Золотая цепь

круг. Я не подозревал, что линии, в соединении с цветом и светом, могут улыбаться, останавливать, задержать вздох, изменить настроение, что они могут произвести помрачение внимания и странную неуверенность членов. Иногда я замечал огромный венок мраморного камина, воздушную даль картины или драгоценную мебель в тени китайских чудовищ. Видя все, я не улавливал почти ничего. Я не помнил, как мы поворачивали, где шли. Взглянув под ноги, я увидел мраморную резьбу лент и цветов. Наконец Паркер остановился, расправил плечи и, подав грудь вперед, ввел меня за пределы огромной двери. Он сказал: - Санди, которого вы желали видеть, - вот он, - затем исчез. Я обернулся - его не было. - Подойдите-ка сюда, Санди, - устало сказал кто-то. Я огляделся, заметив в туманно-синем, озаренном сверху пространстве, полном зеркал, блеска и мебели, несколько человек, расположившихся по диванам и креслам с лицами, повернутыми ко мне. Они были разбросаны, образуя неправильный круг. Вглядываясь, чтобы угадать, кто сказал "подойдите", я обрадовался, увидев Дюрока с Эстампом; они стояли, куря, подле камина и делали мне знаки приблизиться. Справа в большой качалке полулежал человек лет двадцати восьми, с бледным, приятным лицом, завернутый в плед, с повязкой на голове. Слева сидела женщина. Около нее стоял Поп. Я лишь мельком взглянул на женщину, так как сразу увидел, что она очень красива, и оттого смутился. Я никогда не помнил, как женщина одета, кто бы она ни была, так и теперь мог лишь заметить в ее темных волосах белые искры и то, что она охвачена прекрасным синим рисунком хрупкого очертания. Когда я отвернулся, я снова увидел ее лицо про себя, - немного длинное, с ярким маленьким ртом и большими глазами, смотрящими как будто в тени. - Ну, скажи, что ты сделал с моими друзьями? - произнес закутанный человек, морщась и потирая висок. - Они, как приехали на твоем корабле, так не перестают восхищаться твоей особой. Меня зовут Ганувер; садись, Санди, ко мне поближе. Он указал кресло, в которое я и сел, - не сразу, так как оно все поддавалось и поддавалось подо мной, но наконец укрепился. - Итак, - сказал Ганувер, от которого слегка пахло вином, - ты любишь "море и ветер"! Я молчал. - Не правда ли, Дигэ, какая сила в этих простых словах?! сказал Ганувер молодой даме. - Они встречаются, как две волны. Тут я заметил остальных. Это были двое немолодых людей. Один - нервный человек с черными баками, в пенсне с широким шнурком. Он смотрел выпукло, как кукла, не мигая и как-то странно дергая левой щекой. Его белое лицо в черных баках, выбритые губы, имевшие слегка надутый вид, и орлиный нос, казалось, подсмеиваются. Он сидел, согнув ногу треугольником на колене другой, придерживая верхнее колено прекрасными матовыми руками и рассматривая меня с легким сопением. Второй был старше, плотен, брит и в очках. - Волны и эскадрильи! - громко сказал первый из них, не изменяя выражения лица и воззрясь на меня, рокочущим басом. - Бури и шквалы, брасы и контрабасы, тучи и циклоны; цейлоны, абордаж,