Смерть Вазир-Мухтара

з Мокрую Гору - сто тысяч рублей. Паскевич не доверял ни солдатам, ни полковникам, ни даже Елизе. Он боялся всех и всего. Он послал солдата Пущина проверить полковника Эспехо. Солдат Пущин нашел в три дня другую дорогу. За это Паскевич ругал его полковнику Эспехо и обещался отдать под суд. Доверяя им военные дела, он доносил на них в С.-Петербург. "Journal des debats", который Сипягин послал графу, был прав: в удаче повинны были люди декабря. Так побеждал граф Эриванский.

12

Белая высокая палатка возвышалась над серыми, как бык над барантой, стадом овец. - Покровитель мой, бесценный покровитель мой, - сказал Грибоедов и опустил голову. - Ну-ну, - поцеловал его в лоб маленький Паскевич. - Здоровье как? Елиза? Он усадил его. В палатке было просторно и чисто. На столе лежали бумаги. Грибоедов достал пакеты. - От Завилейского... - От Сипягина... Паскевич, нахмурясь, сорвал печати и стал бросать бумаги на стол. Потом отодвинул их, не читая. - Как ехали? - По вашей милости, благодетель мой, превосходно. А по дороге привел к вам войско. Паскевич поднял брови. - Отряд заблудился, я его взял под команду и привел. - А, - сказал Паскевич, и через минуту улыбнулся. Он был рассеян и недоволен. - В Петербурге что? - Только о вас, граф, и говорят. Паскевич перестал дергать ногой. - Государь так вас любит, вспомнил, как вы в Вильне с его величеством на брюхах лежали над картами и ругались. Паскевич улыбнулся по-настоящему. Лицо его стало почти красивым. - Ну-ну, - сказал он тонким голосом. - Что ж, помнит еще. - Все полно вами. Аллилуйя поют. Паскевич перестал улыбаться. - Все в друзья полезли. Даже Бенкендорф. - Ага! - усмехнулся Паскевич. - Как вы воюете, Иван Федорович? Пушкин бесится, хочет ехать к вам. - Ну что ж, пусть едет, - сказал Паскевич. - Мм... да, - размялся он, - воюю. Людей нет, начальники избалованы. Все начинаю снова. Ну да авось-либо. Ну, а вы - министр? - Вашею милостью, граф. - Погуляли? Грибоедов почти не улыбнулся, и Паскевич вдруг захлопотал. Грибоедов был похож на Елизу. - Да, теперь вам в Персию ехать надобно. Дело трудное. - Да уж гаже и быть не может. - Да, - сказал Паскевич поспешно, перебивая, словно наступая кому-то на ногу, - так вот, изволите видеть, попрошу мне именно обо всем доносить. В Петербурге дело мало разумеют. - Нессельрод сетует несколько на медленность действий. Паскевич побагровел. - А вот бы ему ко мне на помощь идти. Медленность. Тут полки повернуться не умеют. Много он в тактике разумеет, свинья. И покорно прошу доносить мне первому, а их извещения сообщать. Он постукивал о стол красным кулачком. - Касательно же Персии: деньги нужны мне. Я ведь не бог, без денег воевать не умею. Нужно вам ехать. - Я полагал бы, граф, что здесь, в Тифлисе сидючи, я с них более денег смогу получить. А как туда прибуду, дело уж будет другое, они торопиться перестанут, и я вдруг окажусь у них заложником. Паскевич подумал и вдруг погрозил ему пальцем. - Ну да, - улыбнулся он покровительственно, - оставьте. На месте виднее. Вторая