Иерусалим, сказала, что у вас всегда найдется для меня место в гамбургском офисе.

Почувствовав, что по поводу "мамы" предстоит непростое объяснение с супругою, Отто чуть скривился.

- Ваша мама, должно быть, не слишком хорошо разбирается в бизнесе. Хотя! Вы на компьютере работать можете?

Сергей отрицающе промолчал.

- Электронные таблицы знаете? Автомобиль вдите? Я, конечно, мог бы дать вам немного денег, но вы, помнится, как-то заявили, что от меня не возьмете никогда и ничего. Вы переменили позицию?

Сергей продолжил молчать.

- Впрочем, мне много дешевле выйдет содержать вас в России. Если вы отказались от гордых ваших принципов, я готов купить вам билет до Санкт-Петербурга.

Сергей потупился и выдавил.

- Меня там могут убить.

- Ну, знаете, - сказал Отто. - Вы уж слишком многого требуете от жизни. - И то ли со странным юмором, то ли с угрозою скрытой добавил. - А убить вполне могут и здесь. Извините, - и, нажав опускную кнопочку, отгородился от Сергея стеклом, тронул машину, уронил эдак впроброс, независимо, адресуясь к супруге. - Сын моей уборщицы. Из петербургского отделения!

Глухой торцовой стеной огромного мрачного дома на задах мясного рынка неизвестный художник воспользовался, чтобы проиллюстрировать "Апокалипсис", а представитель экологической службы - чтобы пометить дом черно-желтым, на шесть секторов разделенным кружком: знаком радиационной опасности. Нинка с Сергеем снимали крохотную квартирку первого, глубоко вросшего в землю этажа.

Сергей был сильно пьян:

- А я сказал - на колени! - и ладонями, взятыми в замок, давил Нинке на голову, понуждая опуститься. - Перед шоферюгой могла, а передо мной гордость не позволяет?!

- Я же тебя спасала, Сереженька. Ты разве забыл?

Сказала-то Нинка кротко, а оттолкнула Сергея сильно, а потом еще и больно отхлестала по щекам.

Он заплакал, пополз, обнимая ей ноги:

- Помоги! Этот шофер - он все время перед глазами. И все твои остальные! шоферы. Я люблю тебя и от этого с ума сойду.

- А я, когда ты пьян, - возразила Нинка, усевшись, поджав ноги, на тахту, зябко охватив плечи руками: так сидела она, ожидая электричку, перед первой с Сергеем встречею, - я не люблю тебя совсем.

- Я больше не буду, - подполз Сергей и уткнул ей в колени повинную голову. - Я обещаю! я больше не буду! - и всхлипывал.

- Ладно, - помолчав, закрыла Нинка тему и погладила отросшие волосы Сергея, вспоминая, быть может, как перебирала их в той ночной подмосковной-московской поездке. - Поспи!

Потом и впрямь опустилась на колени, стащила с него башмаки, помогла взобраться на ложе.

- Ты не сердишься, правда? - пробормотал Сергей в полусне. - Это ведь от любви!

Нинка пошла на кухню. Из дальнего угла выдвижного ящика извлекла нетолстую пачку несвежих бумажек, пересчитала: марок триста, четыреста: все, что у них осталось. Отложив несколько банкнот и спрятав в прежнем месте, бросила остальное в сумочку и, убедившись, что Сергей спит, вышла из дому.

Риппер-бан оказалась очень широкой, очень разноцветной и густонаселенной, но почему-то при этом скучной, унылой улицей. Напустив на себя все возможное высокомерие, чтоб не дай Бог чего не подумали, Нинка медленно шла, глядя по сторонам. За исключением переминающихся с ноги на ногу глубоко внизу, у въезда в подземный какой-то гараж, троих загорелых девиц на высоких каблуках и в отражающих пронзительную голубизну ультрафиолетовой подсветки белых лифчиках и трусиках, проституток в классическом понимании слова не было: секс-шопы, эротические видеосалоны, сексуальные шоу с назойливыми зазывалами у входа!

Пройдя до конца, Нинка перебралась на другую сторону, но там и шоу с шопами не оказалось: ночные магазины газового оружия, ножичков разных, недорогих часов, неизбежные турки у прилавков! Впору было возвращаться домой: не спрашивать же у прохожих, - но тут веселая подвыпившая матросская компания свернула в переулок, Нинка вмиг поняла зачем и свернула тоже.

Девицы стояли гроздьями прямо на углу, в двух шагах от полицейского управления, и странно похожи были одна на другую: не одеждою только, но, казалось, и лицами. Нинка цепко глянула и пошла дальше.

На зеленом дощатом заборе, оставляющем по бокам два узких прохода, висела табличка: "Детям и женщинам вход воспрещен" - Нинка тут же поняла, что сюда-то ей и надо, и нырнула в левый проходец.

Переулочек состоял из очень чистеньких, невысоких, один к одному домов, в зеркальных витринах которых, тем же ультрафиолетом зазывно подсвеченные, восседали полураздетые дамы: кто просто так, кто - поглаживая собачку, кто даже книжку читая.

Одна витрина заняла Нинку особенно, и она приостановилась: за стеклом, выгодно и таинственно освещенная бра, сидела совсем юная печальная гимназисточка в глухом, под горло застегнутом сером платьице. Тут Нинку и тронул за плечо средних лет толстяк навеселе:

- Развлечемся? Ты - почем?

Нинка брезгливо сбросила руку, сказала яростно, по-русски:

- П-пошел ты куда подальше! Я туристка!

- О! Туристка! - выхватил толстяк понятное словцо. - Америка? Париж?

- Россия! - выдала Нинка.

- О! Россия! - очень почему-то обрадовался толстяк. - Если Россия пятьсот марок! - и показал для ясности растопыренную пятерню.

- Ф-фавен! - шлепнула Нинка толстяка по роже, впрочем - легонько шлепнула, беззлобно. - Я же сказала: ту-рист-ка!

- Извини, - миролюбиво ответил он. - Я чего-то не понял. Я думал, что пятьсот марок - хорошие деньги и для туристки, - и пофланировал дальше.

- Эй, подруга! - окликнула Нинку на чистом русском, приоткрыв витрину напротив, немолодая, сильно потасканная женщина, в прошлом без сомнения - статная красавица. - Плакат видела? Frau und Kinder - verboten! Очень можно схлопотать. А вообще, - улыбнулась, - давненько я землячек не встречала. Заваливай - выпьем!