Скитники

Через неделю орленок встал на крыло, но Корней еще долго подкармливал нового питомца - Рыжика, подзывая его к себе особым пересвистом. Орленок так привязался к парню, что безбоязненно ел с его руки. Впоследствии, завидев с высоты благодетеля, он трепещущей тучей налетал на него и, довольный произведенным эффектом, с трудом размещаясь на плече, складывал крылья, демонстрируя темно-коричневую с рыжинкой грудь. Собрав золотистые заостренные перья на голове в великолепный хохолок, птица заглядывала в лицо Корнея и, поблескивая желтыми глазищами, щелкала клювом. Парень ласково гладил приятеля и угощал чем-нибудь вкусненьким: рыбой или дичью. Со временем Рыжик так избаловался, что, если в котомке для него не находилось лакомства, сердито подергав друга за волосы, обиженный улетал. Пристыженный Корней шел к реке, вынимал из ближней морды пару рыбин и свистом возвращал любимца. Мир восстанавливался.

Свора

В один из долгих июльских вечеров волки, обитавшие в окрестностях Каскада, томились под каменистым утесом среди сумрачного леса в ожидании сигнала разведчиков.

Наконец от подножья Южного хребта донесся вой, густой и немного расхлябанный. Он не срывался на последней ноте, а завершался плавно гаснущим звуком, возвещавшим - “чую добычу”. Спустя некоторое время вой вновь полетел над тайгой, наводя на все живое безотчетную тоску.

Отвечая вразброд, потянулись ввысь голоса встрепенувшихся хищников: “Слышим, жди!”

“Видящие” носом не хуже, чем глазами, волки затрусили цепочкой, то опуская, то вскидывая морды, стремясь не пропустить ни единого значимого запаха.

Мягко перепрыгивая через поваленные стволы и рытвины, бесшумно проскальзывая сквозь таежные заросли, они готовы были в любой миг замереть или молнией кинуться на жертву.

Стая приближалась к подножью хребта. Тучи липучей, надоедливо-звенящей мошкары преследовали ее. Волки трясли головами, на ходу совали морды то в траву, то в еловый лапник, чтобы согнать кровососов.

Вел стаю матерый волчище - Дед. Он даже издали заметно выделялся среди прочих более мощным загривком, широкой грудью и проседью по бокам.

Волки поначалу семенившие не спеша, учуяв вожделенный запах добычи, перешли в намет. Густой лес нисколько не замедлял их бега: помогая хвостом-правилом, они ловко маневрировали среди стволов.

Горбоносый лось, дремавший в нише обрыва, заслышав вой, вскочил, беспокойно затоптался на месте. Увидев множество хорошо заметных в темноте приближающихся огоньков, он понял, что схватки не избежать. Встав задом к выворотню и опустив голову, вооруженную рогами, бык приготовился к смертному бою.

Опытные волки взяли сохатого в полукольцо. Дальше все должно было развиваться по хорошо отработанному сценарию: вожак, отвлекая жертву, всем своим видом демонстрирует готовность вцепиться ему в глотку, а остальные в это время нападают с боков и режут сухожилия задних ног. Но, разгоряченный бегом и предвкушением горячей крови, Дед совершил ошибку: прыгнул на быка с ходу, угодив под сокрушительный встречный удар - острое копыто пробило ему грудь. Зато подскочившие с боков волки сработали четко: лось повалился на землю. Воспользовавшись промашкой вожака, его давний конкурент Смельчак первым сомкнул мощные челюсти на глотке быка и, дождавшись, когда тот, захлебываясь хлынувшей кровью, перестанет бить ногами, взобрался на поверженного гиганта. Мельком глянув на раненого Деда, Смельчак понял, что тот не жилец, и победно вскинул голову: наконец пробил и его час. “Отныне я вожак!” - говорила его поза и грозный оскал.

Смельчак несомненно выделялся смелостью и силой. Он был настолько ловок, что умудрялся прямо на ходу отрывать куски мяса от бегущей жертвы. А главное, обладал способностью подчинять стаю своей воле.

Воцарив, он утвердил свой закон - “как хочу, так и ворочу”, поправ справедливые порядки, устоявшиеся в стае за годы предводительства Деда. Стая безоговорочно подчинилась Смельчаку, что доставляло новому вожаку особое, ранее не веданное, удовольствие.

Уступчивость стаи была вызвана еще и тем, что в первые два года правления Смельчака сложились весьма благоприятные условия для сытой жизни. Оленей во Впадине расплодилось так много, что хищники безо всяких усилий резали их каждый день. Богатая и легкая добыча упрочила власть Смельчака и нескольких приближенных к нему угодников: вокруг него постепенно образовалась как бы стая в стае.

Власть и заметное превосходство над всеми в силе, к сожалению, довольно быстро растлили Смельчака. Предпочитая, чтобы, высунув языки, рыскали и охотились рядовые волки, Смельчак со своей свитой выходил из-за деревьев только тогда, когда жертва уже дымила кровью. Поначалу они отнимали ее силой, но мало-помалу добытчики свыклись с этим беспределом и, завершив охоту, отходили в сторону и ждали своей очереди. Изредка, когда охота предвиделась особенно легкой, “шайка” Смельчака, чтобы размяться, тоже участвовала в набеге.

Питались они так хорошо, что их шерсть приобрела особый блеск, от чего при свете луны казалась серебристо-белой. Ум и хитрость Смельчака давали возможность успешно завершать все налеты, отличающиеся бессмысленной жестокостью. Легкие победы привели к тому, что и остальные волки втянулись в этот дикий разбой. Они почувствовали себя хозяевами всей Впадины и бесцеремонно промышляли даже возле скита: затравленные олени, ища в людях защиту, тянулись к поселению.

Скитники то и дело натыкались в лесу на зарезанных, но не тронутых телят. Как-то даже обнаружили растерзанного волками медвежонка. Рядом, уткнув морду в живот, сидела оглушенная потерей медведица. Безвольно опустив передние лапы, она раскачивалась из стороны в сторону, как человек. Тяжело вздыхала и горестно поскуливала. Мужики, хотя и проклинали серых, в тоже время полагали, что “на все воля Божья”.

Однажды олений табунок, в надежде, что волки не посмеют подойти вплотную к скиту, расположился на ночь прямо под бревенчатым частоколом. Не успели олени задремать, как встревоженно захоркал вожак. Олени испуганно вскочили, прижались друг к другу. Один из них, ни с того ни с сего начал с силой, словно от кого-то отбиваясь, лягать воздух. Но сколько олени ни всматривались в безмолвный мрак, они не смогли ничего разглядеть. Тем временем самый крайний, взвившись на дыбы, упал и стал, хрипя, кататься по траве. Воздух наполнился запахом крови.

А серые тени, уже не таясь, выныривали из мрака со всех сторон, и вскоре табунок превратился в метущийся хаос: обезумевшие олени вставали на дыбы, падали, хрипели, захлебываясь кровью. Все это продолжалось не дольше десяти минут. Когда поднятые лаем собак в скиту мужики сообразили в чем дело, все было закончено.

Утром при виде множества истерзанных туш, лежащих на примятой, черной от крови траве, потрясенные скитники окаменели. Казалось, что даже белоголовые горы и те с немым укором и осуждением взирали на столь бессмысленное зверство.

- Сие - проделки диавола в волчьем обличии! Пора дать ему укорот! - возгласил Маркел.

Еще до этого события, время от времени, читая по следам события, происходившие в стае, Корней понял, что в ней верховодит умный и кровожадный зверь. Скитник был уверен, что если ему удастся выследить и уничтожить вожака, то разбой прекратится. Распутывая паутину следов, он не единожды выходил на место отдыха волков, но вожак, умная бестия, всегда уводил стаю раньше, чем он мог увидеть ее и сделать верный выстрел. Смельчак тоже наблюдал за скитником довольно часто. Корней чувствовал это, и несколько раз их взоры даже скрещивались, но за то мгновение, пока он вскидывал ружье, зверь успевал исчезнуть. Словно таял в воздухе. Просто дьявольщина какая-то!

Жестокость стаи давно вызывала негодование у молодого скитника, поэтому он, не колеблясь, первым присоединился к святому делу восстановления справедливости и покоя в их Впадине, надеясь, что всем миром быстро удастся избавиться от шайки серых разбойников.