Мифогенная любовь каст (Том 2)

Она показала Дунаеву на свободный стул у бортика огромной миски. Вальдемар присел. Все уже восседали на гнутых розовых стульях. Только одна женщина, невысокая, широкоплечая, с широким лицом, стояла. Видимо, это была руководительница сеансом. Лицо ее казалось почти античным, нижняя часть лица чуть тяжеловата. На ней синела униформа Люфтваффе.

- Мы называем эту даму Бездна де Небо, - шепнул Радужневицкий. - В шутку, конечно. Она здесь спиритический медиум. Но вообще-то она летчица. Ас, говорят. А раньше была учительницей.

Она работала учительницей в школе

И часто ночевала в кабинете.

В пробирке развести немного соли.

Ее любили и боялись дети.

Но вот однажды в окнах кабинета

Сверкнуло пламя, вылетели рамы...

Потом она уехала на лето,

В Крыму влюбилась. Вскоре вышла замуж.

Бездна де Небо подняла руку, и в зале воцарилась тишина. Она медленно повернула ладонь вверх... Ее мрачное лицо оставалось сосредоточенным, глаза закрыты.

- Вызываем Ложку, - произнесла Бездна. Её голос оказался низким, но таинственным. - Ложка, размешай.

Тут же раздался грохот, все затряслось, посыпались куски штукатурки, затем показалось, что выламывают потолок, и щебень сыпался в миску. В проем просунулась колоссальная Ложка и стала быстро ходить по кругу. По ощущению, она состояла из горячего плотного студня, но была празднично расписана по черному фону желто-белыми ромашками и элементарными птичками. Дунаев поднял глаза и увидел, что, несмотря на осыпавшуюся штукатурку и отчасти лепнину, потолок цел и по-прежнему украшен серо-розовыми кучевыми облаками, на которых лежали румяные, обнаженные тела богов и богинь. Люстра по-прежнему свисала хрустальной гроздью из сердцевины сгустившихся облаков.

Ложка проходила прямо сквозь потолок и сквозь люстру. Но она двигалась по кругу все быстрее. Поначалу она неслась сквозь вещи и людей, лишь вспархивали салфетки, летели цветы и пушились волосы на головах. Но чем больше была скорость Ложки, тем плотнее и реальнее она становилась - вскоре полетели стулья, одного господина швырнуло в угол, затем швырнуло даму, затем вдребезги разлетелась китайская ваза, стало сносить и разбивать статуи, картины. Стулья летели и разбивались о стены. Мужчины в черных фраках и женщины в узких платьях прижимались к стенам, стараясь не попасть под Мешалку, которая уже стала не видна - она вышла на такие обороты, так свистела, что не видать стало ничего, кроме этого вихря в центре. Люди растрепанно распластались по стенам, по углам, в разметавшихся фраках и платьях, но никто не покидал залы, хотя со всех сторон огромные белые двери стояли распахнутыми в соседние помещения.

Женщина-медиум по прозвищу Бездна де Небо стояла неподвижно у стены, с совершенно спокойным лицом. Глаза свои она не открывала. Наконец она стала медленно поднимать правую руку. Ложка стала замедляться и наконец остановилась посередине залы, сверкая своими птичками и цветами.

Вокруг все было разбито, перемешано. Цветы, куски штукатурки, лепнины, мрамора, разбитые бутылки, вазы и блюда - все это напоминало салат. Дунаев увидел, как по стенам, по рельефным изображениям цветов, течет белое вино совсем близко от его лица. Это бутылку бросило и разбило о стену.

- Спасибо, Ложка, что размешала, - сказала медиум. - Теперь уходи.

Ложка исчезла.

- Вызываем Нефть, - произнесла летчица-медиум. - Нефть, приди.

Тут же в огромных окнах вылетели все стекла, словно от страшного давления, и в залу потоком хлынула жирная, добрая, черная нефть. Она лилась рывками, неровно, странно чавкая, быстро заливая паркет, инкрустированный гербами. Черная жидкость вскоре стала заливаться в туфли и ботинки, некоторые гости стали забираться на стулья, но стулья были сильно перебиты и разбросаны Ложкой, среди них не так уж и много стояло целехонькими.

"В этом мире разрыв между живыми существами и неживыми вещами гораздо глубже, чем у нас, - подумал Дунаев. - Вещи кажутся более хрупкими. Живые существа, напротив, почти неуязвимы".

Действительно, почти все вещи в комнате оказались разбиты или повреждены, многие просто превратились в ошметки и в щебень, смешаны воедино, как смешивают еду, но многочисленные гости все остались без царапинки, только прически и платья поистрепались, но никто даже не испугался - напротив, все лица, на которые падал дунаевский взгляд, светились упоенным увлечением и упругой светской воодушевленностью. Глаза дам ярко блестели среди растрепавшихся локонов. Не менее ярко блестели и глаза мужчин, у всех были растрепаны усы, и бакенбарды, и прически, да так тщательно, словно их специально ворошили. Чуть ли не сам Ворошилов. Теперь они делали вид, что пытаются спасти свои платья и туфли от нефти, но нефть быстро прибывала, и скоро все уже стояли в нефти по грудь, за исключением тех, кто взобрался на уцелевшие стулья или пристроился на постаменте статуи, на мраморном камине или же на спинке дивана. По черной нефти плыли цветы и ошметки праздничного стола. Даже устрицы - еще живые, уже обрызнутые едким лимонным соком, но не съеденные, - ежились, обнаженные, в своих открытых раковинах, проплывая, словно в гондолах, подрагивая от чересчур яркого света люстр.

Нефть подбиралась уже к белому накрахмаленному галстуку Дунаева, заколотому алмазной запонкой, и сочные волны прибили к его лицу корзиночку в виде плетеного лыкового галеона, на дне которого лежал надкушенный персик.

- Наверное, время есть сладкое и выпить немного крепкого, - прозвучал над головой Дунаева незнакомый девичий голосок. Он поднял глаза и увидел девушку лет не более тринадцати, в белом платье. Девушка примостилась на каминной полке и, изогнувшись, протягивала ему граненую рюмку с чем-то прозрачным и крепким.

- Благодарю. Вы очень любезны, - ответил Дунаев и выпил предложенное, что оказалось греческой анисовой водкой. - Позвольте узнать ваше имя.

- Кори Фармак.

- Счастлив познакомиться с вами, - искренне сказал Дунаев, глядя в теплые, нежные, раскосые глаза.

Кори Фармак, девочка из Черной Дыры.

Красные носит перчатки. Белые любит сыры.