Смерть Вазир-Мухтара

скинул сюртук, снял рубашку, лег на пол посредине комнаты, вынул из кармана штоф кизлярки и стал молчаливо сосать. В промежутках он покуривал трубку. Вскоре офицер проснулся. Увидев лежащего на полу незнакомого полуголого офицера, пьющего из бутылки водку, он подумал, что это ему снится, повернулся на другой бок и захрапел. Квартирмейстер выпил штоф и на рассвете ушел, так и не принятый офицером за живое существо. Он накинул на себя сюртук, а рубашку забыл на полу. Он скрылся, и больше его никто не видел ни в реальном, ни в каком другом виде. Офицер, проснувшись и увидев пустой штоф и рубашку на полу, ничего не понимал. Он был здоров и остался здоровым. Прачка, жена музыканта, занимавшаяся стиркой для прокорма трех маленьких детей, жила с ним в землянке, тут же, в селении. Девочка в это утро пришла к офицеру за бельем. Она подняла с полу рубашку. Офицер сказал, что она может взять ее себе. Вернувшись домой, в землянку, она заболела. Командир полка отдал приказ взять ее отца и мать в карантин, а девочку в гошпиталь. Троих маленьких детей оставили в землянке, потому что карантин был переполнен. Карантинные балаганы, прикрытые соломой, кишели людьми, и там спали вповалку. У землянки поставили часового. Селение опустело. Арбы заскрипели в разные стороны. Лохмотья, ведра, кувшины, пестрые одеяла, а среди них сидели злые и испуганные женщины и крикливые дети. Мужья молчаливо шагали рядом, и, высунув языки, терпеливо шли сзади собаки. Темною ночью мать заболела в карантине. Она чувствовала жар, который плавил ее голову и нес ее тело. Она как тень пробралась из карантина и как тень прошла сквозь цепь. Ночь была черная. Она шла вслепую, быстро и не останавливаясь, шла версту и две, как будто ветер гнал ее. Если бы она остановилась, она упала бы. В голове у нее было темно и гудело, она ничего не понимала и не видела, но она прошла к землянке, к детям, перевалилась через порог и умерла. Часовой смотрел, разинув рот, в окошко и видел труп матери и совершенно голых детей, которые молча жались в углу. Сойти с места и дать знать дежурному офицеру он не имел права. Дети выбежали наконец из землянки и с криками, уцепившись за часового, тряслись. Когда на рассвете пришли сменить часового, вызвали офицера. Он велел часовому, не прикасаясь ни к чему руками, шестом достать из землянки одеяло и прикрыть голых детей, которые тряслись, кричали и стучали зубами. Часовой так и сделал. Сменясь с караула, он в ту же ночь, в палатке, заболел. К рассвету заболела вся палатка. Так в войско графа Паскевича пробралась чума.

15

- Сашка, друг мой, скажи мне, пожалуйста, отчего ты такой нечесаный, немытый? - Я такой же, как все, Александр Сергеевич. - Может быть, тебе война не нравится? - Ничего хорошего в ней, в войне, и нету. Молчание. - И очень просто, что всех турок или там персиян тоже не перебьешь. - Это ты сам надумал, Александр Дмитриевич? А отчего ты так блестишь? И чем от тебя пахнет? - Я намазавшись деревянным маслом. - Это зачем же? - В той мысли, чтоб не заболеть